балты и финно-угорские племена. Выделение отдельных славянских племен в результате процесса колонизации связано с тесным взаимодействием славян с указанными этносами, что делает необходимым остановиться на их характеристике.
Балты
Сам термин «балты» является неологизмом кабинетного происхождения, который употребляется в научной литературе с середины XIX в. и предназначается для обозначения особой языковой общности народов, живущих по восточному побережью Балтийского моря. Впервые в 1845 г. его предложил использовать немецкий профессор Георг Нессельман (1811–1881) вместо ранее применявшегося термина «лето-литовцы».
В античных и средневековых источниках балты именуются айстами или аэстиями. Так германцы именовали своих восточных соседей. От них этот термин воспринял в конце I в. н. э. Тацит. В своем сочинении Getica Иордан отводит аэстиям в VI в. значительные пространства Восточной Европы. По его данным, они жили, с одной стороны, по берегам Балтийского моря, где соседствовали с видивариями – обитателями низовьев Вислы, с другой стороны соприкасались с тюркским племенем акациров, обитавшим в бассейне нижнего течения Дона[169]. В VI в. имя айстии (остин) фигурирует в англосаксонском переводе произведения Орозия. Аэстиев упоминает также биограф Карла Великого Эйнгарт. Последний раз они названы в сочинении скандинавского путешественника Вольфстана (890 г.) и в хронике Адама Бременского (1075 г.).
Древнерусские летописи термина «аэстии» не знают, но зато им хорошо известны отдельные их племена – литва, жмудь, летьгола, земигола, корсь, пруссы, ятвяги и голядь.
Название племени литва, послужившее основой будущей литовской народности и названием Великого княжества Литовского, упоминается уже в недатированной части «Повести временных лет»[170], а в западноевропейских источниках встречается впервые под 1009 г. в Кведлинбургских анналах (в рассказе о гибели миссионера Бруно Бонифация на границе Литвы и Руси)[171]. Начиная с XII в. литва достаточно часто упоминается в немецких и польских источниках. Основной территорией этого племени служил бассейн реки Нярис в нынешней юго-восточной Литве. В этой связи следует сказать, что в литературе было высказано мнение о связи этнонима «Литва» с рекой Лиетавой (Lietava), притоком Няриса.
Западнее литвы, в поречье Немана, жило родственное ей племя аукштайтов (первое упоминание в хронике Петра из Дусбурга при описании событий 1294 г.)[172]. На северо-западе современной Литвы находились земли жемайтов, которые в русских и польских источниках известны как жмудь. Имена этих племен достаточно прозрачны: в литовском языке известны слова zemutinus – «нижний» и aukstutinis – «верхний». И хотя в дальнейшем аукштайты и жемайты вместе с литвой консолидировались в единый литовский этнос, они до сих пор выделяются в отдельные этнографические группы литовцев с присущими им диалектами. Впрочем, далеко не все исследователи связывают жемайтский диалект с древними жемайтами. В литературе известно мнение о его формировании в XV–XVI вв. в условиях взаимодействия литовского языка с куршским. Основными занятиями литовских племен было земледелие и скотоводство.
Латгалы (или, как они именуются летописцем, летьгола) были обитателями нынешней восточной Латвии, где до сих пор известна историческая область Латгалия. И хотя впоследствии латгалы составили ядро формировавшейся латышской народности, полного слияния так и не произошло. И ныне в составе латышей существует этническая группа латгальцев, говорящих на латгальском языке. В отличие от других латышских говоров он сохранил больше архаичных черт древнего племенного языка. Хотя часть языковедов признает его самостоятельным языком, современными властями Латвии он официально признается лишь как «историческая разновидность латышского языка».
Южными соседями латгалов являлись селы (от латыш. Sell). Эти два племени были очень близки между собой. В целом их разделяла Западная Двина. Севернее ее жили латгалы, а к югу – селы. Последние являются, по-видимому, одним из древнейших балтских племен. Думать так позволяет римская путевая карта, составленная в конце III – начале IV в., где обозначено Fluoius Sellianus (река селов). Они также упоминаются в «Хронике Ливонии» Генриха Латвийского[173]. К XV в. известия о селах исчезают из источников. «Повесть временных лет» селов не называет, и поэтому ряд исследователей полагают, что летописец включал их в состав латгалов.
Западную часть нынешней Латвии занимали земгалы (или зимегола русских летописей). «Повесть временных лет» называет их в перечне племен без указания географических координат[174]. Под 1106 г. летописец рассказывает о неудачном походе на земгалов полоцких князей Всеславичей[175]. К XI в. относятся сведения о земгалах в скандинавских надписях на камнях[176] и в сагах. В частности, одна из них – «Сага об Ингваре Путешественнике», относящаяся к 1035–1041 гг., сообщает, что Ингвар совершил поездку к этому народу для сбора дани[177]. Начиная с XIII в. земгалы подробно описываются в немецких хрониках, благодаря которым можно определить их местоположение на юге современной Латвии и севере Литвы. Память об этом народе сохранилась в названии исторической области Земгалия (Семигалия).
На восточном побережье Балтийского моря, примерно до реки Венты на востоке, не достигая Рижского залива на севере и низовьев Немана на юге, жили курши, или, как их именует «Повесть временных лет», корсь[178]. В западноевропейских источниках это племя известно с IX в. Последние упоминания о куршах как народе относятся к концу XVI в., а к середине следующего столетия вымерли последние носители куршского языка, оставив по себе память в названии Курляндии, соответствующих залива и косы.
Южными соседями куршей являлись скалвы, заселявшие земли по обеим сторонам нижнего течения Немана, включая часть восточного побережья Куршского залива. Судя по археологическим данным, они были родственны куршам, а согласно письменным источникам, входили в прусский племенной союз, и поэтому неудивительно, что «Повесть временных лет» их не упоминает.
В русских летописях неоднократно упоминаются пруссы. «Повесть временных лет» сообщает, что они жили на побережье Варяжского (Балтийского) моря[179]. Имя пруссов (или в латинском варианте – прецуны), как полагают исследователи, впервые появляется в IX в. в Мюнхенском кодексе Nomina diversarum provinciarum et urbium. К X в. относится опись земель Римско-католической церкви, в которой упоминается Pruzze – область, пограничная с Польшей и Русью[180]. В 965 г. о пруссах под именем «брус» писал посетивший западнославянские земли арабский путешественник Ибрагим ибн Якуб. В частности, он сообщает, что с Польским государством князя Мешка на востоке соседствует Русь, а на севере – брус[181].
В данном случае следует отметить, что смешение п и б в арабской фонетике представляет обычное явление. Арабский географ Ибн эль-Варди именует пруссов бераци, а Идриси отмечает землю Боросия в Прибалтике. Это название позднее встречается на европейских средневековых картах. Уже в XI в. имя пруссов известно скандинавам и полякам. О происхождении названия пруссов было высказано немало версий. Наиболее распространенной является та, что возводит их название к готскому слову prus – конь (в старославянском «прус» означает «кобыла»).
Русским летописям знакомы также ятвяги. Польские и немецкие источники именуют их также судавами или судинами. Тождество этих терминов видно из указа императора Сигизмунда, в котором дословно говорилось: «Terram vocatam Suderlant alias Jetven» («Земля, называемая Судовией или Ятвягией»). На основе этого была высказана точка зрения, что ятвяги входили в прусский племенной союз и были ветвью судавов (одного из прусских племен). По свидетельству Петра из Дусбурга, у них было 6 тыс. конных воинов[182]. И все же нужно признать, что этническая принадлежность ятвягов не вполне ясна. Некоторыми исследователями они причисляются к литовцам. Другие полагают, что здешнее население говорило на языке, близком как к прусскому, так и литовскому.
Название судови впервые упоминает еще Птолемей. По его сведениям, вместе с галиндами они жили к востоку от Вислы. Русский летописец именует ятвягов начиная с X в. Среди послов Руси в Византию под 945 г. называется некий «Ятвяг Гунарев»[183]. На этом основании ряд историков полагали, что уже в это время какая-то часть Ятвягии находилась в даннических отношениях к Руси. К 983 г. относится первое известие о военном походе киевского князя Владимира на ятвягов: «Иде Володимеръ на ятвягы, и победи ятвягы и взя землю их»[184]. В 1038 г. организуется новый поход: «Ярославъ иде на ятвягы»[185]. Походы киевских и волынских князей на ятвягов имели место и в XII в. С середины XIII в. ятвяги в русских летописях уже не упоминаются, хотя у польских хронистов они известны еще длительное время. В частности, Ян Длугош в XV в. сообщает, что областью их расселения было все Подляшье между русскими, мазовецкими и литовскими землями, а главным городом являлся Дрогичин. По М. Стрыйковскому (XVI в.), ятвяжские земли в древности простирались от Волыни до пруссов, и кроме их столицы Дрогичина, им же принадлежал Новогрудок