Внимание Томы привлек необычный зверек размером с кота. Он сидел на длинных задних лапах, как кенгуру. Коричневый мех напоминал мышиный, длинный хвост волочился по земле. Особо умильной была мордочка грызуна с мультяшной улыбкой.
– Боже мой, какая прелесть! – восторженно воскликнула Тома и присела на корточки. – Иди сюда, хорошенький! Можно тебя погладить? Какое чудо…
Она протянула к зверьку руку, но он раскрыл пасть и угрожающе зашипел.
– Тамара! – одернул ее профессор. – Ты что, забыла, что это не животные? Ты хотела погладить одного из третьекурсников!
– О, господи! Прости, пожалуйста!
Зверек отвернулся.
– А что это за животное? – спросила Тома профессора.
– Квокка. Очень редкий вид из Австралии. Зря ты так. Их племена очень гордые, теперь он будет на тебя обижаться.
– Значит, внутри они думают как люди? – на всякий случай уточнила она.
– Да. Подготовленная трансформация полностью сохраняет человеческое сознание. Звериная натура может взять верх только в двух случаях: если перевертыш провел в теле тотема несколько суток и если он больше суток был в теле чужого животного. Или если перевоплощение было спонтанным, шоковым. Но последнее случается крайне редко, и, как правило, у подростков. Да и контроль при этом возвращается довольно быстро.
– А если он был животным несколько суток?
– Я сталкивался с таким лишь однажды. Это был мой коллега, генетик с Гаити. Профессор Мартин Айвана. Он проводил эксперимент, проверяя, как долго сможет оставаться в другом облике. С трудом мне все же удалось вернуть его сознание и заставить перевоплотиться обратно. Но на его психике это сказалось разрушительно. Он стал забывчивым, появились странные повадки, внезапные приступы агрессии и апатии. Ему пришлось оставить преподавание и вернуться домой. Печальная история. Он был моим другом, одним из лучших профессоров Линдхольма.
– Как зовут этого австралийского парня, которого я чуть не погладила? – тихо спросила Тома, когда они отошли от квокки на достаточное расстояние. – Наверное, лучше будет потом извиниться…
– Альберт Куоко.
– Альберт? А разве у аборигенов не должны быть имена посложнее?
– Сегодня представители многих племен берут европейские имена. И индейцы, и маори… Чтобы не выделяться. У них есть и свои, настоящие имена, но они не всегда о них рассказывают. Вот, например, Джо из первокурсников. Ты, наверное, с ним уже познакомилась за завтраком? Такой большой парень.
– А, Джо, – вспомнила Тома. – Конечно.
– Он из Канады, из племени оджибве. Его фамилия – Маквайан, что значит «медвежья шкура». Вот он, – и профессор указал на огромную бурую тушу.
Медведь сидел в углу у решетки ко всем спиной.
– Он и в облике человека не очень общительный. Можно я к нему подойду?
– Конечно.
Тома перешла в соседний отсек, увернулась от бегущей прямо на нее рыси – кто-то из старших явно хотел напугать – и направилась к медведю.
– Эй, Джо! – нерешительно окликнула она, но он не шевелился.
Легонько тронула лоснящуюся на солнце шкуру – и зверь с утробным рыком резко повернулся к ней. От неожиданности она отпрянула. Сердце бешено стучало, дыхание прерывалось.
– Ты чего! – обиженно сказала она, когда Джо перестал рычать и закрыл пасть, активно шевеля носом. – Это же я, Мара. В столовой, помнишь?
Профессор Эдлунд уже шагал к ним.
– Джо Маквайан! Я просил тебя не медитировать на общих тренировках! – Он сурово сдвинул брови. – Ретрансформация! Сейчас же! Жду тебя в своем кабинете в половине пятого!
Медведь шумно выпустил ноздрями воздух, поднялся с земли и потопал к раздевалкам, покачивая задом с прилипшими травинками.
– Джо! – Тома кинулась за ним. – Слушай, прости меня! Я не хотела тебя подставлять…
Он остановился на мгновение, но, так и не взглянув на нее, двинулся дальше.
– Профессор Эдлунд! – Она метнулась обратно. – Пожалуйста, не наказывайте его. Я его испугала и…
– Ты здесь ни при чем. Даже лучше, иначе я бы не заметил.
– Чего?
– Он медитировал. Это практики индейцев оджибве, не до конца мною изученные. Они довольно скрытны и не любят делиться своими достижениями. Но это углубляет переход в звериную сущность. Билл, отец Джо, уверял, что это безопасно. Я сомневаюсь. Ты же слышала этот рык. А если бы он напал?
– Что ж, тогда вам бы повезло, что там оказалась именно я, – Тома саркастично усмехнулась. – Меня никто искать не будет.
– Не шути так. Никогда, – профессор серьезно посмотрел ей в глаза.
После неловкой паузы он нарочито бодро улыбнулся и снова обратился к ней:
– Ну, мисс Корсакофф, кого еще из своих новых друзей ты можешь узнать?
– Выдру Ханну, зебру Зури. А еще вон тот барсук – наверняка Марта.
– Пока все верно.
– А это что за зверек? – Она кивнула на животное с острой треугольной мордочкой.
Оно было небольшим, немногим ниже колена, серый мех казался облезлым, по бокам торчали клоки белой шерсти.
– Похоже на помесь крысы и собаки, – задумчиво произнесла Тома.
Сразу несколько животных неподалеку отчаянно зафыркали. Крупный волк будто бы даже кашлял. Тамара готова была поспорить, что именно так звери смеются.
– Что я сказала? – удивилась она.
– Это твоя соседка, – удрученно ответил Эдлунд, глядя, как зверек убегает, поджав хвост.
– Фри… То есть Брин?
– Да. Она – песец.
– Но почему тогда она не белая? И шерсть у нее не такая густая? – Тома замерла, пораженная внезапной догадкой. – Она что, больна?!
– Нет, конечно. Это всего лишь ее летний мех. Да, летом песцы выглядят не очень презентабельно. Зато зимой она здесь будет самой красивой.
Тома выругалась по-русски.
– Мисс Корсакофф! – осадил ее Эдлунд. – Прошу не говорить таких слов в моем пансионе!
– Вы разве знаете русский?!
– Перевертыши – полиглоты. Я не так силен в русском, как мисс Вукович, но за свои сорок пять лет кое-что выучил.
– Простите, профессор. Я опять выставила ее на посмешище, – Тома удрученно потерла лоб. – Это выходит случайно, я не хочу с ней ссориться, но… Ну не умею я общаться с людьми!
– Не расстраивайся. В тебе ведь есть что-то хорошее. Вот и сделай так, чтобы Бриндис это разглядела.
– Я попытаюсь.
– Ладно, мне надо обойти студентов и закончить тренировку, ты пока можешь идти. И не забудь: в пять я тебя жду.
Она побрела к выходу, так и не решившись отыскать Брин. Какой смысл? Что ей сказать? Извинения все равно не работают. «В тебе ведь есть что-то хорошее». Ага, если в темноте прищуриться. Неважно теперь, научится ли она превращаться. Ей объявят бойкот раньше, чем окажется, что она самая обыкновенная. Ну что она умеет? Драться? Можно, конечно, дождаться, когда кто-то посмеется над Брин, и от души начистить ему репу. Тогда придется мыть кухню месяц, и хорошо если на острове… Говорить по-английски? Здесь этим никого не удивишь. А если…
– Я на тебя не сержусь, – раздался за спиной басовитый голос.
Томе не надо было оборачиваться, чтобы узнать Джо. Она остановилась и позволила ему себя догнать.
– Я тебя напугал, – продолжил Джо, поравнявшись с ней.
На лице его не было ни сочувствия, ни каких-либо эмоций вообще.
– Ерунда. Я не должна была тебя трогать.
– Извини.
– Не проблема. Ты домой? Может, вместе пойдем? Или лучше покажешь мне остров?
– Да, – он кивнул.
– Что «да»?
– Остров.
– Ясно, – вздохнула Тома. – Экскурсия будет увлекательной.
Глава 6Сеанс, кола и таблетки
День выдался по-летнему безмятежным, море радовало игрой солнечных бликов. Теперь, когда гроза смыла с неба серую пелену, на горизонте виднелись очертания противоположных берегов.
Они гуляли около часа, и Тома не понимала, зачем Джо согласился водить ее по острову. Каждое его слово звучало как последнее, что он собирался сказать в жизни. Зато для болтуна Нанду он явно был идеальным соседом: не перебивал, а только слушал. Не по собственной воле, а от безысходности, скорее всего. Хотя никто не знал, что на самом деле думал Джо Маквайан.
Прогулка помогла проветрить голову и подумать. Местные пейзажи напомнили Тамаре о любви к рисованию. Сделать красивый портрет для Брин – чем не чудесный примирительный подарок? Иначе точно придется лезть в драку.
Поэтому сразу после обеда… Нет, не так. Сразу после восхитительного обеда, состоящего из нежнейших тефтелек в густой томатной подливке, длинных плоских макарон, которые отлично наматывались на вилку, а еще грушевого пудинга на десерт, Тома, блаженно икая, вернулась в домик, вытащила из чемодана новенький альбом с карандашами – подарок мисс Вукович – и устроилась на кровати.
Тамара решила изобразить Брин вместе с ее тотемом. На соседку она периодически поглядывала, стараясь рисовать с натуры, а песца пришлось сверять с атласом. Разумеется, Тома остановилась на роскошной зимней шубке, которой и славятся полярные лисы. Вышло мило, любительнице плюшевых игрушек и мягких подушек всех форм и размеров должно было понравиться.
Тома дождалась, пока Брин выйдет из комнаты, написала с обратной стороны рисунка «Прости меня, пожалуйста! Мара» и, положив подарок на видное место, отправилась в главное здание. Она не хотела выяснять отношения и надеялась, что исландка сама все поймет, обдумает и к вечеру будет в нормальном расположении духа.
До пяти часов оставалось немного времени, поэтому Тамара бесцельно слонялась по просторному холлу. Занятия еще не начались, и вся постройка пустовала. В тишине раздавалось только звяканье посуды с кухни. Бедная синьора Коломбо – весь день на ногах! Придется почаще нарываться на наказание, чтобы у нее была хоть какая-то помощь.
По всему холлу были расставлены уютные диванчики, у одной стены громоздился старинный рояль с резной подставкой для нот, у другой – стол для пинг-понга. Старая кряжистая липа за окном густой листвой загораживала свет, поэтому кругом царил приятный для глаз полумрак.