Рождение магии — страница 26 из 53

– Рихволл –

На самом деле он вообще не должен быть здесь. Корван просил его не расследовать убийство брата, но Ларкин не мог иначе. Оставить все как есть и позволить убийцам уйти безнаказанно Хранитель не мог – это противоречило его природе и ценностям. Он действительно попытался. Мужчина решительно покинул Рихволл, но мысли о гнусном преступлении в конце концов заставили его повернуть назад.

Ларкин тайком пробрался в захудалую деревушку и осмотрелся в поисках хижины Хенрика. Долго искать ему не пришлось. Он буквально ощущал заброшенность и ужас, окружавшие это жилище. Будто бы Хранитель провел уже так много времени рядом со смертью, что узнал ее, как старого друга.

Прячась в тени, Ларкин обошел хижину и, обнаружив выбитое окно, понял, что его подозрения подтвердились. Разбитое стекло, сквозь которое беспрепятственно проникал холодный зимний воздух, так никто и не восстановил. Однако в домике больше не было никого, кто нуждался бы в защитном тепле.

Ларкин забрался в хижину через окно и теперь стоял, окруженный хаосом и запустением. Несмотря на темноту, он понял, что с момента убийства здесь ничего не изменилось. Хранитель спустил с плеч мешок и достал один из талантов, который привез из Мелидриана. Яркое мерцание сияло внутри стеклянного шарика, ожидая освобождения. Но Ларкин не решался разбить огненный талант, потому что он напоминал ему Фрейю и ее улыбку, которая была ярче и теплее любого пламени.

Он надеялся, что это пламя не погасло в Амаруне.

Ларкин был ослеплен Фрейей, но, конечно, заметил, как неохотно она вернулась в человеческую столицу. Принцесса предпочла бы остаться в Нихалосе, но Киран не оставил ей другого выбора. Ведь нельзя было предвидеть, какие последствия повлечет за собой несостоявшаяся коронация. За это Ларкин был ему благодарен, потому что безопасность Фрейи была для него важнее всего, а Мелидриан совсем не подходил для людей. Впрочем, он также не был уверен, что Фрейе подходит королевский замок.

Да, девушка была принцессой, но она также была алхимиком – и, возможно, даже больше, чем это. Хранитель собственными глазами видел, как Фрейя без всяких церемоний коснулась магического кинжала. Вообще-то она должна была рухнуть на колени от боли, но ничего подобного не произошло. Ларкин не встречал похожих случаев за свои более чем двести лет службы Хранителем.

Магическое оружие было создано фейри во время войны с намерением не дать людям ничего, что могло бы быть направлено против волшебных существ. Почему Фрейе все же удалось это сделать, оставалось для Ларкина загадкой, и он не знал, действительно ли хочет ее разгадать. Потому что, если Хранитель найдет ответ, он будет обязан поделиться им с принцессой. А это могло подвергнуть опасности не только его самого, но и Фрейю.

Ларкин стряхнул с себя мысли о Фрейе, и воспоминание о ней лопнуло, подобно таланту в его руке. Тонкое стекло раскололось, и когда мужчина разжал кулак, на его пальцах пылало легкое пламя. Желтовато-красный свет залил полуразрушенную хижину. Хаос оказался намного хуже, чем он предполагал в темноте, и, как и раньше, Ларкин заинтересовался, что хотели украсть здесь воры. Хижина была крошечной, с одной только комнатой, в которой жили и готовили пищу. Спальное место прежде было отделено от остальной комнаты занавеской, которая была, скорее всего, сорвана с потолочной балки. Ларкин решил так, заметив несколько клочков ткани, оставшихся висеть на древесине.

Пол был усеян битым стеклом и глиняными черепками. Очевидно, злоумышленники сметали с полок абсолютно все. Ящики были выдвинуты и опрокинуты, двери всех шкафов – распахнуты. Очевидно, воры что-то искали, или, по крайней мере, все должно было выглядеть именно так.

На полу Ларкин заметил красные пятна. Его взгляд проследил за кровавыми следами до стула, сплошь перепачканного свернувшейся кровью. Она была на спинке и ножках, образуя под сиденьем лужу, которая давно затвердела, превратившись в коричневую корку. Наверное, кровь уже так глубоко проникла в древесину, что навсегда окрасила пол. Это было не простое убийство, а казнь, возможно, сопровождавшаяся пытками. Но зачем такая жестокая процедура? Что мог значить для преступников такой человек, как Хенрик?

Теперь это предстояло выяснить. Ларкин бегло огляделся вокруг и заметил над камином миску с жиром. Он зажег вставленный в него фитиль и потушил магический огонь в своей ладони, чтобы беспрепятственно обыскать хижину. Сперва мужчина опустился на корточки перед залитым кровью стулом и сделал глубокий вдох, но запах крови уже улетучился. Поэтому Хранителю пришлось искать улики обычным способом, и он решил начать с закутка, который прежде служил спальней.

Ларкин осматривал каждый предмет, на который натыкался, поднимал перевернутую мебель, чтобы узнать, что скрыто под ней. Хенрик казался простым человеком. Его скудные пожитки состояли из различных горшков и кувшинов, а также стопки невзрачной одежды. Самым ценным имуществом убитого, по-видимому, были его припасы, и они, несмотря на бедность жителей деревни, лежали на кухонных полках нетронутыми.

Ларкин вернул на место упавший шкафчик, из которого со звоном посыпались на пол инструменты. Хранитель застыл, вслушиваясь в ночь. Но вся деревня спала, и никто не услышал его. Мужчина осторожно опустился на колени. Он перебрал по отдельности все инструменты, до последнего молотка и плоскогубцев.

Ничего.

Почему, во имя короля, Хенрик должен был умереть?

Ларкин выпрямился и еще раз тщательно огляделся. Что он упустил? Что искали в этой хижине воры? Возможно, они нашли это и забрали с собой, и ему никогда не напасть на их след.

Хранитель сердито пнул опрокинутую корзину. Та пролетела через комнату и врезалась в груду дров. Ларкин с ненавистью уставился на поленья, словно они были во всем виноваты, как вдруг что-то еще привлекло его внимание.

Кожаный переплет был того же коричневого цвета, что и дерево, на котором лежала книга. Ларкин мог бы и не заметить ее. В таком доме книжка выглядела совершенно неуместно, и все же она казалась единственным предметом в хижине, который был умышленно помещен на свое место.

Ларкин взял книгу в руки, удивленный тем, что такой человек, как Хенрик, владел письменным словом. В таких городах, как Амарун, теперь было принято, чтобы граждане среднего класса владели этим умением. Но в таком месте, как Рихволл, такой дар казался странным, если не подозрительным.

Ларкин раскрыл том и уже на первой странице понял, что держит в руках дневник. Первая запись была сделана еще более двух лет назад. В ней Хенрик рассказывал о жуках, которыми было заражено одно из его полей, писал о поездке в Двурог, которую он, видимо, планировал. Вторая запись упоминала о ссоре в таверне. В третьей записи речь шла о плохой погоде, в четвертой Хенрик жаловался на боли в спине и писал о своем решении отложить из-за этого поездку на несколько дней. Ничего необычного.

Ларкин продолжал листать. Некоторые записи были длиной всего в две-три строчки, другие простирались на несколько страниц. Знал ли Корван, что его брат так страстно вел дневник? Не пропустив ни одного дня, он заполнил книжку до последнего листа. Тем не менее эта последняя запись была сделана уже несколько месяцев назад и была так же бессмысленна, как и все предыдущие заметки. И все же Ларкин не спешил откладывать книжку. Она явно имела какое-то значение. Иначе зачем убийцам или самому Хенрику так открыто оставлять старый дневник на груде дров?

Ларкин еще раз открыл первую запись и шагнул ближе к свече. Должно быть, он что-то упустил и не уйдет, пока не разгадает эту загадку. Хранитель пристально рассматривал каждую букву и держал страницы над пламенем, чтобы посмотреть, не спрятано ли в них тайное сообщение. Но ничего не было. Только чернила на бумаге и слова о счастливой, но обычной жизни.

Иногда я не понимаю своего брата. Он постоянно жалуется на отсутствие денег, а потом по пьяни проигрывает их. Я был у Симуса, чтобы выпросить серебро, которое он забрал у Корвана. Ведь Корван был не в себе, когда расстался с ним. Но старый скупердяй не захотел мне его возвращать. Надеюсь, во сне на него нападут огненные муравьи! Конечно, я дал Корвану кое-что из своих сбережений. Наверное, я больше никогда не увижу этих денег, но что еще мне оставалось? Возможно, Корван слабак, но он еще и мой брат.

Ларкин перевернул страницу.

Ненавижу дождь. Мутные лужи. Бурлящие ручьи. Мокрая одежда. Больше всего мне хотелось бы…

Ларкин остановился, потому что только сейчас заметил, что в этом месте не хватало нескольких страниц. Когда мужчина листал страницы в первый раз, он не заметил оборванных краев в середине книжки, теперь же это было очевидно. Это не могло быть случайностью. Что бы ни было написано на этих страницах, это было причиной, по которой Хенрик должен был умереть. Только… что он там такое написал? Ларкин выдохнул проклятие и продолжил читать запись.

Больше всего мне хотелось бы не покидать свою хижину, пока эта непогода бушует в Тобрии. Но мне не остается ничего другого, меня ждут в Двуроге. И я не хочу разочаровывать остальных.

Больше там не было ничего, и Ларкин обратился к записи, которую Хенрик написал после недостающих страниц.

Я вернулся обратно в Рихволл и скучаю по Яре. Очень хотелось бы, чтобы наши пути не расходились так часто. Я люблю ее, но не могу оставить Рихволл и Корвана. Он не поймет, и я не могу сказать ему правду…

– Какую правду? – пробормотал Ларкин, уставившись на дневник в своих руках. Втайне мужчина надеялся, что на бумаге волшебным образом появятся еще какие-нибудь слова, чего, естественно, не произошло. Он захлопнул книгу и сунул ее в сумку. Возможно, где-то между страниц скрывается еще какая-то зацепка. Но что бы убийцы ни искали, оно находилось не в Рихволле, а в Двуроге. И Ларкин последует за ними туда.

Глава 28 – Зейлан

– Нихалос –

Закрой глаза, найди свой путь.

В пещере громко бьется сердце.

Во тьме глубин, корнями спутан…

Зейлан никак не могла выбросить песню полукровки из головы, возможно, потому, что эти строфы напоминали девушке о ее нынешнем положении. Только она находилась не в пещере, а в тоннеле, и вместо ритмичного сердцебиения слышала только непрерывный стук падающих капель воды. Впрочем, здесь тоже было темновато. Потому что чем дальше она удалялась от дворца, тем более мрачным и неровным становился тоннель. В некоторых местах Зейлан даже приходилось продвигаться вперед вслепую, так как ей хотелось сохранить свои огненные таланты для трудного перехода через Туманный лес.

Зейлан понятия не имела, как долго она уже следовала за течением потока и какое расстояние ей еще оставалось. Решетка, о которой говорил Киран, некоторое время назад осталась позади, но ничто не указывало на то, что она скоро выйдет наружу. Между тем ее брюки промокли до бедер, а ноги устали от непрерывной ходьбы по туннелю. Девушке казалось, что она бродит по какой-то нескончаемой холмистой местности. При этом вода принимала неестественные очертания, словно магия волшебным образом заставляла ее двигаться вопреки своей природе.

О передышке не могло быть и речи. Решительными шагами Зейлан продолжала продвигаться вперед, напевая про себя песенку полукровки. Мелодия отвлекала девушку от мыслей о Киране. Принц до последнего провожал Хранительницу взглядом. Казалось, что он завидует тому, что Хранительница может так запросто покинуть Нихалос.

Потолок тоннеля начал снижаться, и Зейлан ускорила шаги. Хранительница хотела поскорее добраться до поверхности. Там она сможет, наконец, увидеть небо и сделать глоток свежего воздуха.

Вдруг к плеску воды добавились посторонние звуки. Голоса. Зейлан застыла. Она напряженно вслушивалась в темноту. Девушка не могла разобрать произносимых слов, но поняла, что беседуют несколько мужчин и женщин. Хранительница облегченно вздохнула, когда поняла, что эти люди не приближаются к ней. И все же ее рука нащупала на бедре магический кинжал. Коснувшись рукояти, Зейлан снова почувствовала все то же жжение, и ее чувства обострились. Она крепче обхватила рукоять кинжала и пошла дальше. Что ей еще оставалось? Выхода не было. Хранительница уже давно миновала последнюю лестницу, по которой она могла выйти в центр города. Голоса становились все отчетливее, и в туннеле тоже становилось светлее. Зейлан шагала навстречу свету, пока не обнаружила его источник – золотую решетку, встроенную в стену.

– Все готово? – услышала она вопрос мужчины.

– Да, все, – ответила женщина.

– Тогда чего мы ждем?

Иди дальше! – уговаривала себя Зейлан. Хранительница не должна была подслушивать, а, как планировалось, поскорее выбираться из города. То, что здесь происходило, совсем ее не касалось. Нихалос не был ее родиной, Неблагие не были ее народом. И тем не менее ноги девушки словно приросли к месту. Потому что фейри, которые встречались посреди ночи для тайного разговора, вызывали подозрения.

– Нам остается только отдать приказ, – произнесла женщина. Заинтригованная, Зейлан сделала шаг в сторону и вытянула шею, чтобы получше все разглядеть. По другую ее сторону находилась баня. Стены, выложенные белой и бирюзовой плиткой, сходились на высоком потолке куполом. Она увидела бассейн с золотыми поручнями и что-то, что с одинаковым успехом могло быть и фонтаном, и статуей.

– Мы действительно хотим это сделать? – спросил фейри с явной неуверенностью в голосе. Зейлан слышала голоса, но говоривших со своего места не видела.

– Если не мы, то кто? – В вопросе сквозило какое-то нетерпение. – Мы не можем полагаться на то, что другой возьмет это дело в свои руки. И точно так же мы не можем допустить, чтобы он стал королем. Его отец умер всего несколько месяцев назад, и уже сейчас все грозит развалиться.

Зейлан широко раскрыла глаза, когда до нее дошло, о ком говорили фейри, – о Киране. Точнее, о его убийстве. И, как назло, это была не просто болтовня. Эти фейри, казалось, уже разработали вполне точный план, который требовал только окончательного приказа, чтобы привести его в действие. Она напряженно затаила дыхание.

– Халид прав, – подтвердила женщина.

– А что, если они нас поймают? – встревоженно спросил фейри. – Я не хочу заканчивать, как Тиган и его люди. У меня есть жена и ребенок.

– Что за разговоры? – спросил тот, кого они называли Халидом. Послышались шаги, и мгновение спустя Зейлан мельком увидела этого мужчину. Он был одет в зеленую мантию, темную, как ночной лес. Светлые волосы Халида ниспадали вьющимися локонами, чем могли похвастаться лишь немногие из Неблагих фейри. – Ты боишься?

– Нет, но… я не знаю, – пробормотал другой фейри. – Мне кажется, нам не стоит спешить.

– Чего ты предлагаешь ждать? – сердито прошипел Халид. – Следующего зимнего солнцестояния? Киран рано или поздно погубит этот город. Мы должны предотвратить это. Его надо ликвидировать.

Зейлан услышала достаточно, поэтому она отступила от решетки. Вопрос был только в том, что ей теперь предпринять. Эти фейри планировали смерть Кирана. Они хотели убить принца, чтобы он не стал королем. На самом деле это могло быть ей совершенно безразлично. Лучше всего было бы пойти дальше… но Зейлан не могла. Что-то внутри нее было против того, чтобы предоставить Кирану такую участь.

Проклятое любопытство! Если бы она шла своей дорогой, то никогда не узнала бы о замысле фейри. Но теперь Зейлан просто не могла притворяться, что ничего не знает о заговоре.

Девушка зажмурила глаза, стараясь изгнать из своих мыслей представление о безжизненном теле Кирана, но вместо этого перед ней возникла другая картина: он улыбался ей. Нежно и с добротой, которой Зейлан не ожидала ни от кого из фейри.

Доброта? Он запер тебя в подземелье на несколько недель. Он заслужил смерть.

А еще он помог тебе бежать.

И дал тебе кинжал, хотя ты могла бы убить его им.

Проклятье! Зейлан распахнула глаза. И что с ней не так? Не раздумывая больше ни секунды, девушка развернулась и побежала обратно к замку. С надеждой, что ей не придется жалеть о принятом решении…

Глава 29 – Киран