– Двурог –
Ларкин чувствовал, что его вот-вот вырвет. Тошнотворный привкус явственно ощущался на его языке. Вот уже несколько часов он сидел рядом с Камероном в его коляске. Поездка по ухабистым тропинкам все больше напоминала путешествие на корабле по бушующим волнам. Их трясло и бросало из стороны в сторону, холодный ветер бил в лицо. Солнце напекало головы.
– …и по этой причине я не женился на Линн. Это было бы неправильно, понимаешь? – спросил Камерон, завершая тем самым еще один из своих рассказов. За последние несколько часов Ларкин узнал об этом человеке больше, чем о некоторых Хранителях, с которыми служил десятилетиями. Речь Камерона можно было сравнить не только с водопадом – таким же непрерывным, – но и с бурлящей рекой – такой же быстрой и необузданной. Иногда в спешке торговец проглатывал целые слова, но Ларкина это не беспокоило. Хранитель сидел, кивая, кряхтя и стараясь сохранить при себе содержимое своего желудка.
Но долго он так не продержится. Хорошо, что в отдалении уже показался Двурог. Такое название подходило городу, как никакое другое. Из земли, словно рога, вздымались ввысь две скалы. На более высокой скале возвышался древний храм, на той, что поменьше, – замок, принадлежавший Драэдонам. А дома жителей лежали у подножия двух гор.
Рассматривая внушительный вид города, Ларкин на некоторое время забыл о своей тошноте, когда ему вдруг стало плохо совсем по другой причине. Дорога в Вайдар кишела гвардейцами. Четверо мужчин в мундирах королевской гвардии перекрыли городские ворота. Волосы на затылке Ларкина встали дыбом. Больше всего ему захотелось спрыгнуть с коляски и убежать, но они уже слишком близко подъехали к городу, и любое внезапное движение только подняло бы переполох среди гвардейцев.
– Двурог всегда охраняет королевская гвардия? – спросил Ларкин, не сводя глаз с мужчин.
– Только когда в городе много знати, – легко ответил Камерон. Торговец нисколько не волновался. Ведь это не его лицо, а Ларкина красовалось на всех досках объявлений в этой стране.
С каждым поворотом колес кареты они приближались к городу и гвардейцам. Ларкину не оставалось ничего другого, как вести себя спокойно и надеяться, что без бороды и с короткими волосами его не узнают.
Гвардейцы вышли вперед, преграждая коляске Камерона путь в город.
– Приветствую вас, господа, – сказал тот с улыбкой после того, как его повозка остановилась.
Ларкин тоже пробормотал приветствие. Напряжение охватило каждую клеточку его тела.
– Приветствую вас, – ответил один из гвардейцев. Это был статный мужчина изрядного роста, со шрамом на шее, словно его горло уже знакомили с клинком. – Кто вы?
– Я Камерон Ледос, а это Кайден Фолив, – указал тот на Ларкина.
Гвардеец со шрамом какое-то мгновение смотрел на Хранителя, прежде чем снова обратиться к Камерону.
– Что привело вас в Вайдар?
Голос привратника звучал вяло, словно за последние несколько часов он задавал этот вопрос уже десятки раз.
Настороженный взгляд Ларкина метнулся к трем другим гвардейцам, которые, словно случайно, окружили их. Главный остановился рядом с Камероном, еще один гвардеец находился в нескольких шагах от него, а двое других заняли позиции позади повозки.
– Мы привезли товар на праздник, – объяснил Камерон, совершенно естественно включив в эту фразу Ларкина.
Брови гвардейца сошлись, и его рука легла на меч, словно для того, чтобы напомнить Камерону, что ложь не останется безнаказанной.
– Вы, конечно, не возражаете против того, чтобы открыть брезент и дать нам убедиться в этом? – Слова прозвучали с вопросительной интонацией, но все, кто слышал их, поняли, что это был не вопрос. Это был приказ, замаскированный под просьбу. Если бы Камерон отказался, с кажущейся добротой было бы покончено.
– Конечно, нет, – ответил тот и поднялся со скамейки. Ларкин остался сидеть, и гвардеец рядом с ним тоже не двинулся с места. Мужчина внимательно следил за Хранителем, пока его командир вместе с Камероном обходил коляску. Камерон развязал веревки, удерживающие брезент, и повозка осела, когда мужчины влезли в нее.
– Вы кажетесь мне знакомым, – сказал вдруг стоящий рядом с Ларкином гвардеец. Он подошел на шаг ближе и изучающе посмотрел на него.
– У меня одно из тех лиц, которые многим кажутся знакомыми, – ответил Хранитель и осторожно пошевелил ногой, нащупывая свой магически выкованный меч, который лежал под сиденьем. Ларкин не хотел сражаться, но сделал бы это, чтобы спасти свою жизнь и защитить свою свободу. Ни при каких обстоятельствах он не собирался возвращаться в подземелье, куда его бросил король.
Гвардеец не выглядел убежденным. Он скривился, и его узкие губы почти полностью исчезли.
– Вы учились в одной из академий?
– Нет, в гвардии я никогда не служил, – сухо ответил Ларкин. Его сердце дико пульсировало в ожидании схватки.
– Значит, вы простой торговец? – Подозрительность в словах гвардейца была такой же отчетливой, как черная кровь эльвы на куске белой ткани.
– Нет, я наемник. – Это было утверждение, пугающе близкое к истине, но для человека его роста такая ложь была более-менее правдоподобной. – Торговцы и купцы нанимают меня, чтобы я охранял их товары.
Гвардеец кивнул, но борозда, глубоко пролегшая между его бровями, не исчезла. Казалось, мужчина не мог стряхнуть с себя подозрения, что откуда-то знает его. Ларкин заставил себя выдержать недоверчивый взгляд, в то время как растущее в нем желание схватиться за магический меч стало непреодолимым. В голове Хранителя уже формировался план, как заставить всех четверых гвардейцев обратиться в бегство, не причинив при этом Камерону никакого вреда.
– Можете ехать дальше, – неожиданно услышал Ларкин голос командира отряда. Волна облегчения обрушилась на Хранителя. Мужчины спрыгнули с повозки. Гравий захрустел под их сапогами, и вскоре Камерон снова сидел рядом. Он попрощался с гвардейцами, которые знаком руки указали ему въезжать в город.
Они въехали в Двурог через деревянную арку. С каждым шагом, который отдалял их от гвардейцев, Ларкин все больше успокаивался, хотя и не решался пока покинуть коляску Камерона. Взгляд Хранителя настороженно блуждал вокруг, так как в городе наверняка были и другие гвардейцы.
Дома в Двуроге не имели ничего общего с потрепанными хижинами, которые Ларкин видел во многих деревнях Тобрии. Здесь не было деревянных досок, которые прикрывали бы разбитые окна. Ни один кирпич не грозил упасть с крыши, и дымящиеся каминные трубы не создавали впечатления, будто следующий порыв ветра может сорвать их на землю. Здесь каждый гвоздь казался мастерски вбитым, каждый камень безупречно поставленным, а каждый кусок дерева – подобранным вручную.
Это богатство отражалось и на внешнем виде населения. Куда бы ни взглянул Ларкин, везде он видел мужчин и женщин в элегантных пальто. Разрумянившиеся, они собирались вокруг огненных чаш, держа в руках дымящиеся кружки и возбужденно переговариваясь. Даже работающее население выглядело ухоженным, как будто эти люди имели возможность очищать свои тела от грязи каждый вечер. И, как и ожидалось, в городе толпились другие гвардейцы. Они, казалось, стояли на каждой дорожной развилке. Мечи наготове.
– Думаю, пора прощаться, – сказал Ларкин, когда Камерон придержал лошадей, когда какая-то телега преградила им дорогу. – Спасибо, что взяли меня с собой.
Камерон улыбнулся.
– Спасибо, что спасли мне жизнь и выслушали мои рассказы.
Ларкин потянулся за своей сумкой. Он вытащил из нее рубашку и завернул в нее рукоять своего меча. Затем Хранитель сунул оружие в мешок, так что из него торчала только рукоять, обернутая в ткань. Так, по крайней мере, нельзя было с первого взгляда понять, что Ларкин несет с собой оружие.
– Берегите себя, Камерон!
Торговец кивнул.
– Всего вам доброго!
Ларкин спрыгнул с козел и тотчас шмыгнул в переулок. Теперь он был сам по себе. В этом не было ничего нового, тем не менее мужчина не мог избавиться от беспокойного ощущения, которое поселилось у него внутри. Вероятно, это было связано с огромным количеством гвардейцев, которые сновали по городу, но, возможно, и с его неведением. Хранитель изучил дневник Хенрика вдоль и поперек, но ничто не указывало на намерения и планы убитого в Двуроге. Единственной зацепкой было имя женщины – Яра.
Решительно, но без твердой цели Ларкин продолжал идти, чтобы лучше слиться с толпой. В мыслях он снова перебирал все, что знал о Хенрике. В Рихволле он жил в простой хижине. У мужчины практически не было имущества, а это означало, что и в Двуроге Хенрик, вероятно, селился в более бедных кварталах. Самым разумным, наверное, было бы постепенно сворачивать в более дешевые улицы, так как сейчас Ларкин явно был не там, где надо. Сейчас слева и справа его окружали магазины с распахнутыми витринами, в которых стояли сундучки для хранения драгоценностей, музыкальные шкатулки и стеклянные чаши.
Ларкин глубоко вздохнул. Сначала он ощутил только дымный запах каминов и аромат сладких яблок и подгоревших орехов. Но потом появились другие запахи. Духи. Металл. Грязь. Наконец, моча. Ларкин последовал за вонью, как за указателем, который мог видеть только он. Он прошел мимо новых лавок, хижин, миновал рыночную площадь. Она была богато украшена, вероятно, для торжеств, о которых упоминал Камерон. Куда бы Ларкин ни заглядывал, он видел гербы королевской семьи. Они висели в окнах, красовались на вывесках и поднятых флагах, пляшущих на ветру. Почему-то Ларкина это зрелище обеспокоило. Он не знал, что изменилось, но сейчас, после более чем двух столетий поклонения, мысли о королевском доме горько кольнули его. Он служил Драэдонам всю свою жизнь и никогда не подвергал сомнению веру в королей страны. Даже заточение в темницу не изменило его отношения. Но теперь у Хранителя была другая точка зрения.
Как будто Стена не только отграничивала Мелидриан от Тобрии, но и его от понимания того, что правители этой страны не были милосердными спасителями. Фрейя говорила ему, но он не был готов слушать, ослепленный речами собственного отца и честью служить у Стены. Однако за последние несколько недель он увидел такое, что ему совсем не понравилось. Голодающие дети рядом с великолепными храмами. Гвардейцы, издевающиеся над нищими. Вдовы, оплакивающие своих повешенных мужей.
Ларкин заметил, что и в Двуроге гербы королевской семьи постепенно исчезали, по мере того, как денег у жителей становилось меньше. И, когда Ларкин вошел в районы трущоб, эмблемы Драэдонов уже не попадались на глаза. Состояние этой части города было не сравнить с тем, что было в шестом кольце столицы, тем не менее хижины здесь были значительно более маленькими и ветхими, чем в центре города. С горы сошел селевой поток, и камни засыпали район. Никто не удосужился их убрать.
– Простите, – сказал Ларкин, тронув за плечо женщину, идущую впереди. Под мышкой она несла корзину с бельем. За юбку женщины цеплялся маленький мальчик, который еще не умел как следует ходить.
Женщина взглянула на него.
– Да?
Что-то тревожное шевельнулось в этом слове, и Ларкин отступил на шаг. Мужчина знал, насколько угрожающим он может казаться.
– Я ищу дешевое пристанище на ночь. Вы можете мне помочь? – спросил он, одарив мальчика улыбкой. Малыша мрачная внешность Хранителя не испугала, и ребенок улыбнулся ему.
– Недалеко отсюда находится «Водопой», – ответила женщина, указывая свободной рукой на дорогу. – Впрочем, я не думаю, что вы сможете получить комнату. Город переполнен.
– Я все-таки попытаю счастья.
Ларкин полез в карман своего плаща и вытащил монету. Мимоходом он положил ее женщине в корзину и последовал по дороге к постоялому двору.
Как и предполагалось, в «Водопое» свободных комнат не оказалось. Вывеска на входе громко возвещала об этом, но для Ларкина это не стало препятствием. Внутри дома его встретило уютное тепло. Хранитель оказался в прихожей с креслом и столиком, украшенным цветочной композицией. Неуместно красивой, учитывая покрытые пятнами деревянные стены и пол, который скрипел под каждым его шагом. Вероятно, здесь тоже пытались показать хотя бы часть той элегантности и великолепия, которые царили в городе.
– У нас не осталось свободных комнат, – произнес хриплый голос.
Ларкин огляделся и заметил старуху, которая сидела за столом в баре вместе с двумя женщинами много младше нее, по-видимому, сестрами.
Они плели венки из веток и сухоцветов.
– Я не ищу ночлега, – сказал Ларкин, проходя в помещение. Если не считать женщин, комната была пуста. Только сытая собака валялась перед камином, над которым висел гобелен. – Я ищу друга, Хенрика из Рихволла и его жену Яру. Вы, случайно, не знаете их?
Женщина покачала головой.
– Извините, я их не знаю.
Ларкин изо всех сил старался отогнать разочарование. Попасть в цель с первого раза было бы слишком большой удачей.
– Есть ли здесь другие постоялые дворы, где я могу о них спросить?
– Вы уже были в «Танцующей пещере» или в «Грохочущем громе»?
– Или в «Паутине», – добавила одна из младших женщин.
У нее были каштановые волосы, отливающие красным.
– Или в «Скулящей дворняге», – сказала другая.
– Есть еще «Железный котелок».
– И «Вьющийся плющ», – добавила шатенка.
Ее сестра кивнула.
– А как называется эта новая таверна?
– Ты имеешь в виду «Трехглазого Ворона»? – спросила старая женщина.
– Нет, там что-то связанное с луной.
– А! – воскликнула ее сестра. – «Заколдованный полумесяц».
– Точно! – подтвердила женщина и посмотрела на Ларкина, который молча следил за разговором, пытаясь запомнить все названия. – Вы уже были там?
– Нет, пока нет, – ответил он и испустил усталый вздох. Он чувствовал, что поиск будет долгим. Как там говорил Камерон?
Там, где много людей, много таверн.