Если он пытался отбить интерес у Анвиты, то выбрал стратегию, прямо противоположную верной.
– Почему ты странно себя ведешь? Это секрет? Ты готовишь секретный торт? Он будет украшен кодами запуска ядерного оружия?
– Из блестящей синей мастики, – добавила Розалина.
– Нет, – пробормотал он, – это… трудно описать.
Анвита поставила локти на стол и вопросительно посмотрела на него.
– Ты смущаешься? Ты же помнишь, что это будут показывать по телевидению?
– Да, но тогда я буду к этому готов.
– Синий, блестящий и трудно описать, – повторила Анвита. – Мы должны что-то придумать. Это тематика «Супер-Майка»? Ты будешь печь без футболки?
– Что? На Би-би-си? В восемь часов во вторник? Чертовски маловероятно.
– Ты имеешь в виду, – глаза Анвиты засверкали, – что ты бы стал печь без футболки в вечернем эфире? Ты хочешь сделать спин-офф под названием «Добсон после заката»?
Гарри выглядел искренне потрясенным.
– Я знаю, что у тебя был плохой день, но прекрати это прямо сейчас.
– Но ведь было бы великолепно. Ты мог бы стать мужской версией Найджелы Лоусон.
Мозг Розалины, сам того не желая, создал образ того, какой должна быть мужская версия Найджелы Лоусон. И надо отдать ей должное, она довольно быстро представила себе Гарри.
– Ты бы говорил в шоу так, – продолжила Анвита, – «Вам нужно вымесить его крепко, но нежно, поглаживая тесто кончиками пальцев».
– Приятель, так получится никудышное тесто. – Гарри замолчал. – Кроме того, если женщины такое считают сексуальным, то я это делаю совсем неправильно.
Розалина улыбнулась.
– Если тебе это поможет, я тоже.
К заметному облегчению Гарри, через минуту принесли основные блюда. Как и положено, он выбрал пирог, она – самое дешевое блюдо в меню, а Анвита взяла блюдо с самым крутым названием, которым в данном случае оказалось жареное крыло ската.
– Я ожидала, что оно будет крылатее, – призналась Анвита. – Но оно похоже на рыбный треугольник. – Она воткнула в него вилку. – Хотя все в порядке. Рыба как рыба. Как тебе тальятелле?
Она как раз свисала изо рта Розалины совершенно неприличным образом.
– Ешли чештно, я бы вучше… – Ей удалось частично проглотить пасту. – Я бы лучше выбрала что-нибудь не такое неаккуратное.
– За это не волнуйся, приятель. – Гарри поднял взгляд от своего пирога с двумя видами птицы. – Я знаю, что в меню куча длинных слов, но, в конце концов, это всего лишь паб, так ведь? Ладно. Твоя очередь. Что ты будешь готовить завтра?
– Как это моя очередь? – возразила Розалина, которая была почти уверена, что у нее на подбородке маскарпоне, но не знала, как стереть то, что могло существовать только в ее воображении. – Когда ты совершенно не рассказал нам, что будешь готовить?
– Я же сказал. Синий блестящий торт. И на нем будут макаруны.
– Это будет Эльза из «Холодного сердца»? – спросила Розалина. – Обещаю, что мы споем «Отпусти и забудь», если это она.
– Я подумывал вылепить Эльзу, но… о, точно. Да. Я понял. Очень смешно, приятель.
– Единорожья какашка? – предположила Анвита.
Гарри нахмурил брови.
– А с чего вдруг единорожьей какашке быть синего цвета?
– Потому что они – волшебные создания.
– Волшебные создания, у которых синие какахи?
– Или, – что-то всплыло в памяти Розалины из озера бесполезных фактов о том, что она «когда-то хотела стать врачом», – у них порфирия.
– У них что?
– Я вижу твое «У них что?» и трансформирую его в «Прошу прощения?».
– Порфирия, – объяснила Розалина. – Это болезнь, которая могла быть у Георга III. Когда кал становится синим.
Гарри тяжело вздохнул.
– Друг, мне приходится племянницам запрещать говорить о какашках за столом, а им всем и десяти нет.
В мозгу Розалины что-то щелкнуло.
– У тебя есть племянницы. Им меньше десяти. Они девочки. Ты не будешь делать «Холодное сердце». Это Русалочка, да?
– Черт возьми. – Гарри покраснел до кончиков ушей. – Блин, ладно. Я буду делать русалку. Подумал, что это будет мило. Я сделаю, чтобы она ныряла в торт и было видно только хвост. Потому что так не придется показывать грудь по телевизору.
Анвита понимающе кивнула.
– Хороший выбор. Потому что иначе судьи подойдут и спросят: «Что ты делаешь?», а тебе придется ответить: «Леплю дойки из мастики».
– Но, – кожа Гарри по-прежнему была розоватого оттенка, – я бы не стал говорить именно так.
Не удержавшись, Розалина спросила.
– А как бы ты сказал?
– Наверно, я бы сказал… «Это моя русалка. Прямо сейчас я заканчиваю лепить ей зону декольте».
– Это мое любимое название. – Анвита откровенно хихикала. – Мне нравится, когда парни мне говорят: «Анвита, твоя зона декольте в этом платье выглядит потрясающе».
– Я не пытаюсь натянуть русалку, – пробормотал Гарри. – Я пытаюсь сказать о русалке по телевизору, не говоря слова «сиськи».
Честно говоря, Розалина могла бы еще долго дразнить Гарри по поводу предполагаемых сисек из мастики. Но он бесплатно починил ей электричество.
– А я буду делать космос, – анонсировала она.
Гарри бросил на нее озорной взгляд.
– А-а, значит, тоже синий и блестящий?
– Скорее, он будет сиреневым и блестящим. С планетами из макарун.
– Что ж, – сказала Анвита высокомерно, – хорошие идеи. Но должна предупредить – я собираюсь всех разгромить. Я сделаю трехъярусный ванильный бисквит из швейцарской меренги, с глазурью из сливочного крема и роскошно ниспадающими макарунами.
– Но у тебя ведь должна быть тема. – Подражание Гарри тону Анвиты не было особенно точным. – Я подумал, что у тебя должна быть тема.
– Тема – Мария-Антуанетта.
Последовало молчание.
– Каким образом горстка макарун похожа на Марию-Антуанетту?
– А таким, – Анвита гордо подняла подбородок, – что они будут бесподобны.
В конце концов счет оплатил Гарри. Не потому, как он настаивал, что он был единственным парнем, а потому, что Розалина была матерью-одиночкой с минимальной зарплатой, а Анвита все еще была студенткой.
– Когда вы обе станете богатыми и знаменитыми, – сказал он, когда они шли по главной улице деревни в сгущающихся сумерках, – тогда и расплатитесь за меня.
Анвита с любопытством посмотрела на него.
– Если бы я знала, что электрики такие щедрые, выбрала бы другую профессию. Хотя, с другой стороны, в очках я выгляжу сексуально.
– Это просто семейный бизнес. – Гарри стеснительно пожал плечами. – Такое у нас занятие.
Они прошли еще немного вперед. Тропинка лениво огибала холм в сторону Пачли Хаус и парка. Днем, как ни красива была деревня, машины, дорога и «Теско Экспресс» не давали забыть, что ты находишься в двадцать первом веке. В нескольких минутах езды на поезде от Лондона и примерно в двадцати минутах от места съемок популярного телешоу.
Однако теперь магия уличного света и теней делала старый камень и голые поля осязаемыми. Они вышли из заурядного гастропаба, но в бледно-оранжевом свете его окон все выглядело так, будто они попали в сказку. Сунув руки в карманы, Розалина посмотрела на небо. Звезды были такими яркими вне города. От этого весь мир казался другим. Каким-то новым.
– Давайте срежем путь, – предложила Анвита. – Будет весело.
Гарри, похоже, не разделял ее веру в то, что это будет захватывающее путешествие, которое бывает раз в жизни.
– По дороге идти двадцать минут.
– Ясно. Так что это не столько короткий путь, сколько «давайте отправимся на захватывающую прогулку по полям в темноте».
– А ты не думаешь, – Гарри она не убедила, – что это превратится в «давайте-ка упадем в канаву и завтрашний эпизод будем делать из нарезок, как мы прыгаем»?
– Все в порядке. Я работала гидом. Я умею ориентироваться.
– А у меня есть серебряная награда имени герцога Эдинбургского, – добавила Розалина. – Что может пойти не так?
– Много чего. Мы можем наступить в коровьи лепешки. Нас могут привлечь за незаконное проникновение. Или мы будем идти полчаса, а потом поймем, что мы не на том берегу этой чертовой реки.
Анвита подняла палец.
– Контраргумент: если мы вернемся сейчас, мне придется провести остаток вечера, сидя в своей комнате и рыдая над тем, что я неудачно приготовила гужеры.
– Хорошо, но когда мы вернемся в отель, а ты будешь вся в колючках и грязи, не вини меня.
Они резко свернули направо, перебравшись через изгородь, которая, согласно маленькому зеленому указателю, вела к какой-то пешеходной тропе. Как ни скептичен был Гарри, Розалина была рада прогулке – последние пять выходных они провели в отеле, чередуя сильный стресс и легкую скуку, а минимальная свобода, которую давала короткая прогулка по сельской местности, ей нравилась.
– Надо спеть песенку, – сказала Анвита. – Типа той, про то, как я люблю бродить.
– Ты имеешь в виду… «Люблю бродить по свету я»? – спросила Розалина полунапевая.
– Ее самую. Та-да-да-да-да-путь. Та-да-да-да, та-да-да-да, и с сумкой на плече.
– Вал-дери-и-и, – завыли они вдвоем, – вал-дера-а-а-а.
Гарри потянул себя за воротник рубашки-поло, словно пытаясь спрятаться за ним.
– Перестаньте, здесь же люди живут. Мы для них назойливые туристы, которые проходят мимо их окон и кричат «вал-дери».
– Ладно, хорошо. – Анвита замолчала на ноль секунд, прежде чем предложить новую идею. – Я вижу краешком глаза… то, что начинается на «г».
– Герань, – предположил Гарри.
Она нахмурилась.
– Верно. Секунду. И приготовься, будет трудно. Я вижу краешком глаза… то, что начинается на «т».
– Территорию, – предложила Розалина. – Или треники.
– Нет. – Анвита покачала головой. – Но хорошая попытка.
– И это не трусы, не тапочки или что-то, что на нас?
Анвите удалось изобразить самодовольство даже в темноте.
– Сдаетесь?
– Да, – Гарри вздохнул. – Мы сдаемся.
– Нет, не сдаемся. – Пожалуй, если Розалина и хотела перейти в гиперконкуренцию, то только в телевизионном конкурсе, в котором участвовала. А не в спонтанной игре в слова. Но на кону стояла ее честь. – Я точно угадаю. Тихоходка. Трехлистник. Тамарилло. Тень.