Когда подошла очередь Розалины, она обнаружила, что ее прежняя уверенность испарилась, как капля воды в масле с картофелем фри. Она давно смотрела шоу и слишком часто видела, как люди застенчиво признавались на камеру, что у них было хорошее предчувствие или они считали, что у них все получилось, за две секунды до того, как подавали на стол самую большую катастрофу в сезоне.
– Ну, эм, – сказала она, когда наконец дошла до входа в бальный зал, – я приготовила несколько традиционных семейных блюд и переосмыслила их с помощью, гм, алкоголя. Вот это – шотландское печенье с карамелизированным маслом и «Бэйлис»…
– Прости. – Колин Тримп ее перебил. – Можешь повторить без названия бренда?
Розалина вздохнула.
– Итак, я приготовила шотландское печенье с карамелизированным маслом и ирландским сливочным ликером – это, так сказать, моя версия заварного крема. Еще у меня есть печенье-сэндвич с джемом из черной смородины и малиновым ликером. И, наконец, трубочки с бренди, корицей и взбитыми сливками с «Трипл Сек».
Марианна Вулверкот набросилась на печенье-сэндвич.
– Мне оно нравится. Очень нравится.
Похоже, ей больше нечего был добавить. Розалина посчитала, это хорошим знаком.
– Я немного сомневался, – добавил Уилфред Хани, – потому что, на мой взгляд, печенье должно ассоциироваться с домом, а не пабом. Но на самом деле у тебя получился очень хороший баланс. А трубочки с бренди напоминают мне о маме.
– Она была большой любительницей выпить? – спросила Грейс Форсайт.
Уилфред Хани подмигнул.
– Кто не любит вечерком пропустить по стаканчику?
Они оба посмотрели на Марианну Вулверкот, ожидая комментария, но она была слишком занята тем, что пробовала печенье.
Джози и Ален были следующими: переосмысление классических десертов, включая макаруны с тягучим ирисом и крекеры из лайма, не совсем удались Джози, но ее похвалили за амбициозность, а Ален, предвосхитив возможные опасения по поводу своего повествования, получил хорошие комментарии о вкусе и качестве выпечки. Наконец, Гарри выступил со своими двумя и одной неполной дюжинами печенья, навеянного воспоминаниями о детстве.
– Mea culpa[7], – сказала Грейс Форсайт, буквально подняв руки вверх, – небольшое недоразумение. Кое-кто, кого мы не будем называть, но на самом деле я, случайно съел одно из печений Гарри.
Уилфред Хани взял одно из печений с недостающим количеством.
– Что ж, мы не можем винить тебя за это, так что поглядим, что у нас тут.
– Я думал сделать, – Гарри нервно переводил взгляд с Уилфреда на Марианну, Грейс и снова на Уилфреда, – по одному виду печенья на каждую из трех моих сестер. Так вот, это – печенье с кусочками шоколада, потому что моя сестра Эшли провела каникулы в Америке, они ей там очень понравились, и теперь Эшли постоянно их ест. А это – праздничные кольца, потому что у Сэм есть дети, поэтому у них вечно оно остается дома от дней рождения и прочих праздников. А вот это – «Хобноб…»
– Шоколадное овсяное печенье, – перебил его Колин Тримп.
– Это проклятые «Хобноб», друг. Все знают, что это «Хобноб».
– Поскольку Би-би-си финансируется уникальным образом, нам не разрешат трансляцию, если ты не скажешь «овсяное печенье».
Очевидно, чувствуя себя то ли виноватой, то ли желая досадить производственной компании, Грейс Форсайт предложила.
– Может, я скажу, что бывают и другие овсяные печенья?
– А вот это, – сказал Гарри, показывая на тарелку, – шоколадное… овсяное печенье. Потому что моя сестра Хизер – медсестра, и это практически все, что она успевает есть в перерыве.
Уилфред Хани улыбнулся, как добрый дедушка.
– Твои сестры могут тобой гордиться, потому что печенье у тебя чудесное.
Это было не совсем «черт возьми», но все равно довольно хорошо.
– Что меня впечатляет, – добавила Марианна Вулверкот, – так это то, что они удивительно изысканны, учитывая то, чем ты вдохновлялся.
Гарри моргнул.
– Что?
– Перышки на праздничных кольцах сделаны аккуратно. И твоя работа с шоколадом очень тонко выполнена.
Он вернулся на свой табурет озадаченный, но довольный.
Голова Розалины шла кругом, когда их вывели на улицу для очередного раунда интервью. Единственный раз с первой недели она подумала, что может оказаться в числе победителей, и это было опасно. С эмоциональной точки зрения она никогда не была человеком из разряда «Каждая неудача – это возможность». А с практической точки она не хотела быть эдакой «Да, я потрясающая и добилась потрясающих результатов» на национальном телевидении, только ради того, чтобы узнать, что на самом деле она посредственность и добилась посредственных результатов. Снова.
Вернувшись в бальный зал, они снова собрались вместе, как подозреваемые в конце романа Агаты Кристи, причем Розалина чувствовала себя примерно так же тревожно, как если бы убила двоюродную бабушку серебряным тонким кинжалом, а теперь до нее добрался усатый бельгиец.
Гарри толкнул ее локтем.
– Думаю, ты прошла, друг.
– А теперь, мои маленькие имбирные орешки, – начала Грейс Форсайт, – настало время опустить крекер вечности в кофейную чашку судьбы. То есть итоги подведены. И я с радостью объявляю, что на этой неделе победителем стал человек, чьи нанхатаи были нанхатастическими, в чьем печенье было ровно столько бренди, сколько нужно, и кто, что самое главное, приятно нас всех опьянил. Все верно, это Розалина.
Розалина столько раз сомневалась, выиграет ли эту неделю или провалит, что была искренне шокирована.
Раздались обычные вежливые аплодисменты, а затем лицо Грейс Форсайт вытянулось.
– Мой мучительный долг – выявить пекаря, чье печенье, к сожалению, рассыпалось. И на этой неделе это Клаудия. Нам жаль наблюдать, как ты уходишь.
Клаудия не любила обниматься, но это было телевидение, поэтому у нее не было особого выбора.
– По правде говоря, – сказала она камерам, – когда я записалась на это шоу, чувствовала себя выгоревшей на карьерном фронте. И я подумала, что раз уж так люблю выпечку, то в сорок лет смогу свернуть налево. Но, как оказалось, главная причина моей любви к выпечке в том, что я люблю ее готовить, когда мне хочется, а не когда не хочется. Так что… э-э… мне очень хочется вернуться к этому занятию, а еще вернуться к работе. Которую, как я вспомнила, тоже люблю.
Для Розалины проходить интервью было сложно даже тогда, когда достаточно было сказать: «Ну, все могло бы пройти лучше», но это было гораздо сложнее, когда надо и ответить, и сделать это так, чтобы не показать ни ложную скромность, ни самодовольство.
– Очень приятно, – попыталась она. – Мне… Мне действительно очень приятно.
– Ты не хочешь позвонить своей дочери? – спросил Колин Тримп.
– Хочу. На обратном пути.
– Мы можем сделать это на камеру?
Она не знала, как относиться к тому, что Амели, пусть даже только ее голос, станет достоянием общественности, когда она еще слишком маленькая, чтобы понимать, что делает. Но Розалина уже встала на тонкий лед после того, как настояла на том, чтобы ей разрешили позвонить домой в середине сезона. Кроме того, она подписала кучу отказов, которые означали, что производственная компания фактически владеет ее жизнью, поэтому достала телефон и позвонила домой.
– Да пошло оно все, – первая фраза Лорен в трубку. – Твоя гребаная дочка. Она заставляет меня смотреть один и тот же эпизод «Голубой планеты» по кругу последние пять часов. Тот самый эпизод про жутких рыб в темноте и мертвого кита. Мне будут сниться гребаные кошмары, Роз, гребаные кошмары.
Розлина поморщилась.
– Тебя записывает камера.
– Вот же дрянь. Существуют и другие программы о рыбах с выпуклыми глазами.
– Думаю, съемочная команда против того, чтобы ты говорила: «Да пошло оно все».
– Да, – отозвался Колин Тримп, – если вы обе перестанете это повторять, очень нам поможете.
– Амели рядом?
– До сих пор смотрит «Голубую планету».
– Ты же знаешь, что ей можно сказать «нет».
– Я пыталась, – вздохнула Лорен, – но ничего не получается.
– Это мама? – послышался голос Амели.
Между свиданием с Аленом и шоу прошло всего три дня, но внезапно это показалось вечностью.
– Да, это я. Угадай, что…
– Ты знала, что существуют подводные стоячие трубы, на которых живут черви? И крабы, которые едят червей. И рыбы, которые едят крабов. И что все вокруг красное и белое. И есть рыбы, которые становятся невидимыми, а есть рыбы с большими глазами, которые их видят. И если ты хочешь увидеть рыб, придется отправиться на специальной подводной лодке. И если ты поставишь чашку на подводную лодку, то она расплющится до очень-очень маленьких размеров.
– Нет, не знала. Это здорово. Так вот, мама…
– А еще есть осьминог с большими ушами по имени Дамбо, как у слона в фильме. А еще есть рыбы, которые завязывают себя в узлы, и акулы, которые прогрызают большие дыры в мертвых китах и делают ам-ам-ам.
– Милая, мама выиграла раунд с печеньем.
Последовало молчание.
– С печеньем «Не для Амели»?
– Да.
– Ну, я рада, что ты победила, потому что ты великолепная. Но я считаю, что все должны иметь возможность есть печенье. Поэтому мне кажется, что ты сделала дискриминирующее печенье, и оно не должно было победить. А еще есть кальмары, которые светятся, и рыбы с лазерами.
Отлично. Пристыжена на телевидении собственным ребенком за то, что нетерпима к любителям печенья.
– Скоро я буду дома.
– Это хорошо. Тогда мы сможем посмотреть передачу о кальмарах, потому что тетя Лорен сказала, что больше не будет смотреть ее со мной.
– Люблю тебя до луны и обратно.
– Люблю тебя до дня моря и обратно. Это ближе, чем до луны, но мы о нем меньше знаем.
Положив трубку, Розалина перевела тревожный взгляд на Колина Тримпа.
– Вы получили то, что хотели?
– Честно говоря, вряд ли мы вставим этот разговор полностью.