— Вот как? Ваша дочь унаследовала ваш талант? — задумался король.
— В полной мере, — вздохнул лорд Д’Арвиньи. — Только память о матушке не даёт ей превратить замок на Корвинской косе в казарму. Она почти не умеет танцевать и музицировать, зато прекрасно разбирается в строительстве укреплений и является весьма опасным соперником в поединках.
— Где же вы будете искать ей мужа, коннетабль? — улыбнулся король.
— Это конечно проблема, но не всё так плохо, чтобы всерьёз рассматривать предложение вашего канцлера. Надеюсь, мой ответ достаточно понятен и вы не начнёте срочно готовиться к очередной свадьбе, лорд Роттенблад? — ответил лорд Д’Арвиньи. — Лучше объясните, почему, уже зная, что королева жива, ваша сестра пошла к ней? Что и привело к печальному итогу.
— Одетта была весьма романтичной натурой. Она верила, что чувства могут что-то решить в вопросах власти. Ренерель Сансорийская всё то время, что жила во дворце, твердила о своей якобы любви к мужу, демонстративно, порой до неприличия, добивалась его внимания. Сестра верила, что из-за этой любви, жена короля не пожелает быть преградой на пути счастья доя любимого мужчины. Дело ведь не только в связи с другой женщиной. А в скором появлении ребёнка. Дитя короля. Которого сама леди Ренерель подарить королю не могла, потому что в её возрасте у неё отсутствовали физиологические признаки женского созревания и здоровья. В той сказке, что придумала себе моя сестра, Ренерель благословляла рождение этого ребёнка, как дар королю, и становилась хранительницей покоя младенца. — Развёл руками канцлер.
— Наивная светлая девочка, — вздохнул король.
— Я не поверю, что леди Одетта была идиоткой, — скривился коннетабль. — А большей дурости, как действительно верить в то, что королева станет крёстной ребёнку любовницы собственного мужа, и представить нельзя! Кстати, ваше величество, я не заметил в вас особенной скорби по поводу гибели вашей любовницы и бастарда.
— Здесь, среди членов Совета, все знают о тайне королевской семьи. Как и о том, что я долгие годы ни единой эмоцией не должен был выдать и намёка на неё, — окаменело лицо короля. — Когда мой брат умирал, я участвовал в устроенной по настоянию принцессы Ренерель свадебной церемонии. И даже проститься с Флорианом не смог, потому что ей хотелось пышной традиционной свадьбы с алтарём в поле и народными гуляниями. И я, разряженный и с улыбкой, принимал поздравления и благодарил за них, не зная, жив мой брат или нет. Так что я привык улыбаться вне зависимости от тех чувств, что рвут в этот момент сердце.
Глава 32
Пауза после слов короля затянулась. Все присутствующие действительно знали, что у предыдущего короля было два сына. Но рождение второго было окутано тайной.
Королева-мать должна была родить ещё не скоро, повитухи сходились на сроке два с половиной, самое большее три месяца. Но во время обычной прогулки по саду, внезапно из-за садового лабиринта, на дорожку, по которой ежедневно в одно и то же время гуляла королева, выскочила взбесившаяся лошадь.
У королевы, попавшей под копыта, началось кровотечение. Помимо этого, была ещё и травма головы. Что именно привело к гибели королевы, было не ясно. И травма головы, и кровотечение были одинаково опасны.
Лекари попытались спасти хотя бы дитя. Недоношенный, шести или семимесячный мальчик был так слаб, что король даже не стал давать ему имя. Саму попытку этого спасения было решено скрыть. Эту часть замка перекрыли, доступа сюда не стало ни у слуг, ни у аристократов проживающих в королевском замке. Было объявлено о смерти королевы и дитя под её сердцем.
Однако, принц Керальт, старший брат новорождённого мальчика, не только сам дал ему имя, но и не позволил лекарям отступиться.
Не доверяя прислуге, хотя рчдом остались и без того самые преданные слуги его матери, он переселился в покои покойной королевы, которые теперь делил с братом. Следил за питанием ребёнка, научился менять пелёнки и ночами укачивал малыша на руках по очереди с товарищем по игре в мяч, Ирвином Роттенбладом. Принца не пугали почти прозрачная, синюшная кожа и странные на вид пальчики младшего брата. Не отталкивала непропорционально крупная голова.
То ли упорство тринадцатилетнего принца, то ли внутренняя сила самого Флориана, но что-то помогло ему выкарабкаться. Мальчишка рос. И вскоре стало понятно, что принцем он никогда не станет.
Король не мог признать, что его сын неполноценен. Флориан с рождения не ходил, мучился судорогами и головными болями. Жил он в отдельном небольшом замке недалеко от столицы окружённый старыми слугами королевы. Навещал его лишь брат. Царственный отец ни разу не приехал.
Лишь очень узкий круг доверенных вельмож знал о истинном положении дел. Да Ирвин Роттенблад, сопровождавший друга и принца в поездках к брату. И как не удивительно, частым гостем в замке Флориана был коннетабль. Флориан, не смотря на тяжёлый недуг, был очень добрым и светлым мальчиком. А ещё очень любознательным. Очень рано научился читать и был очень внимательным слушателем.
Вот только болезнь не отпускала его. Приступы судорог становились всё продолжительнее, и случались всё чаще. Принц, которому исполнилось к тому моменту двадцать два года, вот-вот должен был жениться. Но любому было ясно, что для девятилетнего Флориана каждый день может стать последним.
Король отказался отложить свадьбу по просьбе старшего сына. Тогда его высочество, действуя через своего друга, Ирвина, передал через его старшего брата письмо, в котором лично обращался к будущей супруге, принцессе Ренерель. Он просил у неё отсрочки, раскрывал тайну королевской семьи Лангории и умолял о снисхождении.
Ответа не было. Зато пришло требование о скорейшем завершении процедуры брака и торжественной встрече будущей королевы.
— Надо понимать, что её высочество ответиоа ответила отказом, — признался другу принц Керальт, понимая, что эта высокомерная и жестокая девка не просто отвергла его просьбы, но и отняла у него последние дни с горячо любимым братом.
К тому моменту, как принцесса Ренерель в невероятно пышном и дорогом платье дошла до вытребованного ей белоснежного помоста с алтарём и встала рядом, принц уже получил известие, что его брат скончался. И что из-за невозможности ожидания приезда принца, мальчик будет похоронен без прощальной церемонии. Виновной в этом Керальт справедливо посчитал принцессу, которую уже в день свадьбы люто ненавидел.
— Ирвин, — обратился король Керальт к канцлеру. — Я понимаю твои чувства. Кому как не мне знать, насколько тяжело сохранять спокойствие и достоинство в момент потери близких. Особенно по отношению к тому, кто в этом виновен. Однако, на данный момент Ренерель Сансорийская моя законная жена. Коронованная вместе со мной. Я прошу тебя помнить об этом. Не леди Ренерель, не принцесса Ренерель, не жена короля. Её величество, королева. Так и следует к ней обращаться и говорить о ней. Пока она не перестанет быть твоей законной королевой.
— Я действительно преступил в этом черту дозволенного, ваше величество, — склонил голову канцлер. — Я продолжу. Как бы мне не хотелось просто обвинить в смерти сестры королеву или чернь, но такой закон на севере действительно существует. И Одетта похоже сама огласила свой приговор, когда сообщила о своих отношениях с его величеством. Подробности произошедшего нам не известны. И пока Элвин и мы думали как вообще в это поверить и каким должен быть ответ на подобный шаг, на севере восприняли наше молчание, как слабость. Северяне, из тех провинций, что всегда принадлежали короне, начали требовать пересмотра податей, привилегий. Посыпались угрозы. Меры пришлось принимать срочно. Зачинщиков беспорядков в Тиесдоле казнили, остальных лишили права проживать в городе. Королеве было направлено требование явиться для процедуры отречения и признания факта своей неспособности к материнству.
— Что? На каком основании? — возмутился коннетабль. — Весь двор прекрасно знает, что король ни разу не исполнил супружеского долга.
— У королевы нет женских недомоганий, — процедил канцлер.
— Что подтверждают лишь слова вашей матушки, дочь которой на момент заявления о бесплодии королевы состояла в любовницах короля и вероятно уже подозревала о своём положении? — скривился лорд Д’Арвиньи. — Не смешите, даже идиот не посчитает это доказательством. Или вы считаете весь совет с королём во главе идиотами?
— Этот спор не имеет смысла, — устало произнёс король. — Единственная причина, по которой королевский брак может быть аннулирован, это бесплодие одного из супругов. Точнее королевы, ведь у короля подобного изъяна никогда не находили. Мне всё равно, может ли королева быть матерью. Я не приемлю этой женщины в статусе своей супруги. Я искренне её ненавижу. Единственное желание, которое вызывает у меня королева, это свернуть её тощую шею и отбросить подальше от себя. Помимо уже озвученных мною причин возникновения подобного отношения, есть и ещё одна. Я не предавал это огласке. Всё-таки речь о королеве. Но я в присутствии королевы едва сдерживаю рвотные позывы. Природный запах тела её величества просто невыносим. Проще говоря от неё неимоверно воняет. После обязательного совместного присутствия на каких-то церемониях, я по несколько часов страдаю от зуда и удушья.
— Странно, — нахмурился лорд Артур Дю Свалор. — Я часто общался с её величеством. Много разговаривал с ней из-за её увлечения правом. Ничего подобного не замечал.
— А я после коронации и похорон отца вызывал в свои покои королевского лекаря. Мастеру Паре пришлось пускать мне кровь, — сообщил лордам король.
— Хотел бы ознакомиться с текстом этого требования, — явно злился коннетабль. — Сам факт подобного послания уже оскорбителен. Никто не имеет права требовать! Я повторю, требовать от законной королевы куда-то там являться и признавать откровенную ложь!
— Более того, король и королева опускаются на колени только в строго ограниченном перечне процедур и в обязательном присутствии другой монаршей особы. Именно поэтому коронация происходит у гроба почившего короля. — Произнёс лорд Да Брасс, сухой, хмурый старик. — А один из слухов, что дошёл до моих ушей, говорит о том, что в Тиесдоле ставили помост, на котором явно была выставлена трибуна для коленнопреклоненной фигуры. Да и вообще, описание ситуации весьма отличается от того, что излагает нам и королю канцлер.