– Я тоже, – кивнула Мара. – Нанду, ты не выкладывал свои снимки в Инстаграм?
– Нет пока… – дернул плечом бразилец.
– Кроме того, – продолжал Эдлунд. – Твой похититель говорил по-русски?
– Да. Но странно… Сильного акцента не было, а фразы какие-то… – Она поморщилась, подбирая слова: – Как из учебника.
– Тем более, – сказала Вукович. – Значит, Селия совсем недавно выучила язык и не успела попрактиковаться в живом общении.
– Но откуда она знала про поездку? – Эдлунд из последних сил отказывался верить в подобную возможность.
– Полно способов, – развела руками Вукович. – Спроси у Найджела Смеартона, у него был факультатив для четвертого курса по последним достижениям шпионской техники. Согласна, телефон она бы не отследила, потому что мы сменили сим-карту, но есть же крошечные датчики… Мара, Селия тебе ничего не… О господи! – воскликнула хорватка. – Разумеется! Часы!
Мара ошарашенно посмотрела на свое запястье. Шикарные часы с надписью – всего лишь маячок? Она расстегнула ремешок и протянула любимую вещицу опекунше.
– Ларс, ты сможешь разобрать? – Она повертела их перед глазами. – Или мне попросить у Найджела какой-нибудь специальный радар?
– Селия не так сильна в технике, – покачал головой Эдлунд. – И эти часы у нее давно. Скорее всего, маячок там самый простой. Я просто сниму крышку.
Затаив дыхание, ребята наблюдали, как профессор возится с миниатюрной отверткой. Вскоре металлический диск оказался на столе, и они смогли заглянуть внутрь.
– Вот он, – Эдлунд подцепил плоскую черную штуковину немногим больше монеты. – Хорошо, что нет микрофона.
Мара осторожно опустилась на диван. У нее кружилась голова, в глазах насмешливо прыгали мушки. Она весело болтала с убийцей собственной матери… Восхищалась, любовалась, мечтала быть похожей на нее… Кошмарный сон…
– Ты в порядке? – донесся издалека низкий, успокаивающий голос Джо.
Большая теплая ладонь легла на ее колено.
– Да… – хрипло буркнула она и прочистила горло. – Я рада, что все выяснилось. Теперь вы доложите в Совет, профессор? Или как это делается?
– Разумеется, – Эдлунд потер лоб. – Теперь ты в безопасности.
– Не думаю, – жестко произнесла Вукович. – Пока приедет кто-то из службы безопасности, пройдут часы. Может, даже сутки. А Селия уже знает, что Мара здесь. Маячок еще работает.
– Не проблема, – Эдлунд занес над часами отвертку.
– Стой! – крикнула хорватка. – Не торопись. Если сигнал пропадет, она поймет, что мы ее вычислили. Тогда мы больше ее не увидим. Сейчас ни в коем случае нельзя ее спугнуть.
– Ты что, предлагаешь ловлю на живца?! – Профессор уронил отвертку и отпрянул. – На ребенка?! В моем пансионе?! Сумасшествие. Я закрою Мару в лаборатории и не выпущу, пока люди из Совета не увезут Селию в наручниках.
– Я не стала бы подвергать Мару опасности, – успокоила его Вукович. – Мы просто должны вычислить Селию как можно быстрее. Не удивлюсь, если она уже на острове.
– Но в кого она могла трансформироваться? – Нанду нервно сглотнул.
– В кого угодно, – хорватка села на стул и взяла чистый лист бумаги. – Сначала надо исключить каждого из нас.
Присутствующие переглянулись. Каждому пришлось вспомнить какую-то мелочь, чтобы подтвердить свою личность. Нанду – кодовый посвист, Брин – имена всех игрушек, Джо – экскурсию с Марой по острову, а самой Маре – для галочки – черную мамбу. Вукович и Эдлунд тоже обменялись понятной только им информацией.
Когда с этим покончили, хорватка предложила придумать кодовое слово и опознавательный знак. Нарисовала каждому на шее маленький треугольник, паролем сделали вопрос: «Ты уже придумал номер на летнее солнцестояние?», а отзывом – ответ: «Да, танец драконов». Потом составили список тех, кто находился на острове. Сигрун права: желающих в каникулы торчать в пансионе было мало. Венсан и Смеартон, Крианян и Коломбо, Густав и миссис Чанг. Плюс несколько учеников.
– Мы приехали вчера, – сказала Вукович, постукивая ручкой по списку. – Селия могла прибыть только после нас. Густав не собирался снова в Стокгольм?
– Сегодня собирались вернуться Кавамура и Дзагликашвили. И кто-то из студентов… Кажется, Ханна и Кевин…
– Тогда у нас две задачи, – хорватка поправила очки. – Первая – проверить тех, кто сейчас на острове. Если Селия решит перевоплотиться снова после прибытия, нам будет легче ее опознать. Вторая – проверить тех, кто приедет сегодня. Рассказывать всем подряд, что происходит, не надо, иначе кто-нибудь все испортит. Брин, Джо, поговорите с ребятами. Придумайте что-то… Как это у вас называется…
– Флешмоб? – подсказал Нанду. – Они оба ботаники, их никто слушать не станет. Лучше я.
– А кто тогда займется почтой?
– Это потом, – отмахнулся профессор. Я еще свою не проверял, вдруг письмо сохранилось. Фернанду прав, Мила. Пусть он тоже займется студентами с Бриндис и Джо. Только держитесь вместе и, если у вас появится хоть малейшее подозрение, сразу звоните мне или мисс Вукович. А мы пока проверим взрослых.
– А я? – Мара с готовностью расправила плечи.
– Нет, – хором отрезали Эдлунд и Вукович.
Профессор уступил слово даме.
– Ты не выйдешь из лаборатории, – отчеканила хорватка. – Ни за что. Я не позволю тебе рисковать.
– Но почему тогда им можно? – по-детски обиделась Мара.
– Потому что убить хотят не их, а тебя. Это не обсуждается. Я дам тебе телефон, но высунуть нос даже не пытайся.
Девочка обреченно прошествовала в новую тюрьму. Длинные металлические столы, компьютеры, микроскопы, аппаратура… И здесь, в безликих холодных стенах, зародилась ее жизнь? Была ли у этой жизни хоть какая-то ценность, кроме научной? В просвете закрывающейся двери в последний раз мелькнули сочувствующие лица друзей, и Мара осталась одна в оглушающей тишине. Ноздри щекотал острый химический запах. Она чихнула и подошла к окну: фигуры Брин, Джо и Нанду двигались к четвертому домику. Наверное, пошли проверять Альфреда, австралийского парня. Последнего, в кого бы стала трансформироваться Селия.
Мара поежилась. Как она могла быть такой идиоткой? Поверила приятной гаитянке с первой же секунды. Убийца… Хладнокровно и жестоко расправилась с человеком, только чтобы скрыть собственный грешок… Но почему? Что Эдлунд мог ей сделать? Уволить? Она сама уехала с отцом через полгода после убийства… Тем более он только обрадовался, когда узнал, что Мара – результат его эксперимента. Нет, все это вызывало кучу вопросов.
Например, Эдлунд. Зачем Селии было скрывать от него свой поступок? Он был бы счастлив найти живой бесплатный инкубатор. Да и не могла Селия помочь Лене по доброте душевной. О какой доброте может идти речь, если она заживо сожгла человека и пыталась сделать то же самое с маленьким ребенком? Раздвоение личности? Такое вообще бывает у перевертышей? Вряд ли. Кто-то заметил бы.
Нет, тут было что-то другое. Мара терла виски. Думай, думай, думай… Если Селия хотела во что бы то ни стало скрыть пропажу, значит, Лена взяла не просто пробирку. Она взяла важную пробирку. Но какую?
Взгляд беспомощно метался по лаборатории. Аппаратура, микроскопы, пробирки, склянки с заспиртованными органами… Кто, вообще, этот Эдлунд на самом деле? Есть ли в нем хоть капля человечности, сочувствия? Или научные открытия должны оправдать любую жестокость? Ради чего он заморозил те эмбрионы? По сути, в тот день, когда были обесточены морозильники, погибли люди, самые настоящие, с шансом на жизнь, хоть и без семейного уюта… Нет, Мара его не понимала.
Она искала, пока не наткнулась на железную тумбу. В такой хранилось ее личное дело… Точно! Это ведь несгораемый шкаф? Там должна быть картотека, или журналы экспериментов, или как там ученые называют свои записи? Может, Эдлунд наговаривал все на диктофон? В фильмах так делают. Жаль, если по-шведски… Мара подергала ящики – закрыты. Надо же быть таким параноиком! На лаборатории замок с отпечатком пальца, как в банковском хранилище, так он еще и тумбу запер! Что он там прячет? Трупы? Она раздраженно пнула нержавейку, забыв про щиколотку. Тихонько заскулила от боли, прикусила губу. Вот черт! Сидит тут как тюфяк, пока они ловят Селию… Она подкатила крутящийся стул, села, баюкая лодыжку. И застыла, зацепившись взглядом за компьютер. Как же она сразу не додумалась?!
Торопливо подъехала к столу, нажала на круглую кнопку, монитор приветливо подмигнул голубым огоньком. Она ждала. Буквы, буквы, буквы… Так, загружается… Мара скрестила пальцы – нет. Пароль. И все равно, попытаться стоит. Какой он мог поставить пароль? Швеция? Стокгольм? Линдхольм? Эти дурацкие сухари, как их, knäckebröd? Кнакербред. Как если бы она установила себе на почту щи и балалайку. Нет, ее паролем были имя мамы и год ее рождения. Минутку, а вдруг Эдлунд сделал то же самое? Использовав, конечно, не мамины данные, а, допустим, Инирины? Как там ее? Заглянула в телефон, проверила снимок Брин с маяка. Инира Нанук. Попробовала так и эдак… Вошла с шестого раза: инициалы и годы жизни.
Не веря своей удаче, Мара изучала десятки папок. Какие-то странные названия, наверное коды. Попробовала открывать наугад – документы, таблицы, графики… Ну что за дряньство! И тут ее осенило – нужны не названия, а время! Отсортировала по дате создания – и вуаля. Девяносто восьмой год. «Гусеница»? Серьезно? Вот это фантазия. Коконы, бабочки… Он даже тогда не относился к ним как к людям! Под ложечкой заныло от волнения и страшно захотелось что-нибудь зажевать. Потом, потом, где-то здесь должен быть ответ…
Она открывала файлы – снимки клеток под микроскопом… Серые кружочки – два, четыре… Наверное, процесс деления. У каждого снимка свой номер. Вот файл с таблицей. Номера, группы крови, какие-то даты и фамилии. Неужели это он? Список доноров? Мара пробежала его глазами и на последней строчке замерла. Сердце пропустило удар, в голове зашумело, она стиснула зубы и только по металлическому привкусу поняла, что прикусила язык. Потому что в нижней ячейке значилось: Инира Нанук. Группа крови – IV (+).