[258]. Предложенную локализацию подтверждает и «Повесть временных лет», сообщающая в недатированной части, что из Руси можно было добраться «по [Западной] Двине въ Варягы»[259]. Об этом же говорят и сведения топонимики. Как становится известно из карты Пруссии, составленной немецким историком и картографом
Каспаром Генненбергером в 1576 г., располагавшийся к югу Лиепаи Куршский залив ранее носил название Русна, а правый рукав Немана, впадающий в этот залив, именовался Русс.
В этой связи следует заметить, что созданное в начале XVI в. «Сказание о князьях владимирских» не сильно ошибалось, когда выводило Рюрика «из прусс»[260].
Варяжская легенда?
Насколько достоверно «Сказание о призвании варягов»? На первый взгляд не доверять летописцу, рассказавшему о призвании варягов на Русь, нет оснований. Вместе с тем, когда в работу включились исследователи, у них появилась масса вопросов. Прежде всего исследователи задались вопросом: где находилась столица державы Рюрика?
Согласно Начальной летописи, Рюрик сел в Новгороде: «и придоша старейший, Рюрик седе Новегороде». Правда, очень скоро выяснилось, что данная фраза является не чем иным, как плодом реконструкции издателей «Повести временных лет». В Лаврентьевском списке после слов «придоша старейшин Рюрик» оставлено незаполненное место. Ипатьевский список добавляет подробности: «и придоша къ словеномъ первее, и срубиша город Ладогу, и седе старейшин в Ладозе Рюрик». Далее сообщается о смерти через два года братьев Рюрика, после чего тот «пришед къ Ильмерю, и сруби город надъ Волховом, и прозваша и Новъгород, и седе ту, княжа». Вариант «седе Новегороде» имелся лишь в Новгородской первой летописи, откуда его и взяли издатели «Повести временных лет»[261].
Так куда же пришел Рюрик – в Новгород или Ладогу? Первые исследователи русского летописания полагали, что речь должна идти о Новгороде. По их мнению, именно Новгород указывался в качестве места прихода Рюрика в Начальном своде, предшествовавшем «Повести временных лет». Что касается Ладоги, то ее название возникло лишь в третьей редакции «Повести временных лет», когда летописец, тесно связанный с сыном Владимира Мономаха – Мстиславом, побывал в ней и записал некоторые ладожские рассказы, включив их в летопись. Тем самым, на их взгляд, версия о прибытии Рюрика в Ладогу есть не что иное, как местное народное предание. Относительно пропуска в Лаврентьевском списке места, где сел Рюрик, его объясняли добросовестностью летописца: заметив неточность, он предпочел оставить свободное место. Что же касается Ипатьевского списка, то его автор, вероятно, пытался совместить две версии (Ладога и Новгород).
Окончательный ответ на этот вопрос должны были дать археологические раскопки. Еще в конце XIX в. новгородскими краеведами были предприняты попытки найти остатки княжеской резиденции Рюрика в Новгороде. Но они не дали результатов. Более того, несмотря на тщательные и систематические поиски, начавшиеся еще в 1932 г., к настоящему времени в Новгороде так и не было обнаружено слоев IX в. Город начинает заселяться лишь с середины X в., а по данным дендрохронологии, древнейшая из новгородских построек, исследованная археологами, датируется 953 г. Тем самым перед исследователями встала необъяснимая загадка – хотя Новгород упоминается летописцем уже в IX в., физических следов его существования так и не было найдено. При этом данный парадокс характерен и для других древнерусских городов.
Согласно «Повести временных лет», братья Рюрика – Синеус и Трувор – сели княжить соответственно на Белоозере и в Изборске. Но и тут исследователей ожидало недоумение. В 1860 г. археологическая экспедиция Я.М. Лазаревского и Ю.Б. Иверсона установила, что древнее Бело-озеро располагалось на правом берегу реки Шексны, в 2,5 км от ее истока из Белого озера, близ села Крохино. Городище было окружено тремя земляными насыпями, располагавшимися на невысоком ровном берегу Шексны, занятом полями и лугом. Полагали, что позднее, в XIV в., город был перенесен на новое место, в 15 км западнее, где ныне располагается Белозерск. Раскопки Л.А. Голубевой, начавшиеся в 1949 г. и продолжавшиеся 12 лет, показали, что древнейшие слои здесь относятся лишь к X в. и носят отчетливо выраженный финно-угорский характер. Следов IX в. найдено так и не было. Вывод о том, что Белоозеро возникает лишь около середины X в., был подтвержден более поздними исследованиями С.Д. Захарова.
Такое же разочарование археологи испытали и в случае с Изборском. С ним связывают известный археологический памятник – Труворово городище в поселке Старый Изборск в 30 км к западу от Пскова. Первые раскопки проводил здесь в 1924 г. шведский археолог Б. Нерман (тогда город входил в состав Эстонии), а систематические изыскания продолжились здесь много позже, когда с 1971 по 1992 г. этот памятник планомерно и почти полностью был раскопан экспедицией В.В. Седова. Археологические находки показали, что город, несомненно, существовал в середине IX в. Здесь было найдено восемь арабских серебряных монет – дирхемов конца VIII–X в. и один западноевропейский денарий конца X – начала XI в. Вместе с тем В.В. Седов вынужден был признать, что хотя отдельные находки скандинавского происхождения в Изборске и были обнаружены (фризский гребень, равноплечая фибула, ланцетовидные наконечники стрел), этого слишком мало, чтобы увидеть за ними пребывание здесь варяжской дружины времен Рюрика и Трувора или хотя бы скандинавскую военно-торговую факторию.
Аналогичные примеры оказались характерны и для других городов, упоминаемых «Сказанием о призвании варягов». Слоев IX в. не удалось обнаружить и в Ростове. Несмотря на то что первым летописным упоминанием города считается 862 г., эта дата археологического подтверждения так и не нашла. По данным А.Е. Леонтьева, много лет проводившего здесь раскопки, город со свойственными ему особенностями начинает складываться не ранее середины X в., а наиболее ранняя из имеющихся дендрохронологических дат – 963 г. Именно в этом году было срублено дерево, из которого была сделана обнаруженная колода. При этом исследователи отмечали, что строительный период, к которому относится данная находка, датируется еще более поздним временем – рубежом X–XI вв. Судя по всему, город со свойственными ему особенностями начинает складываться не ранее середины X в.
Археологические поиски, проводившиеся в Муроме в 1946 г. Н.Н. Ворониным и Е.И. Горюновой, в 1982–1987 гг. Н.Е. Чалых и в 1998 г. В.В. Бейлекчи, так и не смогли обнаружить в нем слоев IX в.
Подобного рода «неувязки» археологических данных с летописными сведениями исследователи пытались объяснить тем, что в «Сказании о призвании варягов», читающемся в древнейшей части «Повести временных лет», отразились не реальные события середины IX в., а политическая ситуация начала XII в., когда создавался данный памятник. Изучая историю его создания, историки летописания обратили внимание на то, что всего за пять лет после своего появления древнейшая из сохранившихся русских летописей была переработана трижды. Считается, что она была закончена около 1113 г. монахом Киево-Печерского монастыря Нестором. В это время на киевском великом княжении сидел Святополк Изяславич, и поэтому в заключительных статьях своего труда Нестор дал в целом положительную оценку деятельности киевского князя. Но уже в 1116 г. только что законченное произведение было заново переработано игуменом Михайловского Выдубицкого монастыря Сильвестром, а еще через два года, в 1118 г., последовала новая, третья по счету редакция летописного памятника. Полагают, что такая калейдоскопическая быстрота переработок летописи была вызвана в первую очередь внешними обстоятельствами. В 1113 г. Святополк скончался и на киевский стол «в обход принципов старшинства» взошел его давний противник Владимир Мономах. Поскольку летопись считалась отражением официальных взглядов на исторические события, новый киевский князь поручил переработать ее Сильвестру, настоятелю семейной обители Владимира Мономаха. Он частью опустил, а частью изменил последние погодные статьи, написанные Нестором. При переделках Сильвестр значительное внимание уделил Владимиру Мономаху, преувеличив и приукрасив его роль в событиях рубежа XI–XII вв. Полагают, что киевский князь все же остался недоволен переработкой Сильвестра и поручил своему сыну Мстиславу следить за новым редактированием, законченным к 1118 г.
Считается, что именно в ходе этой работы над летописью событиям, связанным с приходом на киевский стол Владимира Мономаха, и была придумана далекая хронологическая аналогия, которая должна была показать, что будто бы именно так создавалась русская государственность. Так в тексте «Повести временных лет» появилось «Сказание о призвании варягов», представляющее собой позднюю вставку, скомбинированную способом искусственного соединения нескольких северорусских преданий, подвергнутых переработке летописцами начала XII в.
Обратили внимание и на имена братьев Рюрика, о которых не известно ничего, кроме упоминания летописцем. Было выдвинуто предположение, что они являются плодом вымысла составителя Начальной летописи. Его пытались объяснить ошибкой перевода, когда древнескандинавские выражения sine hus – «свой род» и thru varing – «верная дружина» были восприняты как имена Синеус и Трувор. В качестве другого варианта предлагалось неправильное прочтение титулования Рюрика как «победоносного и верного» (Signotr ok Thruwar). Отсюда остался один шаг до признания «Сказания о призвании варягов» умозрительной конструкцией летописца или местной новгородской легендой, а самого Рюрика и его братьев легендарными фигурами. Этой версии придерживались А.А. Шахматов, Д.С. Лихачев и некоторые другие исследователи. Позднее в развитие этих идей было даже высказано предположение, что вся статья 862 г. не может считаться исторической реальностью, поскольку в ее основе лежит библейский ветхозаветный текст.