– Какие они?
– Семья есть семья, ведь так? – Он пожал плечами. – Младшая – Хизер. Работает медсестрой. Замужем за врачом, что очень впечатлило мою ба. Эшли, средняя, мама-домохозяйка, и очень хорошая. Старшая, Сэм, переживала трудные времена, но сейчас все хорошо.
– Я единственный ребенок, – призналась Розалина. – Мне кажется, это заметно.
– Я бы не сказал. Ты не ведешь себя как избалованная девчонка.
– Ты так говоришь, потому что я не водила тебя по всей съемочной площадке, чтобы ты наблюдал, как я закатываю истерики.
– Важно уметь постоять за себя, друг. – Засунув руки в карманы, он раскопал носком гравий. – Слушай, теперь, когда ты позвонила своему ребенку и объяснила Колину, что к чему, не хочешь…
– А, вот ты где, Розалина. – Между двумя трейлерами появился Ален. – Я везде тебя ищу.
Она повернулась и увидела его, высокого, элегантного и знакомого. Улыбающегося в лучах света из отеля. И это было как нельзя вовремя, потому что она не только оправилась от своего нелестного выступления в роли матери-монстра, но еще ей показалось, что Гарри вот-вот пригласит ее выпить. И это было бы… непросто. Потому что, честно говоря, если бы Розалина была на несколько лет моложе и у нее не было бы Амели, о которой нужно заботиться, она могла бы рискнуть и попробовать пойти на свидание с парнем, который оказался приличнее, чем ей показалось в первый раз, и владел оружием лучше, чем грамматикой. Просто потому, что могла себе позволить.
Только вот в реальном мире она ни за что не собиралась бросать зарождающуюся связь с кем-то, кто действительно мог ей подойти, из-за… На самом деле она даже не представляла из-за чего. Минутного любопытства? Единичного акта бунтарства? Порыва ухватиться за что-то блестящее, словно сорока?
Или ничего из вышеперечисленного. И выпивка была бы просто выпивкой.
– Извини, – сказала она Алену. – Мне нужно было кое с чем разобраться. Я разобралась. И теперь… свободна.
Его взгляд метнулся от нее на Гарри и обратно.
– Да, я видел, что вы заняты, и решил не мешать.
– Спасибо, – сказала она. – Я это ценю.
– Ну, если сейчас все в порядке, я хотел узнать, не хочешь прогуляться?
Она еще как хотела прогуляться. Самыми яркими воспоминаниями о предыдущей прогулке были прощение за ложь о практически всей ее жизни и поцелуй на мосту при свете луны. По ее мнению, прогулки у них получались неплохо. Кроме того, всю неделю она провела в образе Розалины – измученной матери-одиночки, которая никак не могла починить бойлер или заставить родителей воспринимать ее всерьез. Поэтому была несказанно благодарна за шанс побыть некоторое время другой Розалиной. Смелой, сексуальной и авантюрной, с мужчиной, в котором даже Сент-Джон Палмер не сумел найти недостатков.
Она кивнула.
– Еще как.
Ален снова бросил быстрый взгляд на Гарри.
– Ты ведь не против, если я украду Розалину?
– Вроде как у обычных людей, – сказал Гарри, – это называется киднэппингом.
– Вообще-то, это называется идиомой.
Это был самый язвительный тон Алена, который Розалина не совсем привыкла слышать направленным на людей, а не на обсуждение этих самых людей. Но затем он протянул ей руку и улыбнулся.
– Идем?
Они оставили Гарри на парковке и отправились на прогулку по округе. Розалина пыталась отпустить все, что тянуло, волновало и тяготило, желая вместо этого раствориться в небе, деревьях и мужчине рядом с ней.
И у нее почти получилось.
Но она до сих пор чувствовала себя виноватой.
– Неужели ты… – начала она. – В смысле, ты не перестарался? С Гарри?
Он остановился.
– В каком смысле?
– Ну, он явно шутил насчет похищения. И мне показалось, что ты повел себя с ним, не знаю, грубовато.
– Не волнуйся, я уверен, что он не забивает себе голову подобным.
– Мне… я считаю, что лучше от этого поступок не становится.
– Ой, да ладно тебе. – Он хмыкнул. – Он, наверно, подумал, что «идиома» – это остров в паре миль от Магалуфа.
– Это не смешно, – сказала Розалина, стараясь не смеяться. – Он при мне ведет себя очень мило.
– Ну, еще бы. Он явно хочет засунуть свой гаечный ключ в твой распределительный щит.
– На самом деле не помешало бы. Мой щит что-то барахлит…
На этой фразе Ален бросил на нее настороженный взгляд.
– Я имею в виду, – быстро продолжила она, – свой настоящий распределительный щит. У меня дома, а не в… вагине. Которая, спешу заверить, находится в полном рабочем состоянии.
Он вскинул брови.
– Буду знать.
Они приближались к опушке небольшого леса, который покрывал окрестности. Вечерняя дымка оседала розовыми и золотистыми оттенками на длинной траве, луговых цветах и бабочках, которые порхали на них.
– Знаешь, – сказала она, жалея, что затронула тему своего влагалища и его функциональности так прямо. Или так скоро. – Кажется, я передумала. Кажется, у меня нет настроения для прогулки.
Ален на мгновение показался разочарованным.
– Конечно. День был долгий. Тебя проводить обратно в номер?
На самом деле это был долгий день. И долгая неделя. И… к черту. К черту все. Она заслужила перерыв. Чтобы ей стало лучше. Чтобы получить что-то для себя.
– Можно. И… если хочешь, можешь зайти ко мне в номер.
«Обходительнее, Розалина, обходительнее».
– Для… секса.
С ее функционирующей вагиной.
Больше разочарованным он не казался.
– Так-так, Розалина-эм-Палмер. Ты точно женщина, которая знает, как добиться того, чего хочет.
Нет. Она прилагала невероятные усилия.
Но было так приятно притвориться.
Притянув его к себе для поцелуя, она отстранилась от него, тяжело дышавшего и растрепанного.
– Идем?
– Рискую испортить момент, – у Алена было то не совсем стыдливое выражение лица, которое она видела очень редко, – я вообще-то не готовился… как бы это сказать… к охоте на медведя.
Вот тебе и дикий сексуальный зверь, который повинуется своей страсти и покупает презервативы впрок.
– А-а. Я тоже. Но мы все равно можем… – ого, попытка Розалины Палмер подкупить опытом. – … эм, это сделать?
– Не волнуйся. – Ален снова стал решительным, как только они заговорили о контрацепции. – В туалете отеля есть автомат. Встретимся в твоем номере.
И, прежде чем она успела сказать что-то еще, он умчался прочь. Что было лестно. В каком-то смысле.
Секс с Аленом был, в целом, нормальным. Хорошим. Он помог ей отвлечься от мыслей и дал короткое, долгожданное чувство контроля – пусть всего лишь над собственным телом. Хоть Ален и не был Гарри, он обладал изысканной привлекательностью и всячески показывал, что она очень сексуальна: целовал ее в шею, задерживался на груди, хоть она у нее и не была особенно чувствительной, приникал ртом к ложбинке и складке у бедра.
Хотя Лорен и подтрунивала над Розалиной, что та не была безрассудно неразборчивой, ей нравилось думать, что у нее был опыт определенного рода. Как минимум пара человек – Лорен и Лео, ее партнерша на одну ночь, а в итоге на восемь месяцев, – с ними у нее была мощная химия. Сильный, нестерпимый голод, который делал секс восхитительным без особых усилий. Но, кроме того, у нее было достаточно партнеров, чтобы понять, что иногда требуется время, чтобы научиться возбуждать друг друга. Это означало, что нужно узнать человека лучше, и, как бы ни хотелось признавать, что Лорен права, Розалине нравилось узнавать людей.
Ален произодил впечатление, что это того стоит. Он был нетерпелив, но не торопил и не набрасывался на нее, как на только что открытую кассу в супермаркете. И в тот момент, когда их тела сошлись и он, опираясь на предплечья, с каким-то удивлением заглянул ей в лицо, она почувствовала себя желанной, особенной и обожаемой. Лучше всего было то, что он был старше – или, может, просто уверен, что ему не надо ничего доказывать. Он, казалось, не считал, что секс должен быть как в кино, и хотел заставить ее кончить, но когда рухнул рядом, она поняла, что еще не кончила.
Убрав руку между ее ног, он одарил ее самодовольной ухмылкой в духе «я только что довел тебя до оргазма».
– Ты – просто нечто, Розалина-эм-Палмер.
– Наверно, ты преувеличиваешь. Но… – она лежала довольная, вялая и легкая, – я переживу.
– Я говорю так, потому что это правда. – Он легонько провел пальцем по ее груди. – И очень рад, что мы это сделали.
– Я тоже. Мне было нужно, чтобы сегодня произошло что-нибудь хорошее.
– Я счастлив, что смог это «хорошее» дать.
Его слова заставили ее ухмыльнуться.
– Да уж, взял удар на себя.
– Знаю, ты думаешь, что шутишь. Но тебе нужно перестать принижать себя.
Она в самом деле считала это шуткой, а не принижением себя. Но он все равно говорил правильные вещи.
– Ты прав. В будущем буду нарциссичнее.
Наступило молчание, пока они лежали, проживая приятные ощущения.
– Знаешь, чего я в тебе не понимаю? – сказал Ален, перекатываясь на бок и опираясь на локоть, чтобы смотреть на нее сверху вниз. – Ты явно целеустремленная и способная. У тебя есть люди, которые поддерживают тебя и на которых ты можешь положиться. Твоя дочь находится в том возрасте, когда ей уже не нужно, чтобы ты была рядом целый день. Почему ты до сих пор не вернулась в университет?
Приятные ощущения Розалины стали гораздо менее приятными и больше похожими на обычные. Когда Амели была моложе, об этом не шло и речи, что бы ни думали родители. Но время от времени на протяжении многих лет ей приходило в голову, что она могла бы снова заняться медициной. Но эта мысль всегда была как сломанный зуб, в который не стоит лезть языком, чтобы не обнаружить то, что может не понравиться.
– Прошло слишком много времени, – сказала она, – разве нет?
– Вовсе нет. Тебе же всего… сколько, двадцать семь? Многие люди переквалифицируются, а врачей в стране не хватает.
– Да, но это ведь переквалификация. Что подразумевает, что ты уже обучился, а я не доучилась.