– Ты приехала, Розалина, – сказал он, поставив макаруны на кофейный столик, а затем провел губами по ее щеке. – Я так рад, что ты здесь. Вижу, что вы обе уже удобно устроились.
Что было не совсем так, потому что пока Лив, как Клеопатра, возлежала в ожидании молока ослицы, Розалина стояла посреди комнаты в пальто и с сумкой в руках.
– Позволь я возьму. – Ален освободил ее от того и от другого и заменил сумку бокалом вина. – Надеюсь, тебе еще не надоели макаруны. Я подумал, что сегодня будет приятно пообедать в стиле мезе.
Розалина попыталась глазами показать, что ее смущает не еда.
Взяв макарун двумя изысканно наманикюренными пальцами, Лив сунула его в рот и захрустела.
– Ален, дорогой. Они восхитительны.
Он кивнул.
– Если бы на прошлой неделе в «Пекарских надеждах» не было торта, я бы приготовил эти пирожные. Конечно, судьи все равно выбрали бы что-то другое, где полно сахара и чувств, но, по крайней мере, я бы выделился.
Проведя большую часть дня на работе и первую часть вечера за перевозкой ребенка в квартиру Лорен и Элисон, Розалина проголодалась. Ароматные макаруны в стиле мезе, по ее мнению, были не лучшим выбором для закуски. Бургер, пирог или большой сотейник макарон с сыром – вот с чего следовало начинать. Но ей, судя по всему, придется обойтись несладкими макарунами и обществом Лив. Поэтому она села за стол и попыталась выжать максимум из обоих вариантов.
В конце концов, дело было не в том, что ей не нравилась Лив. Просто, по ее опыту, уютный вечер с парнем обычно не предполагал присутствия третьей стороны.
В любом случае несладкие макаруны были хороши – с фетой и оливками, насколько могла судить Розалина. Но какими же еще им быть – Ален настолько в этом хорош, что его взяли на телевидение.
– Итак, Лив, – попробовала начать Розалина, – что привело тебя… в Котсуолдс?
– Я была в этом районе. Работала над перестройкой фермерского дома, и Ален случайно упомянул, что ты можешь приехать. Я подумала, что было бы неплохо повидаться с тобою.
Это было слишком, учитывая, что они виделись один раз и у них не было ничего общего.
– А-а. Эм, ну, мне тоже приятно тебя видеть.
Ален открывал очередную бутылку вина – он пьян? Они оба пьяны?
– Приятно видеть, – сказал он, – как две мои любимые девушки хорошо ладят.
Ясно, значит, он все-таки пьян. Или шутит, что не совсем понятно. По крайней мере, она надеялась, что это либо одно, либо другое.
Они доели макаруны, и Розалина допила бы свой бокал, чтобы снять напряжение вечера, но Ален и Лив, в избытке гостеприимства, продолжали подливать ей вино. Поэтому ей было трудно следить за тем, сколько она пьет.
А затем Ален исчез на кухне, чтобы нанести последние штрихи на следующее блюдо, оставив Розалину в неловком молчании с дизайнером интерьера.
– Ален говорит, что ты живешь со своей бывшей девушкой, – заметила Лив через минуту или две. – Это не слишком… напрягает?
– Господи, на самом деле я с ней не живу. Она просто часто бывает у меня дома.
– Это все равно звучит напряженно.
– Ну, она довольно страстная натура. Но у нее счастливый брак, и я считаю, что подруги из нас вышли лучше, чем пара.
Одна из идеальных бровей Лив образовала идеальную дугу.
– Почему?
– Отчасти из-за того, что нам было по семнадцать, – чем больше Розалина трезвела, тем больше начинала защищаться, – но в основном мы много трахались и орали друг на друга, иногда одновременно.
– Ого. Я… полагаю… всегда думала, что все… не знаю, что две женщины лучше понимают друг друга.
– Тут дело не в понимании. Люди беспокойные, отношения беспокойные, подростки очень беспокойные, – Розалина сделала еще глоток вина, – а Лорен невероятно беспокойная.
– Наверное, это было волнующе. Вся эта страсть.
– Ну, да. Но, опять же, нам было по семнадцать. А в семнадцать тебя возбуждает все.
Встав, Лив разгладила платье и пошла открывать еще одну бутылку.
– Нет, но с мужчиной все… по-другому. Это почти абсурдно. Их эмоции, мозги, тела – все работает иначе. – Она отпила почти половину бокала. – Возьмем, к примеру, секс. Мужчины возбуждаются, применяют фрикции, а потом кончают. Но женщины… женщины чувственны. Нам нужно время, ласка, чтобы нас трогали, нам нужно промариноваться, как…
– Тофу? – предположила Розалина.
– Нет, – сказала она, надув губы. – Не как тофу. Как… как… как… прекрасному вину.
Розалина определенно была пьяна, но ей требовалось быть намного пьянее, чем сейчас, чтобы забыть основную кулинарную терминологию.
– Вино не маринуют. В вине маринуют.
– Ты упускаешь суть. – Лив вернулась к дивану и опустилась на него, гораздо ближе к Розалине, чем следовало. – Суть в том, что если ты с женщиной, ты хочешь того же, что она. Ты бы чувствовала то же самое. Вы были бы как… как две орхидеи, растущие на одной лозе.
– Я думаю, – осторожно сказала Розалина, – что ты несколько романтизируешь. Плохой секс – это просто плохой секс, и у меня часто был плохой секс с женщиной.
– Ясно. – Ален снова появился, держа в руках поднос больше прежнего. – Я пропустил интересный разговор.
– На самом деле нет, – ответила Розалина, снова пытаясь связаться с ним взглядом, хотя в данном случае она пыталась сообщить: «Твоя подруга напилась и ведет себя очень странно».
– Эм, у тебя есть вода? Лив, хочешь воды?
Ален поставил поднос на журнальный столик и начал расставлять посуду.
– Итак, у нас есть салат из полевой зелени с персиками, прошутто и бальзамическим уксусом с инжиром, куриные крылышки в манго-хабанеро – знаю, это американская еда, но я подумал, что будет забавно, если сделать их липкими – только ешьте осторожнее, они острые; зеленая фасоль с отборной мятой и фаршированные грибы с грецким орехом, горгонзолой дольче и черным перцем.
– Дорогой, – Лив наклонилась, чтобы взять гриб, – ты знаешь, как нас побаловать.
Розалина чувствовала себя не столько избалованной, сколько голодной. Кроме того, Ален не преувеличивал, когда сказал, что куриные крылышки острые: один укус – и она тут же потянулась за вином.
– Итак, – начал Ален, опускаясь в кресло, – вы говорили о плохом сексе?
Это был разговор, от которого Розалина определенно хотела увильнуть.
– Просто разговор между нами, девочками.
Он бросил на нее, как ей показалось, игривый взгляд.
– У вас уже есть от меня секреты, да?
– Нет, – сказала Розалина тогда же, когда Лив добавила: – Хочешь, расскажу?
Ален поднял руки в знак покорности.
– Мне и в голову не придет встать между вами.
– Я говорила Розалине, – продолжала Лив, не обращая внимания, – и мы обсуждали с тобою сотни раз, Ален, что быть с женщиной для меня гораздо логичнее, чем быть с мужчиной.
– А я говорила ей, – перебила Розалина, – что в женщинах нет ничего особенного. Не в плохом смысле. Просто… они всего лишь люди и могут быть замечательными или дерьмовыми, лучшими или худшими в твоей жизни. И обычно, по моему довольно ограниченному опыту, они что-то среднее, как и все остальные.
– Розалина, – Ален сказал насмешливо-возмущенным тоном, – это ты так намекаешь, что я – посредственность в постели?
– Что? Нет. Я говорю, что секс – это то, каким ты его делаешь.
– О, Ален. – Лив слизала куриный соус с кончиков пальцев. – У тебя нет причин для беспокойства. Ты легко входишь в мою десятку лучших. Возможно, даже в пятерку. Ты так не думаешь, Розалина?
Неужели она единственная, кто не ведет статистику по своему клитору?
– Ну, – она хотела объяснить, что на самом деле у нее был секс только с шестью людьми, но решила, что это не стоит обсуждения, – да, он определенно входит в мою десятку.
Он ухмыльнулся.
– А в ее списке в два раза больше конкурентов.
– Вряд ли это работает так.
– Не отнимай у меня радость, – сказал он, смеясь. – Ты гораздо авантюрнее меня, и мне приходится брать все, что я могу получить.
Розалина со звоном опустила бокал.
– Пожалуйста, перестань так говорить. Если бы я была такой крутой, думаешь, я бы сказала тебе, что жила в Малави?
– Вот вечно так с Розалиной, – объяснил Ален Лив, – она притворяется ужасно скромной, скучной, рассеянной дурочкой. Но у нее есть скрытая своенравная жилка, и когда она чего-то хочет, она этого добивается.
– Чего я сейчас хочу, – Розалине уже пора было направить этот вечер в другое русло, – это победы в конкурсе выпечки на Би-би-си.
– Вот видишь? – Ален и Лив, казалось, обменялись многозначительным взглядом. – Покажи Лив своих бабочек.
Так. Из странного это стало тревожным. То, что два старых друга напились, разговорились и захотели поговорить о сексе, словно подростки, она могла понять – даже если на это не подписывалась. И, честно говоря, ей нравились ее татуировки, и она обычно с удовольствием показывала их, если чувствовала себя достаточно комфортно, чтобы о них говорить. Но была разница между «У меня есть татуировки/Можно посмотреть?/Да» и «Сними свой топ перед моей пьяной подругой».
– Ты не против, если я не стану этого делать? – спросила она. – Мы пытаемся ужинать.
Лив посмотрела поверх своего бокала вина.
– О, я не возражаю. Ален мне о них рассказал – он говорит, что они прекрасны. У меня никогда не хватало смелости сделать что-то подобное.
– Может быть, в другой раз?
– Не стоит стыдиться, – успокаивающе сказал Ален. – Никто тебя не осуждает. Здесь все друзья.
– Я не говорила, что меня осуждают. – Розалина отодвинулась на краешек дивана подальше от Лив. – Я просто не хочу раздеваться.
В этот момент Лив поднялась, вероятно, пытаясь изобразить изящную плавность, но это было больше похоже на крен.
– Мы не хотим делать ничего такого, что заставило бы тебя чувствовать себя неловко.
– Вот и хорошо.
– Я начну первая.
– Стой. Что…
Безупречное черное платье Лив уже лежало на полу, обнажая ее столь же безупречное, черное нижнее белье