к со студентом.
Ну, что сказать, они были потрясены. В этот момент Витя пожалел, что сделал микросхему на 60 машинных слов, а не на 6, но зато он теперь надеялся, что синекурой они эту работу считать больше не будут.
Через долгих три месяца микросхема на 8 терабит, организованных по 160 бит в слове, была наконец готова. Этот упорный труд, увенчавшийся успехом, был оценён сообщением Спутника:
Характеристика Интеллект увеличена на 1, всего 31
Уровень увеличен на 1, всего 23
Первым делом Витя проверил свою производительность на тестовом куске кварца весом 200 грамм, на его формирование понадобилось 3 минуты 13 секунд. Гипотеза о приросте производительности артефактора на 25 % за каждый общий уровень подтвердилась, теперь за минуту он формирует 62 грамма вещества вместо 50. Следовательно, прирост навыка артефактора на 1 даст прирост производительности на 100 %, и это уже не гипотеза, а математический факт.
За это время разработчики БЭСМ-6 посетили их в лаборатории ещё дважды, один раз, чтобы убедиться, что микросхема ОЗУ существует и попросить её себе, им было отказано по причине секретности, второй раз подписать второй акт сдачи-приёмки, Витя не вникал в суть дела, потому что ждал законченный проект. Получив микросхему памяти чудовищного объёма, он впервые задумался, а чем, собственно, эти терабиты заполнять. Откуда взять программы такого гигантского размера? Производительность работы программиста ограничена, даже с учётом транслятора он вряд ли создаст больше десятка мегабит программного кода в день, а скорее всего, и того меньше. Получается, чтобы заполнить такую память эффективным программным кодом потребуется, примерно, миллион человеко-дней, а ведь вся эта память помещается на одной единственной микросхеме. Напрашивается вывод, вся принятая система программирования полностью перестаёт соответствовать создаваемым аппаратным средствам. Нужен принципиально иной транслятор.
Как в идеале должна выглядеть работа человека, например, конструктора с ЭВМ? Человек-конструктор говорит, к примеру, нужен одноцилиндровый двигатель для мотоцикла, мощностью 60 лошадиных сил, с крутящим моментом на валу таким-то, оборотов столько-то, габариты такие-то, точки крепления там-то, а ЭВМ выдаёт ему рабочие чертежи, ну, может быть, сначала аксонометрию на экране. Они вдвоём покрутят варианты, выберут лучший, и можно отправлять чертежи на изготовление, а возможно, ЭВМ сразу выдаст программы для станков автоматов. Вот это было бы другое дело, и не нужно сотни тысяч людей учить программированию.
Какие сложности есть на этом пути? Проблема первая, возможно, самая главная, ЭВМ должна понимать языки людей, в том числе язык формул и графиков. Отсюда проблема вторая, чтобы понимать язык формул она должна уметь учиться. Витя почувствовал, что эти проблемы начали его увлекать, он уже знал один из своих главных недостатков — увлечённость, точнее увлекаемость, увлёкшись какой-нибудь идеей, он мог отложить остальные задачи в долгий ящик, но не мог ничего с собой поделать.
Задача первая, научить ЭВМ понимать человеческий язык, то, что годам к трём умеет делать любой ребёнок. В то же время, научить животных нормальному человеческому языку не удаётся, даже если они вырастают в человеческой семье и с ними общаются как с детьми. В чём может быть причина? Скорее всего, в том, что в мозгу животных отсутствует какая-то важная структура, которая есть у любого ребёнка, или почти у любого. У человека она либо заложена в генном коде, либо ребёнок получает её в процессе внутриутробного развития от матери. Этот момент прояснить можно экспериментально. Если центр распознавания языка ребёнок получает от матери, то обезьяний детёныш, выращенный в утробе человеческой женщины, должен заговорить.
Витя представил подобный эксперимент, бр-р, его передёрнуло, это вивисекция какая-то получается, «Остров доктора Моро» Уэллса. Другой эксперимент, вырастить ребёнка в пробирке, или, скорее, автоклаве, и если его не удастся научить говорить, значит, центр распознавания языка передаётся от матери. Тоже, конечно, кошмар, хотя бывают ведь бесплодные женщины, и может быть, какая-нибудь из них, согласится? Правда, это всё очень долго, после рождения и то нужно ждать года два, а то и три, заговорит или нет. А вдруг не заговорит, тогда его мать получит животное вместо человека. Ну его к чёрту, такие эксперименты.
Сделаем допущение, что искомая структура передаётся через генетический код, содержащийся в половых клетках, интересен также и объём информации, в нём находящийся, он не должен быть слишком велик. Половые клетки у Вити есть, так что:
Диагностика!
Сосредоточиться на нужном месте и начать увеличивать изображение, ближе, ближе, ещё ближе. Всё предел, а до ДНК так и не удалось добраться. Явно не хватает уровня навыка Целитель, но фарш не провернуть назад, с другой стороны с Целителем, но без Артефактора, я бы не смог сделать микросхемы требуемой сложности. Неужели я не могу решить эту задачу? Витя никак не мог смириться с поражением, ведь до сих пор почти всё, за что он брался, ему удавалось. А ведь создание такой ЭВМ чрезвычайно важно, она бы резко упростила реконструкцию заводов, создание новых самолётов, автомобилей, станков, манипуляторов, бытовой и всякой другой техники.
Буду считать, что я не сдался, а просто взял творческую паузу, подумал Витя и отправился за мотоциклом, чтобы поехать домой. Тем более, что пора многое рассказать родителям, они даже не знают про статью и новую лабораторию, да и мотоциклу надо устроить основательную модернизацию.
Домой приехал вечером пятницы 31 января 1969 года, вся семья была дома, Витя отнёс сумку с фруктами и сладостями на кухню и обратился к родителям: Папа, мама, я хотел бы с вами поговорить и кое-что показать, и лучше всего это сделать в мастерской.
Ввиду серьёзного тона сказанных сыном слов, предложение было принято, несмотря на довольно холодную погоду и неотапливающуюся мастерскую.
Когда одевшись в тёплое, родители вместе со старшим сыном пришли в мастерскую, отец с интересом, а мать с некоторой тревогой посмотрели на сына.
— Сразу скажу, что ничего плохого не произошло, и я расскажу только о хорошем и странном, — начал Витя.
— Я рада, что ты не начал со слов «пожалуйста, не волнуйся», — вставила мать.
— Сначала хорошее, — продолжил сын. — Академик Анатолий Иванович Белов опубликовал научную статью, включив меня в соавторы, в которой описывается новая форма известного вещества, в результате которой и некоторых других обстоятельств была образована новая научно-исследовательская лаборатория и я работаю там лаборантом, разумеется, в свободное от занятий время.
— Ты хочешь сказать, что реально являешься соавтором открытия? — улыбка недоверия украсила лицо отца.
— Ты прав, папа, не я, а моя способность, мои там только рисунки, правда, позже и я уже сделал кое-что реальное, но не на момент опубликования статьи. И как раз эта моя способность проходит по части «странное», — Витя подошёл к верстаку и взял в руки метровый кусок арматуры восьмёрки, немного подержал в руках и резким движением разорвал на две половинки.
Наградой ему было застывшее на секунду лицо отца и сменившее его выражение весёлого недоумения. На лице матери было лишь непонимание и ожидание продолжения.
— И ещё одна демонстрация, чтобы первая не показалась случайной, вроде того, что арматура была с дефектом, — Витя положил куски арматуры, поднял левой рукой с пола лист стали трёхмиллиметровой толщины и поставил его на верстак, пальцами другой руки медленно надавил на середину листа, и когда они погрузились в металл почти полностью, вырвал кусок стального листа и сложил его рядом с арматурой. — Можете убедиться, что это не фокус.
Отец осмотрел место разрыва арматуры и потрогал пальцем, то же самое сделал со стальным листом, мать не стала делать и этого, а просто ждала объяснений.
— Витя, по-моему, разрыв листа какой-то неправильный.
— Ты прав, папа, я не стал делать рваные, острые края, чтобы лишний раз не оцарапаться, хоть это и не имеет для меня значения.
— Можешь вернуть арматуру и лист в прежнее состояние, у меня есть на них планы?
— Конечно, — техноконструктор быстро вернул металл в исходное состояние.
— Пойдёмте в дом, — мать зябко повела плечами.
Вернувшись в дом, родители пригласили старшего сына в свою комнату, где первой продолжила разговор мать: Как я поняла, твоя способность — умение ломать и ремонтировать металл. Или есть что-то ещё?
— Не только ломать и ремонтировать, но и изменять, и не только металл.
— Подожди-ка, — было видно, что мать озарила какая-то мысль, — та стекляшка в моём кольце, она не стекляшка?
— Ты угадала, мама, не стекляшка, а огранённый алмаз, то есть бриллиант.
Немного подумав, мать попросила: Знаешь, Витя, преврати этот бриллиант обратно в стекло, не хочу подвергать тебя лишней опасности.
— Мама, во-первых, я не могу превратить алмаз в стекло, потому что в стекле есть химические элементы, которых нет в алмазе, а превращать одни химические элементы в другие я не умею, по крайней мере, пока не умею, во-вторых, я уже столько всего «напревращал», что этот бриллиант капля в море.
— Да и вообще, мать, подумай, сколько разных драгоценностей есть у людей в Москве, доставшихся по наследству или другими способами, — вмешался отец.
— Рассказал я всё это, чтобы вы знали о моих возможностях и твёрдо верили, что со мной ничего страшного случиться не может и не верили никаким нелепым слухам.
Разговор продолжался допоздна, родителей интересовали разные мелкие и не очень мелкие детали Витиной московской жизни.
На следующий день с утра техноконструктор занялся основательной модернизацией своего мотоцикла. Принимая во внимание свою возросшую производительность, главное препятствие для повышения мощности — низкооктановый бензин, он решил преодолеть радикальным образом, производя свой с октановым числом 100 или около этого. Учитывая, что в седле он проводит не слишком много времени, 3.72 кг/час не так уж и мало, тем более, что деревяшки и утильсырьё можно найти почти где угодно. Сильно увеличил степень сжатия, с учётом своих достижений в электронике переделал зажигание и вообще всю электрику, «перебрал» двигатель, в том числе существенно изменил оребрение цилиндра, сделал смазку отдельно от топлива, модернизировал ходовую часть, глушители.