В дверь постучали – и поскольку шатающаяся фигура, которую было видно сквозь стекло, была одета в фиолетовый плащ и тащила за руку ребенка, это, вероятно, был не тот, кто должен был прийти чинить электричество.
– Одна малявка, – сказала Лорен. – Свежая доставка.
Амели нахмурилась.
– Меня нельзя доставить. Я человек, а не посылка.
– А вдруг я имела в виду «спасенная малявка». «Доставлена в целости и сохранности».
– А я думала, что это что-то вроде «спаси и сохрани».
Это рассмешило Лорен.
– Согласна, это было бы логичнее.
– А почему, – продолжала Амели, явно пребывая в раздумьях, – Иисуса так заботят овцы? Их наказывают за то, что они заблудились?
– Поскольку Иисуса не существует, вряд ли этот вопрос имеет смысл.
– Лорен, – перебила ее Розалина, – прекрати пытаться превратить мою дочь в Ричарда Докинса.
Амели, естественно, ухватилась за это имя.
– Кто такой Ричард Докинс?
– Некоторые считают, что он богохульник, – объяснила Лорен, – а другие построили вокруг него религию.
– Это значит, что его распнут на кресте?
– Только в «Твиттере».
Розалина подошла, чтобы помочь Амели снять пальто и поставить портфель в угол.
– Сегодня тебя забирала тетя Лорен, потому что у нас пропало электричество.
– Куда оно пропало?
– Обратно в стены, наверно. Но кое-кто должен прийти и починить его, и он, скорее всего, придет сегодня. А это значит, что тебе придется делать домашнюю работу, пока светло.
– У меня сегодня нет домашней работы, – твердо сказала Амели.
– Даже математики? У тебя всегда по вторникам математика.
– Ну, разве что немножко.
Амели зашоркала, словно мышка из мультфильма, пододвинула табурет к кухонному столу и начала делать домашнюю работу, которой у нее якобы не было.
– Это ситуация из разряда «надо пойти и купить свечек»? – спросила Лорен.
Пожав плечами, Розалина начала вытаскивать пудинг с начинкой, который не успел приготовиться.
– Надеюсь, что нет, но моя вера в то, что мастер «будет после обеда», иссякает.
– Я бы помогла, но если тебе не нужна сатирическая пьеса об ожидании электрика, который так и не придет, а, честно говоря, мне кажется, такая уже есть, мы достигли лимита моих навыков.
– Если честно, ты отлично справляешься. И я не хочу отнимать тебя у жены.
– Она еще пару часов будет на работе. Поэтому я могу побыть здесь и согреть ваши сердца своим присутствием.
Амели с надеждой на них посмотрела.
– Мне все равно надо делать домашнюю работу?
– Да, – сказала Розалина, пытаясь передать голосом, что у ее терпения есть границы. – Но когда ты закончишь, мы можем… можем…
Она вдруг поняла, что все развлечения дома были электронные, за исключением нескольких книг, которые не подходят для восьмилетних детей, и потрепанной «Монополии», которую точно покупала не она.
– Провести время с тетей Лорен.
– Но я вечно провожу время с тетей Лорен. Раньше было интересно, но больше нет.
– Тетя Лорен, – заметила Лорен, – стоит прямо здесь.
– Вот видишь. Вечно.
Не в силах придумать ничего другого, Розалина с некоторой опаской забралась на книжную полку и спустилась в пыли по крайней мере пятилетней давности и с доской от «Монополии».
– Пойдем. Я сделаю нам сэндвичи, а потом мы сможем поиграть… в это. Будет весело.
Победно подчеркнув ответ на последнюю задачу по математике, Амели спрыгнула с табурета.
– Но я терпеть не могу «Монополию». Она скучная.
– Все ненавидят «Монополию». – Лорен начала расчищать кухонный стол. – Этим она и сближает.
Полтора часа спустя им пришлось откапывать чайные свечки со дна ящика. Они по-прежнему играли в «Монополию», а мастера, который должен был прийти починить электричество, так и не было.
– Я же говорила, что «Монополия» скучная, – сказала Амели с пылкой радостью восьмилетнего ребенка.
Лорен топнула сапогом четыре раза, приземлилась на «Добавочный подоходный налог» и нехотя вернула сто фунтов в банк.
– Ты так говоришь, потому что хочешь купить Уайтхолл, а я тебе не разрешаю.
– Мамочка, почему тетя Лорен не разрешает мне купить Уайтхолл? У меня есть все остальные розовые. Я дам тебе за него синий.
– Мне не нужен синий, – возразила Лорен. – А если я отдам тебе Уайтхолл, ты сможешь начать строить дома. А это значит, что через шесть часов ты сможешь победить.
Амели задумалась.
– Но если никто не дает никому то, что ему нужно, то никто никогда не будет иметь то, что ему нужно, и нам придется играть в эту игру вечно.
– А это, моя дорогая, – Лорен улыбнулась, – называется «капитализм».
– Не люблю капитализм. Капитализм – это глупо.
– Подумать только, когда это сказал Карл Маркс, в честь него назвали целую философскую школу.
– Мне не нужна целая философская школа, – захныкала Амели, готовая надуть губки. – Я хочу розовые.
– Ладно. – Розалина собрала свой скудный запас банкнот, окончательно признав, что «Монополия» – скорее отвлекающий маневр, а не решение. – Думаю, у нас проблема.
– Да, – ответила Лорен, – ты заставила нас играть в дерьмовую настольную игру.
– Нет, я имею в виду, что электрик точно не придет. А значит, я не смогу пользоваться ничем в доме целую неделю.
– Значит, мне можно не мыть голову? – спросила Амели.
– Нет. Бойлер на газу. А тебе все равно надо мыться.
– А вдруг инопланетянам это не понравится? Может быть, поэтому они до сих пор издают странные звуки.
– А вдруг они пытаются тебя подбодрить? Может, они говорят: «Мой голову, не то мы заберем тебя на свою планету».
Как только Розалина закончила фразу, она поняла, что не стоило это говорить.
– Я бы хотела побывать на планете инопланетян, – сказала Амели. – Наверняка они очень круглые, как рыба-удильщик, и их не волнуют мои волосы, потому что у них их нет.
Точно. Самое время для воспитания. А это значило «не срывайся на дочери из-за того, что у тебя стресс и ты только что почти два часа играла в “Монополию”». Розалина глубоко вздохнула.
– Давайте соберем игру, а потом нам нужно будет подумать о том, что делать в ближайшие пару дней.
Воцарилась тишина, наполненная стуком игральных фигур, которые с некоторым разочарованием опускали в красную пластиковую коробку.
– Послушай, – сказала Лорен, – если тебе очень нужно, то я…
– Нет. В смысле, спасибо, но я не могу так с тобой поступить.
– Слава яйцам. В смысле, Эллисон не сомневается, что я с тобой рассталась, но если я попытаюсь перевезти тебя с ребенком к себе в квартиру, я не смогу сохранить свой брак.
– Как ты смотришь на то, – Розалина беспомощно повернулась к Амели, – чтобы остаться у бабушки с дедушкой?
– Я только недавно была у них. – В ее голосе появились нотки раздражения и слез. – Почему я не могу остаться здесь? Почему мы не можем починить электричество?
Черт. У Розалины не получалось вести себя, как родитель.
– Потому что сейчас я не могу вызвать электрика. Но скоро смогу.
Амели все еще была на грани понятного, но безрезультатного срыва.
– Почему ты не попросишь Викинга?
– Кого?
– Повара-викинга, который приготовил краба. Он – электрик. Он сам так сказал.
Амели имела в виду Гарри? Господи, и правда, она была права. Он ведь в самом деле электрик. И у Розалины была его визитка. И он сам сказал позвонить ему, если ей что-нибудь понадобится.
Она забыла, потому что не собиралась ему звонить никогда и ни под каким предлогом. А теперь они в некотором роде друзья. Стоп, они что, друзья? Это было еще хуже, чем сказать: «Привет. Я по большей части не замечаю тебя, за исключением твоих рук и время от времени больших карих глаз, но не мог бы ты приехать и починить мне кое-что?»
Но если она этого не сделает, то будет сидеть в темноте и есть консервы из вареной фасоли до понедельника. В то время как ее ребенок начнет новую и, возможно, лучшую жизнь с Корделией и Сент-Джоном.
– Мне кажется, что я подвожу своих, – сказала Лорен, – потому что я знаю множество замечательных и талантливых лесбиянок, но среди них нет ни одного электрика.
На телефоне Розалины осталось пять процентов заряда. А значит, если звонить, то сейчас.
Черт, и ведь придется, да?
Она достала из сумки визитку Гарри и нерешительно набрала номер. Все в порядке. Это будет неловко, и ему, вероятно, придется бороться с собой, чтобы снова не начать называть ее «милой», но она это переживет. Кроме того, он был электриком – если опыт ее чему-то и научил, это тому, что он не возьмет трубку.
– Здрасьте, – сказал Гарри. – «Электрики “Добсон и сыновья”». Чем могу помочь?
Черт, Черт, Черт.
– Эм. Привет. Это… Розалина.
– А-а. Все нормально, друг?
– Не совсем. У меня вырубилось электричество, и я не могу никого найти, чтобы его починить. А ты сказал, что я могу позвонить тебе, если понадобится помощь. И вот я звоню, потому что мне нужна помощь.
– Спасибо за краба, – крикнула Амели. – Он был очень… хлебный.
– Расскажешь, что случилось?
Розалина моргнула.
– Ну… она его съела.
– С электричеством.
– А, прости. Ты об этом. Автомат продолжает замыкать, а когда я его размыкаю, возвращается на место.
– Видимо, короткое замыкание. Если скажешь, где живешь, я скоро приеду.
– Правда? В смысле, уже почти семь, и…
– Не-е, все нормально. Я пробую готовить пудинг с тестом-начинкой, но он подождет.
Боже, а вдруг его выгонят из шоу из-за того, что она вынуждает его ехать на срочный вызов в неурочный час вторника?
– Я не хочу мешать твоей практике. И могу, сам понимаешь, заплатить.
Учитывая то, что он не хотел пару сотен фунтов.
– Не нужно, друг. Мы, пекари, должны держаться вместе. Думаю, я приеду где-то через час.
– Хорошо. Это… очень мило с твоей стороны. Я это очень ценю.
После этого он повесил трубку, что было кстати, потому что у Розалины оставалась примерно минута заряда, а пропасть, не попрощавшись и не поблагодарив того, кто вызвался бесплатно выполнить высококвалифицированную работу, означало бы уничтожить то немногое, что осталось от ее гордости.