– Послушай. – Еще одна попытка. Потом она уступит. – Если ты хочешь показать такую историю, почему бы мне ее не рассказать? Да, ты права. Я многое вынесла из шоу и благодаря этому стала сильной, уверенной в себе личностью. Именно поэтому я так сильно тебя сейчас бешу.
Глаза Дженнифер Халлет сузились так, что это было либо очень хорошо, либо очень, очень плохо.
– Ты бесишь меня гораздо дольше, чем ты думаешь, но я слушаю.
– У тебя есть досье на меня. Ты знаешь, как все было. Я забеременела в девятнадцать. И теперь я мать-одиночка на работе без перспектив. Но мои родители никогда меня не поддерживали и заставляли чувствовать себя дерьмом. Поэтому я не хочу, чтобы они были частью моей истории. Но сейчас в моей жизни есть такие люди, как Амели и моя бывшая девушка Лорен, которые могут сказать то же самое. Но разница в том, что когда они скажут, что гордятся мной, они, черт возьми, будут говорить об этом искренне.
– Ладно. Швабра в любом случае сыграла бы лучше.
– Кроме того… Подожди. Что?
– Ты победила, солнышко. – В этот момент трудно было сказать, уважает ли Дженнифер Халлет втайне Розалину или ненавидит ее до глубины души. – Но если это будет не самое душещипательное ведро переслащенной бычьей спермы, которое я когда-либо вливала в глотку нации, я приду к тебе ночью и подожгу волосы у тебя на лобке, пока ты спишь.
Розалина почувствовала легкое головокружение от адреналина, успеха и нескольких мысленных образов, которые она не хотела представлять.
– Ладно. Договорились.
И вот крохотную гостиную Розалины забила съемочная группа с аппаратурой. Лорен и Амели сидели на диване и пытались воспринимать Колина Тримпа всерьез.
– Каково это, – спрашивал он тоном человека, который смертельно ошибается в том, что умеет ладить с детьми, – когда мама снимается в передаче «Пекарские надежды»?
– Хорошо. Я гощу у тети Лорен. Она рассказывает мне то, что не положено, и мне все сходит с рук.
– Не сходит, – возразила Лорен.
– Офигеть как сходит, – сказала Розалина с порога.
Колин Тримп развел руками.
– Эм, дамы. Давайте сделаем пригодные для использования кадры. Амели, скажешь, что мама, например, испекла много тортов?
Амели решительно кивнула.
– Да.
– Скажи, пожалуйста.
– Зачем?
– Чтобы мы сняли, как ты это говоришь.
– Но вы же уже это сказали сами.
– Не меня будут показывать по телевидению, а тебя. Поэтому тебе нужно сказать это. И мне бы очень хотелось, чтобы ты сказала что-нибудь хорошее о своей маме.
– А-а. – Амели, казалось, на мгновение задумалась. – Я очень рада, что мама участвует в передаче «Пекарские надежды», потому что это значит, что она печет много тортов. А обычно я должна питаться здоровой пищей, потому что она ответственный родитель. Именно поэтому социальные службы не должны приходить и забирать меня.
На мгновение Колин Тримп прислушался к своему наушнику.
– Нет, нет… Думаю, сойдет. Просто вырежем часть с социальными службами.
– Не вырезайте эту часть, – сказала Амели. – Это важно.
– Амели, дорогая. – Несмотря на то, что было довольно раннее утро и, Розалина могла поклясться, в доме не осталось ни одного бокала вина, он каким-то образом появился у Лорен. – Я все время говорю тебе, что ты не нужна социальным службам.
– Почему? Я классная. Я непреклонная.
– В этом нет ничего хорошего, – сказала ей Розалина.
Амели упрямо выпятила подбородок, что, как надеялась Розалина, она не переняла от нее.
– Это значит шумная и трудноуправляемая. А я не хочу быть легкоуправляемой, потому что когда люди становятся легкоуправляемыми, происходит плохое.
– Итак, Лорен. – Колин Тримп сделал жест, похожий на хлопок в ладоши, чтобы напомнить всем, что он все еще здесь. – Ты давно знаешь Розалину. Можешь ли ты сказать, что это первый раз, когда Розалина что-то делает именно для себя?
Одним из многочисленных умений Лорен было умение рассмеяться в лицо с другого конца комнаты.
– Боже, нет. Она постоянно что-то делает для себя. Вы бы видели ее прикроватный ящик.
С Амели это тоже не прошло.
– Так нельзя говорить. Мама очень умная. Она многое умеет делать сама. Она умеет завязывать шнурки и всегда помнит, что нужно чистить зубы утром и вечером. Она не умеет чинить бойлеры, но это потому, что бойлеры сложные. И она так и не научилась водить машину, но это потому, что она родила ребенка вместо уроков вождения.
– О, вот это интересно, – подхватил Колин Тримп. – Много ли вещей твоя мама не смогла сделать из-за тебя?
Розалина протолкнулась через лес камер.
– Колин, еще раз скажешь что-нибудь подобное, и я обращусь к стандартам вещания и прессе, и плевать мне на то, что написано в контракте.
– Прости. Я… я… не хотел, чтобы это так вышло. Я просто хотел сказать, что ты, видимо, многим пожертвовала.
– Амели – не жертва.
– Я – хищник, – согласилась Амели. – Мы проходили это на естествознании. И вы тоже хищник.
Это заставило Колина Тримпа снова отступить к микрофону.
– Слушай, ты обещала Дженнифер, что будешь вести себя хорошо. Мне нужно сделать какую-то историю, иначе ты останешься без арки и никому не понравишься, и это будет моя вина, и меня уволят. И, пожалуйста, попроси свою подругу опустить бокал с вином. – Его голос был почти ноющим. – Единственные люди, которых мы показываем пьющими, это студенты со своими друзьями, причем никогда не больше двух, и всегда в тихом пабе.
– Ладно. – Лорен пригубила вино и передала бокал ассистенту по съемкам. – Что бесит в Розалине больше всего… простите, зрители Би-би-си. Дело в том, что Розалина – одна из самых добрых, сильных, удивительных людей, которых вы когда-либо встречали. Но пока она не попала на это шоу, я думаю, она сама этого не осознавала. Она всегда была бойцом. Всегда отстаивала свои права. И в глубине души всегда знала, чего хочет. Проблема в том, что раньше она слишком беспокоилась о том, что подумают другие. Но теперь она очень преуспела на шоу, это придало ей уверенности, и она поняла, что все остальные могут идти в жопу.
– По большей части вышло прекрасно, – сказал Колин Тримп, – и это именно то, что мы хотели. Но не могла бы ты повторить последнее предложение без слова на букву «Ж»?
Лорен прочистила горло.
– Но, – продолжила она, – теперь она очень преуспела на шоу, это придало ей уверенности, и она поняла, что в жизни нужны такие люди, которые будут любить тебя, несмотря ни на что.
– Тетя Лорен права, – добавила Амели. – Моя мама – лучшая мама в мире, и я буду любить ее, несмотря ни на что. Если только я не умру, не усну или не стану рыбой-удильщиком. Потому что вряд ли у рыбы-удильщика есть человеческие эмоции.
Розалина, однако, рыбой-удильщиком не была.
И как только Колин Тримп подтвердил, что они сняли все необходимое, она подошла и обняла их обеих и совершенно точно не плакала.
Среда
Стояла та самая влажная летняя ночь, когда удушающая жара сменялась проливным дождем. А значит, Розалине пришлось метаться по дому, пытаясь закрыть все окна, которые до этого ей пришлось в срочном порядке открывать. И делать это достаточно тихо, чтобы Амели, которая настаивала, что из-за жары она никогда и ни за что на свете не заснет, не проснулась. Вернувшись на кухню, она увидела, что сочетание погоды и дел, многие из которых относились к Амели и отвлекали ее весь вечер, превратило ее тренировочные муссы в яркие цветные лужицы.
Она только начала мыть посуду, как раздался звонок в дверь. Когда-нибудь она получит неожиданное известие, не думая при этом, что это полиция пришла сообщить, что ее дочь либо мертва, либо в тюрьме, а возможно, и то и другое. Но не сегодня. Хотя, учитывая, что время уже позднее, а Амели спала у себя в комнате и мысль о полиции была явной паранойей, Розалина понятия не имела, кто это мог быть.
Открыв дверь, она увидела Корделию Палмер: ее костюм промок насквозь, а волосы прилипли к голове, как… В общем, как у человека, попавшего под внезапный ливень и не подумавшего вернуться за зонтиком, который, как точно знала Розалина, всегда хранился в багажнике ее «Теслы».
– Мама?
Не самое оригинальное приветствие, но лучшее, на которое Розалина была способна при данных обстоятельствах.
– Надеюсь, я могу войти? На улице довольно сыро.
Честно говоря, Розалина рассчитывала, что между последним разговором с родителями и появлением их на пороге ее дома ради уязвления за это пройдет чуть больше времени.
– Наверно, да. Но Амели уже спит.
Посторонившись, Розалина пропустила мать в прихожую, не зная, что делать, потому что Корделию Палмер нельзя было считать гостьей, так как она была родителем и пришла без приглашения, вернулась на кухню. Через несколько минут Корделия пришла к ней. Она сняла туфли и пиджак, что, даже в качестве уступки дождю, было настолько неформальным, насколько она себе редко позволяла. Розалину это смутило.
– На самом деле я пришла не к Амели, – сказала наконец Корделия Палмер.
Розалина усердно скребла миску для смешивания.
– Тогда, не пойми меня неправильно, зачем ты здесь?
Наступило долгое молчание. Такое, которое обычно заполняют, предлагая чашку чая. Но Розалина за долгие годы приготовила много чашек чая для родителей и не горела желанием готовить еще одну.
Корделия, казалось, не знала, куда смотреть и что делать.
– Вчера нам с твоим отцом позвонили с Би-би-си.
– Неужели?
– Нам сказали, что мы не понадобимся для… съемок о финалистах.
Это станет самая чистая миска для смешивания из всех на свете.
– Я попросила вас не беспокоить.
– Дорогая, ты ведь знаешь, что нас бы это не побеспокоило.
Побеспокоило бы. Но на этот раз дело было не в этом.
– Ладно. Я сказала, что не хочу, чтобы они с вами говорили. Сказала, что не хочу, чтобы вы были частью моей истории.
Снова последовало долгое молчание. Розалина поставила миску для смешивания на сушилку и приготовилась к порке.