Ханна приехала на остров из Америки, ее сразу выдали гортанный выговор и идеальная улыбка. То ли из-за роста, то ли из-за прямоты и доброжелательности она была среди первокурсниц лидером. Показала Томе чуланчик под лестницей, где хранилось все необходимое для уборки, внесла в график дежурств и перезнакомила с остальными обитательницами домика.
– Бриндис хорошая, – объяснила Ханна. – Просто немного избалованная. Она не привыкла жить далеко от дома, скучает по маме, вот и срывается постоянно. Плюс она дико умная, у нее ай-кью – сто шестьдесят. У всех гениев свои заскоки. Брин вот цепляется за свои вещи и по пять раз в день звонит домой.
– Наверное, у нее хорошие отношения с мамой, – Тома понимала, почему других это забавляет, но сама откровенно завидовала исландке.
– А ведь у Брин есть старшая сестра, Сигрун, кажется, – поведала Зури, уроженка Кении, которая уже успела похвастаться своим тотемом – зеброй.
– И где она?
– В другом домике, она же четверокурсница, – Зури потянулась и выключила телевизор. – Кстати, нормальная и веселая девочка. Не понимаю, почему Брин вышла такой капризной…
Тома помнила, что название тотема должно упоминаться в фамилии, но никак не могла разгадать Бриндис: в атласе не было ничего похожего на Рефюрсдоттир. Или как там читалось это заковыристое исландское слово. И едва Тамара собралась спросить Ханну, как входная дверь распахнулась и на пороге появилась крошечная японка. Белокурая макушка Брин виднелась за ее спиной.
– Доброе утро, девочки, – мелодично проговорила гостья.
– Доброе утро, мисс Кавамура, – хором ответили все, кроме Томы.
– У нас новенькая, мисс Корсакофф, – японка наклонила голову. – Добро пожаловать в Линдхольм. Я слышала, у вас произошел неприятный случай… Мы должны непременно сесть за стол переговоров. Мисс Корсакофф, жду вас на кухне.
Тамара встала в нерешительности. Она понятия не имела, чего ждать от японки. Надо было вчера выяснить, какие у них тут наказания приняты. Ладно, если туалеты мыть. Но ведь в Англии, говорят, еще популярны розги…
– Все будет хорошо, – шепнула ей Зури.
И Тома последовала за учительницей.
Брин и Мисс Кавамура уже сидели за столом.
– Садитесь, – пригласила японка. – Вы очень расстроили мисс Рефюрсдоттир этим утром.
– Я извинилась, – буркнула Тома.
– Меня пугает не то, что вы взяли чужие вещи. Вы здесь первый день и могли что-то перепутать.
– Но ведь так и было! – Тамара с отчаянием потрясла ладонями. – Я не знала, где лежат тряпки и…
– Прошу вас, мисс Корсакофф, дайте мне договорить, – твердо продолжила мисс Кавамура. – Вы пытались скрыть свой проступок, хотели обмануть девочек и меня. Здесь это недопустимо.
– Я боялась…
– Уверяю, за честность вас никто не будет ругать, – японка пристально смотрела на Тому, заставив ее опустить глаза. – Но за попытку обмана я прошу вас сегодня помочь синьоре Коломбо убрать в столовой после завтрака. Из-за этого вы опоздаете на тренировку по трансформациям, но я предупрежу профессора Эдлунда.
– Тренировку? – опешила Тома. – А разве сейчас не каникулы?
– Каникулы. Они закончатся через две недели, после летнего солнцестояния. Но тренировки обязательны каждый день.
– А почему не осенью?
– В нашем пансионе такое расписание, – учительница с гордостью подняла подбородок.
– Хорошо, мисс Кавамура. Брин, извини меня, пожалуйста, еще раз, – Тома стрельнула в соседку сердитым взглядом и, поджав губы, вышла из кухни.
Наказание ее не пугало. Помогать поварихе? Ерунда. Но негодование так и бурлило внутри: единственная стукачка досталась в соседки именно ей. А ябед Тома не переносила хронически. И поэтому, когда Зури спросила, чем все закончилось, от злости сделала то, от чего сама страдала всю жизнь: придумала кличку.
– Из-за этой Фриксдоттир мне придется убирать и мыть посуду после завтрака, – провозгласила она, плюхаясь на диван.
Девочки расхохотались. Томе стало не по себе – ей просто хотелось выместить досаду, а не выставлять Брин на посмешище. Живот скрутило от дурного предчувствия, Тома подняла глаза… Так и есть. Исландка стояла в дверях и все слышала. Под дружный хохот она кинулась в спальню.
Впервые смеялись над кем-то другим, но Тамару это не обрадовало.
Глава 5Животных руками не трогать
Завтрак произвел на Тому неизгладимое впечатление. Давали вкуснейший омлет, булочки, разные джемы, а уж какао… Она осушила три кружки и не могла остановиться. Никакого сравнения с серо-коричневой жижицей, которую она пила всю свою жалкую жизнь. Да можно ли это было назвать жизнью, если в ней не было таких йогуртов, фруктов, пиццы с маленькими копчеными колбасками?
Глаза разбегались, руки накладывали на поднос все подряд без разбора. Соседки по столу удивленно воззрились на гору еды и даже поспорили, что Томе не под силу будет это съесть. Ха! Да любой интернатовец сказал бы, что она поскромничала и слишком мало взяла. Когда она покончила с пиццей, омлетом и третьей булочкой, заглатывая добычу огромными кусками, вокруг стола летних первокурсников столпились ребята. Кто-то даже принялся болеть за новенькую русскую девочку.
Последняя крошка была заботливо отправлена в рот, и просторный зал столовой огласился ликующим улюлюканьем. Тома чувствовала, что она в ударе. Ее дружески похлопывали по плечу, со всех сторон сыпались приветствия и незнакомые имена. Китайские, испанские, немецкие, индийские… Да каких только не было.
– Ты чемпион! – воскликнул худощавый смуглый паренек с серьгой в ухе и творческим беспорядком на черных волосах, напоминающим Томе ее собственную прическу. – Я Фернанду Торду из Бразилии. Для друзей просто Нанду. Слушай, ты съела даже больше, чем мой сосед Джо, а я всегда думал, что у него бездонный желудок!
Нанду кивнул на парня в дальнем углу стола, который не участвовал во всеобщей движухе. Джо был поистине огромным: окружающая мебель казалась фотомонтажом рядом с ним. И ростом около двух метров, и весом как две Томы, не меньше. У него были широкие скулы и застывшее безразличной маской лицо. Он равнодушно ел, не обращая никакого внимания на звучное щебетание Нанду. А тот продолжал заливаться, игриво вскинув бровь и сверкая пиратской улыбкой:
– Разве ты еще не знакома с Джозефом из гордого племени оджибве? О, он местная знаменитость. Иногда я просыпаюсь в холодном поту от страха, что он переманит всех девчонок.
– Я – Джо, – угрюмо пробасил индеец, не отрываясь от тарелки.
– Ну, что я говорил? – Нанду щелкнул языком. – Сама любезность и флиртует как бог. Но ты держись, не поддавайся его мощным флюидам… Как, говоришь, тебя зовут?
– Та… – От неожиданности и внезапно воцарившейся тишины Тома поперхнулась, закашлялась и договаривала уже хрипло и прерывисто: – …мара.
– Как? – Нанду сдвинул брови. – Мара?
Она замерла: вот оно! И не надо мучиться, придумывая уменьшительное имя, как советовала мисс Вукович.
– Да. Мара. Полное имя – Тамара, а для друзей – Мара, – она смаковала это слово, и ей нравилось, как лаконично и гордо оно звучит.
– Супер! – Нанду смачно шлепнул ее по спине. – Я бы поболтал еще, но мне на тренировку. Ты идешь?
– Она наказана, – мстительно встряла Брин.
– О, круто! – восхитился Нанду. – За что?
– Разбила кружку, – пожала плечами Тома.
– И все?
– И Фриксдоттир нажаловалась учительнице, – сообщила Зури, и все рассмеялись.
– Не надо… – Тамара попыталась одернуть африканскую девочку, но никто не слышал ее протеста.
– Ничего смешного, – громкий низкий голос заставил всех замолчать и повернуть головы: это говорил Джо.
Он встал, скрежетнув ножкой стула по кафелю, взял свой поднос и пошел, переваливаясь, к кухне. Ребята последовали примеру Джо и отправились на тренировку.
В столовой остались только Тома и несколько зимних девочек. Не все были воспитаны как монументальный индеец: кое-где валялись забытые подносы с грязной посудой, крошками и объедками. После битвы виноградом, устроенной мальчишками, один из столов был сплошь усыпан раздавленными липкими ягодами.
Кроме Тамары, наказанных не было. Видимо, только она со своим талантом умудрилась провиниться так рано. Повариха, синьора Коломбо, невысокая говорливая итальянка, сплошь состоящая из округлостей, как свежая выпечка, выдала ей тряпки и бутылочку с распылителем.
Тома принялась за уборку.
– Ты не стесняйся, можешь все доедать, – крикнула одна из зимних.
Ее стайка противно захихикала. Тамара стиснула зубы и решила промолчать.
– Или возьми вон тот кусок пиццы, – продолжала обидчица, указывая на пол. – На него почти никто не наступал.
Тома окинула взглядом не в меру остроумную девицу: худая, русая, с конским хвостом. Явно богатая – одета с иголочки, одна бровь брезгливо изогнута вверх. Такая вся из себя аристократичная: темно-синяя кофточка с эмблемой, застегнутая на все пуговицы, плиссированная юбка-шотландка. Ни дать ни взять Барби в королевской школе. И две подхалимки. Нет, лучше не ввязываться. Не в первый же день.
И Тамара вернулась к уборке, не произнеся ни слова. Но блондинка не унималась.
– А вы видели, как она запихивала в себя булки? – нарочито громко говорила она своим подружкам. – Не удивлюсь, если она скоро будет как тот жирный парень из Канады.
– Ну не знаю, – поморщилась рыжая девочка. – Я слышала, она – русская. Там их, наверное, ничем, кроме картошки, не кормят.
– Точно, Шейла! – кивнула Барби. – А еще такой аппетит бывает от глистов. Лучше держаться подальше.
– Эй, оставьте ее! – Синьора Коломбо выглянула из кухни. – Нормальный здоровый аппетит!
Повариха махнула полной рукой, заворчала по-итальянски и удалилась обратно.
– Завела себе защитницу? – презрительно прошипела блондинка. – Конечно, вы с ней похожи. Скоро будете. Наверняка она как раз пошла доедать остатки. Слушай, ты бы проверила, вдруг – она твоя родственница? А мама у тебя такая же толстая?