Уилфред Хани отломил вилкой ванильный бисквит Гарри.
– Черт возьми, какой приятный. Какой легкий. Для такого здоровяка, как ты, – это тонкая работа.
– Макаруны тоже изумительные, – подхватила Марианна Вулверкот. – Традиционалистка во мне предпочла бы, чтобы их подали в более привычном виде, но все вместе получилось так хорошо, что я не могу поставить это тебе в вину.
Гарри моргнул.
– Ничего себе. Большое спасибо.
Последней была Нора, которая, интерпретируя задание, сделала один огромный макарун, украшенный макарунами поменьше, а еще свежими фруктами и кремом.
– Боже, – сказала Грейс Форсайт, – это же как в фильме «Начало», только с макарунами.
Марианна Вулверкот посмотрела на блюдо Норы.
– На самом деле это очень современно. Начинаешь видеть их повсюду, и если все рассчитать, то получается чудесно. Но это не то, что мы ожидали, и я подозреваю, что Уилфред особенно разочарован тем, что ему подают торт, в котором торта на самом деле нет.
– Так и есть, я разочарован, – согласился Уилфред Хани, ломая ножом не-торт Норы. – Сами макаруны смотрятся очень хорошо, но начинка – это просто крем и фрукты, да?
– Что делает его очень легким, – добавила Марианна Вулверкот, – и придает освежающую кислинку, которая мне нравится.
– Но это не торт, – заключил Уилфред Хани.
На этот раз конкурсантам разрешили остаться в бальном зале, пока судьи совещаются – день выдался довольно долгий, а результаты – достаточно предсказуемыми, так что дополнительный раунд интервью был бы изнурительным и бессмысленным. Вместо этого они терпеливо сидели, в основном стараясь не смотреть друг на друга, пока Грейс Форсайт и судьи не вернулись в зал.
– Как всегда, – сказала Грейс Форсайт, – мы подошли к той части шоу, где смешиваются восторг и уныние. Восторг заключается в том, что я могу назвать победителя этой недели, который сначала поразил нас своими технически безупречными гужерами, а затем откровенно удивил своими нежными, изящными макарунами и русалкой из мастики. На этой неделе это, наконец, Гарри.
У камеры было достаточно времени, чтобы снять лица всех участников. Некоторые смотрелись искреннее, чем другие, а затем Грейс Форсайт продолжила:
– Но, конечно, как и многое в жизни, наши запасы удовольствий должны быть сдобрены болью. И поэтому мы с искренней болью в сердце после шести недель, в течение которых она освещала бальный зал своими насыщенными вкусами и неисчерпаемым запасом модных очков, прощаемся с Анвитой.
Розалина, к своему легкому смущению, разрыдалась.
– Мне будет ее очень не хватать, – сказала она Колину Тримпу, жалея, что приходится говорить это на камеру, – потому что она… она… потрясающая и сексуальная.
Он как-то нервно моргнул.
– Почему все так говорят? Мне пришлось сказать Норе, что это неуместно в это время эфира. Можешь попробовать еще раз, но так, чтобы это не наводило на мысль о сексуальном влечении к выбывшей участнице?
– Нора сказала так же?
– Прошу, – захныкал Колин Тримп, – у всех нас был очень длинный день. Скажи что-нибудь приятное о том, как прекрасна Анвита, что мы сможем показать на экране.
– Она, – у Розалины снова навернулись слезы на глаза, – очень хорошая подруга, и если вы смотрите, бабуля Анвиты, надеюсь, вы невероятно ей гордитесь. Потому что она… она… потрясающая и… потрясающая.
Ей принесли еще пачку салфеток.
Отойдя от Анвиты, Нора стала рьяно защищать свою выпечку.
– Мне сказали сделать торт из макарун, я и сделала торт из макарун. Раз они хотели, чтобы я сделала торт с макарунами, надо было сказать, что нужен торт с макарунами. Еще и добавили, что я современная. Я в жизни не была современной. Даже когда мне было двадцать, я не был современной. Я возмущена.
– Ну, – сказала Анвита, сидя на скамейке проигравших и покачивая ногами, – это была катастрофа. Но, как говорят, «пан или пропал», и, похоже, я сделала и то и другое. Чувствую, что осталась верна духу Марии-Антуанетты. Просто все закончилось чуть позже гильотины.
Они собрались у гостиницы, обнялись, попрощались и пообещали оставаться на связи.
– Я пыталась сказать на камеру, что ты потрясающая и сексуальная, – объясняла Розалина, шмыгая носом, – но Колин мне сказал, что неуместно намекать на то, чем я хочу заняться с тобой.
Анвита улыбнулась.
– А, так ты все-таки хочешь этим со мной заняться?
– Если бы у нас не было партнеров и у тебя был бы хоть какой-то интерес к женщинам, я бы, наверное, завела с тобой бурную интрижку.
– С чего ты взяла, что она была бы бурной?
– Потому что я встретила тебя.
Анвита на секунду задумалась.
– Справедливо.
– Я тоже пытался сказать, что ты потрясающая и сексуальная, – добавил Гарри. – Но мне тоже не дали этого сделать. И, честно говоря, хорошо, что не дали. Не хочу, чтобы меня искали твоя бабуля и парень.
– Да, – Анвита окинула его оценивающим взглядом, – мой парень бы с тобой не справился. А вот бабуля у меня боевая. В любом случае давайте обменяемся номерами, потому что так просто вы от меня не отделаетесь, а вы знаете, что я всегда добиваюсь своего.
Началась недолгая возня с телефонами.
Когда они закончили, Анвита толкнула Розалину в плечо.
– А вам, леди, лучше бы выиграть ради меня. Э-э, без обид, Гарри.
Он покачал головой.
– Не-е, все нормально. По-моему, торт с русалкой – пик моих возможностей.
– А еще твои изысканные макаруны, – добавила Анвита, пародируя Грейс Форсайт.
– Не говори так. Мне хватает выслушивать это от Терри.
Анвита сморщила нос в искреннем недоумении.
– Я все еще не понимаю, зачем ты с ним дружишь.
– Спроси своего парня. Это мужские дела.
– Это не ответ. Это усвоенный сексизм.
– Думаю, ты сама понимаешь, – сказал он ей своим самым твердым тоном, – что это гендерная социализация.
Прежде чем кто-либо успел ответить, подошел Ален.
– Розалина, – сказал он.
Она знала, что ей следовало бы обрадоваться ему. Ну, на самом деле она обрадовалась. Просто знала, как серьезно он относится к конкурсу, а на этой неделе он выступил не так хорошо, как, возможно, надеялся. К тому же он не очень ладил с Гарри и Анвитой.
Но, к ее удивлению, он обхватил ее за талию, притянул к себе и поцеловал в губы, а затем повернулся к Анвите с выражением искреннего сочувствия.
– Мне жаль, что у тебя выдалась плохая неделя, Анвита. Я считаю, у тебя были все шансы пройти дальше.
Она пожала плечами.
– Ну, я не прошла, потому что мой торт упал.
– В общем, – его внимание вернулось к Розалине, которую он все еще крепко обнимал, – я хотел спросить, сможешь ли ты приехать ко мне на следующей неделе?
Было не очень удобно говорить, но, впрочем, об этом говорить никогда не было удобно. Кроме того, она вспомнила, как они вместе пекли. Как приятно было проводить с ним время, когда они оба занимались любимым делом.
– Наверно, я смогу оставить с кем-нибудь дочку.
– Как насчет четверга?
– Постараюсь.
Он улыбнулся.
– Идешь на парковку?
При прочих равных условиях, зная, что ее отец задержится, Розалина бы лучше осталась с Гарри и Анвитой. Но, случайно бросив Алена накануне вечером, а затем попытавшись компенсировать это совсем не страстным сексом, она почувствовала, что отказ пройтись с ним до места, куда ей все равно придется идти, переходит из отвлеченности до, так сказать, отсутствия влечения.
– Дай мне минутку, я захвачу вещи.
Она поспешно попрощалась с Гарри и Анвитой, и к тому времени, как она вернулась с сумкой, они уже разошлись в разные стороны. Ален стоял там, где она его оставила, глядя вдаль с хмурым и задумчивым видом.
– Спасибо, что подождал, – сказала она.
Он вздрогнул.
– Не за что.
Они вместе шли вверх по холму. Сказочный ранний вечер несколько омрачала отчаянная беготня и крики бригады техников, демонтировавших нагромождение монтажных конструкций и электрооборудования, которые скромно занимали большую часть территории.
Поскольку Ален по-прежнему был рассеянным и задумчивым, Розалина решила, что лучше взять быка за рога. Или, по крайней мере, козла за уши.
– Ален, ты в порядке?
– Да. Просто, – он расстроенно вздохнул, – мне все это надоело. «Ты не такой, не легкий и воздушный, не трогательный и не чувствительный». Честно говоря, мне кажется, что я показываю себя таким, какой есть. И, видимо, мне надо быть человеком, который плачет над безе или эмоционально реагирует на масляный крем.
Это не имело никакого отношения к ней, но Розалина до сих пор содрогалась, вспоминая, как искренне сокрушалась по поводу дульсе де лече.
– Это «Пекарские надежды». Надо плакать над безе. А потом дать слезливое интервью, в котором надо сказать: «Не могу поверить, что я плакал над безе». Это то, за что любят это шоу. За низкие ставки, которые нас всех слишком сильно волнуют.
– Наверное, это очередной аспект моего воспитания, который Би-би-си считает дефектным. Но когда меня что-то волнует, я стараюсь – останови меня, если это прозвучит абсурдно, – делать хорошо.
Это Розалина понимала как никто. И, наверное, чувствовала бы то же самое, если бы была такой же неизменно превосходной, как Ален.
– Наверное, можно воспринимать это как комплимент.
– Каким образом «у тебя не тот характер» можно принять за комплимент?
– Ну… – Это могло закончиться очень плохо, и меньше всего Розалина хотела повторения спора о печенье. – Как я понимаю, в этих шоу нужно найти в себе недостаток, который можно исправить. Потому что иначе это не история, а просто рассказ о том, кто из конкурсантов лучше. Например, в первом сезоне была девушка, которая очень хорошо готовила, но ей не хватало уверенности. Во втором сезоне был парень, который великолепно готовил, но был очень неуравновешен и нуждался в дисциплине. В третьем сезоне была взрослая женщина, которая прекрасно готовила, но ей не хватало уверенности. У женщины, которая выиграла четвертый сезон, была потрясающая презентация, но ее сочетания вкусов иногда были странными, а…