«Сказание о призвании варягов» подтверждает факт того, что полученные Рюриком и его братьями земли являлись именно родовой собственностью, когда указывает, что «изъбрашася 3 братья с роды своими»[286]. Данной ситуации полностью соответствовал древнейший «лествичный» порядок наследования, хорошо известный и многократно описанный отечественными историками. Он заключался в том, что княжеские владения составляли общее достояние княжеского рода, и держался на очереди старшинства, когда они переходили по наследству не по привычной для нас прямой линии, а по ломаной – от старшего брата к младшему, от младшего дяди к старшему племяннику и т. д. Как отмечал в своем «Курсе русской истории» (лекция XIX) В.О. Ключевский, «князь не мог передавать своей волости по личному распоряжению даже своему сыну, если она не следовала ему по очереди старшинства». Исходя н. э.ого становится понятным, что Олег действительно являлся родичем Рюрика. Власть на Руси перешла к нему, как к старшему в роде, на момент смерти Рюрика, а не регенту при малолетнем Игоре. Это подтверждаетмся тем, что только после кончины Олега Игорь стал самостоятельным князем.
Если доверять летописной хронологии, в 882 г. Олег, собрав войско из варягов, чуди, словен, мери, веси, кривичей (именно в таком порядке они перечислены летописцем), двинулся на Киев, где продолжали править Аскольд и Дир. Для начала Олег подошел к Смоленску. Поскольку археологам в этом городе не удалось обнаружить слоев ранее XI в., в литературе высказывалась точка зрения, что речь идет о расположенном в 15 км от него Гнездове, на которое проецировали летописцы название позднейшего соседнего центра.
Двинувшись далее вниз по Днепру, Олег захватил Любеч, где, по археологическим данным, уже в IX в. существовало укрепленное поселение, а затем «придоста къ горамъ хъ киевьским». Автор Начальной летописи приводит известную легенду о том, как Олег приплыл «подъ Угорьское» под видом торгового гостя, спрятав воинов в ладьях. Вызвав якобы для свидания Аскольда и Дира, он дал знак дружине, которая перебила не ожидавших подвоха киевских правителей[287].
Что же подвигло Олега на захват Киева? Для Восточной Европы IX в. стал эпохой географических открытий, ознаменовавшейся прокладкой речных торговых путей, соединивших Западную Европу с Византией и странами Востока. Как мы помним, во второй половине VIII в. начинает функционировать Волжский торговый путь, связавший Западную Европу и Константинополь через Волгу и низовья Дона. Именно благодаря ему варяжские правители в Ладоге за счет таможенных пошлин за право транзита через подвластную им территорию получали основную часть доходов. Но у этого маршрута, кроме чрезвычайной длины, имелся другой существенный недостаток: южную его часть контролировал Хазарский каганат, также претендовавший на свою часть торговых пошлин. Поэтому неудивительно, что варяги начинают искать более короткие пути в Константинополь – тогдашний центр мировой торговли.
На рубеже VIII–IX вв. такой маршрут был найден. Им стал путь «из варяг в греки». Помимо сокращения для купцов дороги в столицу Византии, он исключал из торговли посредническую роль хазар, а значит, давал для варягов дополнительные транзитные доходы. Неудивительно, что все три объединения русов, зафиксированные арабскими источниками, – Славия, Куявия и Артания, располагались именно на этом маршруте (карта 40).
Позднее была обнаружена другая, более короткая дорога из Северной Европы в Византию – из Рижского залива по Западной Двине, а затем волоком в Днепр в районе современного Смоленска. Судя по всему, это открытие пришлось на третью четверть IX в. Подтверждение этому находим в Никоновской летописи XVI в., сообщающей под 864 г. о попытке Аскольда и Дира поставить данный путь под свой контроль: «Того же лета воеваша Асколдъ и Диръ полочанъ и много зла сътвориша»[288]. Переход основного торгового потока с Волхова на Западную Двину грозил подорвать монополию Ладоги, контролировавшей как путь «из варяг в греки», так и Волжский путь.
Именно поэтому Олег предпринял все усилия, чтобы самому контролировать поток товаров через Восточную Европу. В этом отношении Киев занимал весьма удачное место на развилке торговых путей. «Повесть временных лет» по этому поводу кратко замечает: «И седе Олегъ, княжа въ Киеве, и рече Олегъ: „Се буди мати градомъ русьскимъ“»[289]. Исследователями сравнительно давно было замечено, что данное выражение представляет собой семантическую кальку с греческого слова «метрополия», т. е. столичный город (от греч. μήτηρ – мать и πόλις – город).
Внешняя и Внутренняя Русь
Историки сравнительно давно обратили внимание на одно место в сочинении Константина Багрянородного «Об управлении империей», служащем одним из важнейших источников по истории Руси этого времени: «[Да будет известно], что приходящие из внешней Росии в Константинополь моноксилы являются одни из Немогарда, в котором сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта Росии, а другие из крепости Милиниски, из Телиуцы, Чернигоги и из Вусеграда. Итак, все они спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава, называемой Самватас. Славяне же, их пактиоты, а именно кривитеины, лендзанины и прочие Славинии – рубят в своих горах моноксилы во время зимы…»[290]
Из этого отрывка становится понятным, что в середине X в. существовала некая «Внешняя Русь». Но если в эту эпоху известна «Внешняя Русь», вероятно, должна была существовать и «Внутренняя Русь». Разумеется, этого термина у византийского императора нет, но он восстанавливается как оппозиция к «Внешней Руси».
Где же находились Внешняя и Внутренняя Русь? На первый взгляд задача не представляет ничего сложного – речь должна идти соответственно о Новгороде и Киеве, поскольку, как выяснили исследователи, под Немогардом следует понимать Новгород, Милиниски – Смоленск, Телиуцы – Любеч, Чернигога – Чернигов, Вусеград – Вышгород, Киоав – Киев. Легко отождествляются лица: Сфендослав и Ингорь – соответственно летописные князья Святослав и Игорь.
Однако из контекста источника выходило, что, по свидетельству Константина Багрянородного, в состав «Внешней Руси» входил и расположенный всего в 15 км от Киева Вышгород. В понимании иноязычных источников многое зависит от перевода. В источниковедении при их цитировании обычно принято ссылаться на последние по времени издания, полагая их априори более верными. Вышеприведенная цитата из Константина Багрянородного дана нами в переводе академика Г.Г. Литаврина (1925–2009). Однако в данном случае предпочитаем использовать старый перевод академика В.В. Латышева (1855–1921), просмотренный позднее Н.В. Малицким (1871–1935): «Однодеревки, приходящие в Константинополь из внешней Руси, идут из Невогарды, в которой сидел Святослав, сын русского князя Игоря, а также из крепости Милиниски, из Телюцы, Чернигоги и из Вышеграда. Все они спускаются по реке Днепру и собираются в Киевской крепости, называемой Самватас. Данники их Славяне, называемые Кривитеинами и Лензанинами, и прочие Славяне рубят однодеревки в своих горах в зимнюю пору…»[291]
Сравнение двух переводов между собой показывает, что определение «Внешней Руси» относится исключительно к Невогарде, т. е. Новгородской области, которая изначально представляла собой территорию, доставшуюся Рюрику при призвании варягов.
Для нас в данном случае гораздо важнее другое. Перенеся центр своей власти на юг и объявив Киев столицей, Олег не забывал и о своих северных владениях. Особый интерес представляет тот факт, что в середине следующего X в. еще при жизни отца в Новгороде княжил сын и наследник Игоря Святослав. Можно полагать, что подобная практика была характерна и для более раннего времени, когда при жизни Олега Игорь княжил в Новгороде. Если это так, то легко объясняется противоречие между показаниями киевского летописания, отразившегося в «Повести временных лет», о недееспособности Игоря при жизни Олега и новгородского летописца, полагавшего, что Игорь был вполне самостоятельным князем. В пользу данного предположения говорит и то, что данная ситуация складывалась не только в Древней Руси. Следует напомнить, что во Франции наследнику престола выделялась провинция Дофинэ, по которой он носил титул дофина. В Англии наследник престола вплоть до наших дней имеет титул принца Уэльского.
Являлась ли ситуация с Внешней и Внутренней Русью чем-то исключительным? Аналогию ей видим на другом конце Евразии, где известны Внешняя Монголия (государство Монголия на границах России и Китая) и Внутренняя Монголия (автономный район на севере Китая). Территориально эти два района соприкасаются друг с другом, но в физико-географическом отношении отделены друг от друга пустыней Гоби. Нечто схожее видим и в случае с Русью и Внешней Русью, которые были разделены девственными, еще первобытными лесами.
Структура власти державы Олега
После рассказа о захвате Олегом Киева «Повесть временных лет» сообщает о покорении им в 883–885 гг. (по летописной хронологии) соседних славянских племен: древлян, северян и радимичей, на которых была возложена дань. «И бе обладая Олегъ поляны, и деревляны, и северяны, и радимичи, а съ уличи и теверцы имяше рать», – уточняет летописец[292].
Выше, при обзоре размещения западных славян, мы обращали внимание на различные формы вхождения отдельных племен в те или иные союзы. Чаще всего они являлись равноправной частью племенного союза, но иногда составляли конфедерацию с ним, находясь в союзных отношениях. Не была исключением н. э.ого правила и Древняя Русь.
Под 907 г. «Повесть временных лет» поместила рассказ о походе Олега на Царьград, для которого он собрал огромную рать. Размеры войска, по свидетельству летописца состоявшего из 80 тыс. воинов на 2 тыс. кораблях, были настолько велики, что греки именовали его «Великая Скуфь», видимо проводя параллели с походом Дария против скифов в VI в. до н. э.: «Иде Олегъ на грекы, Игоря оставив Киеве, поя же множество варяг, и словенъ, и чюдь, и словене, и кривичи, и мерю, и деревляны, и радимичи, и поляны, и северо, и вятичи, и хорваты, и дулебы, и тиверци, яже суть толковины: си вей звахуться от грекъ Великая Скуфь. И съ сими со всеми поиде Олегъ на конех и на кораблех, и бе числомъ кораблей 2000»