– Понятно… Но как же нам самим отбиться от степняков в таком случае?
– Ну, ты сама говорила, что я – любимец богов.
– Так и есть!
– Ну а раз так, то разве боги могут меня оставить без своей помощи в такой сложной ситуации? – усмехнулся Рус.
– У тебя есть план?
– Есть. И я, бывает, его даже иногда курю…
Конечно же, планируя Исход, Рус не мог не понимать, что те или иные степняки могли не удержаться от соблазна напасть на последнюю группу переселенцев. Слишком лакомой для них выглядела добыча. Тут и скот, тот же элитный табун лошадей, что достался Русу после боя с аланами в Крыму, тут и большое количество железа, доспехи, ну и, конечно же, сами люди, коих можно было продать ромеям за звонкую монету. Ну кто откажется от такой богатой добычи, тем более если она выглядит достаточно слабой? В общем, все говорило в пользу атаки.
И, конечно же, Рус готовился. Пока он сам вкалывал в Крыму, дал несколько поручений сестре, и Ильмера их выполнила. Теперь осталось не оплошать с реализацией задумки, ибо попытка будет только одна.
По возвращении Рус описал всю катастрофичность ситуации Беловоду, добавив:
– Но у нас есть план.
– Какой?
Рус рассказал.
– Рискованно… очень рискованно… – после короткой паузы с хмурым видом пробормотал Беловод. – Если что-то пойдет не так…
– Иначе никак.
И завертелось. Людям объяснили опасность, но и дали надежду. В этом плане Рус решил воспользоваться своей репутацией любимца богов. Он сказал, что для усмирения врагов нужно поднести Роду специальные жертвенные хлеба размером с детский кулак, и чем больше их удастся выпечь, тем лучше, так что стоит потратить практически все зерно, кроме посевного материала, и дальше перейти на бобовые.
Нужному пониманию момента и более активному отклику поспособствовал Богумил – жрец Сварога со своими единомышленниками. Его учитель и наставник Ведомир ушел с Лехом и даже не заболел, не то что не помер, как ожидал Рус, крепкий все-таки старикан оказался…
Богумил с начала Исхода оставался на этой точке сбора и распределения основного потока переселенцев и просеивал через себя жрецов среднего и низкого рангов, заводя с ними разговоры о правильной, изначальной трактовке того, что есть боги. И тех, кто принимал его точку зрения или понимал, просто догадывался, к чему ведет Богумил, пусть и не из самых бескорыстных побуждений, решив воспользоваться случаем, чтобы получить нечто большее, чем им светило, принимал к себе. Как говорится, нет отбросов – есть кадры.
Как следствие люди откликнулись со всей душой и пылом. С божественным проявлением не шутили, и если было сказано одним из любимцев богов, который к тому же носит прозвание Финист, что Роду нужно поднести хлеба, то, значит, так оно и есть. А потому никакого саботажа и зажимания излишков зерна в принципе быть не могло. Собственно, все у всех на виду, и если кто-то все же решил бы скрысятничать, то им досталось бы от соседей на орехи, да так, что могли и изгнать. Это в лучшем случае. Могли и в дополнительную жертву принести из принципа, что кашу маслом не испортишь…
В общем, хлебов напекли в достаточном количестве.
– Теперь осталось дождаться подходящего момента… – произнес Рус, глядя на вновь собранную группу «метеорологов». – И молиться, чтобы они не ошиблись с погодой…
17
Рус нервничал. Все давно готово к главному действу, одна загвоздка – природа все никак не хотела ему подфартить. Вроде и небеса все в темных тучах, а контрольная группа «метеорологов» ничего конкретно сказать по поводу того, когда случится снегопад и насколько он окажется сильным, не могла. Так-то снежок пробрасывало то тут, то там, но князю требовался снегопад средней силы, чтобы покрыл землю снегом тонким слоем в пару сантиметров. Еще немного, и хлеб начнет портиться, тогда все окажется напрасно.
Вот уже брат, ведший пленных пруссов, пришел. Пленников довел почти всех благодаря двум самоварам. Отваров им никаких не делали, просто поили горячей водой, но и этого хватило. Впрочем, некоторые погибали не из-за болезней.
– Сотня попыталась сбежать одной ночью, так что половину примерно покрошили.
Рус каждый день наведывался к метеочувствительным старикам, но те продолжали разводить руками. Погода стояла нестабильная, но в пиковые значения все не выходила. Да, побаливают кости и старые раны, но не так уж чтобы сильно.
А ситуация тем временем принимала совсем скверный оборот. Еще неделя-две, и растает тот снег, что еще лежит в поле, потому как температура днем поднималась сильно выше нуля, если судить по воде в плошке, кою Рус специально держал для определения атмосферной температуры (дескать, стоит ледок на воде, значит, ниже нуля, растаял – выше). Это при том что они, если по-хорошему, вот уже месяц должны следовать на новое ПМЖ.
«Ничего, придется ускорить движение до двадцати километров в день, благо светлое время суток увеличилось…» – пытался он себя успокоить.
Радовало лишь то, что снег из-за такой нестабильной температуры покрылся небольшой льдистой корочкой, из-за чего таял не так интенсивно. Но ситуация действительно стала критической.
– Дайте знать, если все же станет хуже, хоть немного…
Все это время отряды славян гоняли разведчиков-оногуров, подпуская лишь изредка одну-две группы для контроля, чтобы, когда начнется Исход, даже их не подпускать, и чтобы это не вызвало большого удивления и подозрения у комсостава степняков.
И вот старики поведали ему, что у части из них суставы и старые раны стало крутить сильнее, но те, кто ориентировался на головные боли, резкое изменение погоды не подтверждали, хотя тоже жаловались, что таки да, головы словно чугунные.
Рус был в тяжелых раздумьях. Цена ошибки катастрофична.
– Придется все-таки рискнуть, – решил он наконец. – Только попробуем себе немного подсобить.
– Как? – удивилась Ильмера.
– Жертвы принесем? – поинтересовался в свою очередь Славян.
– И жертвы тоже…
Рус же вдруг вспомнил, как африканские шаманы в случае острой необходимости вызывают дожди. Думаете, камлают да в барабаны барабанят? Ну да, камлают и барабанят, но это для отвода глаз своим дремучим соплеменникам. На самом деле эти хитрозадые типы, дождавшись нужного направления и силы ветра, уходят в джунгли и поджигают их. Зачем? Все просто. Сгоревшая древесина полна влаги, и та с дымом поднимается в небеса, где в холодных слоях воздуха пар конденсируется и, собственно, выпадает дождем, дополнительно связывая собой ту влагу, что уже имеется в атмосфере. В итоге на поля выпадает живительный для посевов дождь, жители довольны, авторитет шамана снова высок.
Это, кстати, подтверждается еще одним фактом, когда в описаниях после страшных пожаров деревянных городов, после кровавых штурмов безжалостными врагами словно сами небеса начинают рыдать о загубленных жизнях. Это к слову о том, что строить все-таки надо из камня, чтобы небеса лишний раз по невинноубиенным жертвам не рыдали… Но это если влажность высокая…
Вот и Рус решил воспользоваться данным эффектом, тем более что влажность воздуха как на заказ, все это время ветер дул с Черного моря, нагоняя сырости, и лишь день как стал задувать с запада, неся холодный воздух с Карпат. Князь приказал младшему брату:
– Славян, бери смолу, масло, тысячу воинов и скачи до заката на запад, после чего поджигай там лес. Чем больше запалишь, тем лучше.
Тысяча всадников, загрузив заводных коней горючими веществами, ускакала устраивать лесной пожар. Хоть и весна, но гореть должно прилично. Древесина еще вроде как сухая, не успела набрать влаги. Тогда как же пар? Так снега в лесу полно, вот он растает от жара и испарится. По крайней мере на это надеялся Рус.
– Объявите всем, что завтра с утра выступаем…
«И помоги мне Род», – невольно взмолился Рус, взглянув в хмурые небеса.
18
Хан оногуров Болгар ждал. Ждал, пока соберется все войско из лучших воинов, а главное, когда этим войском можно будет атаковать и завладеть богатым трофеем.
Он являлся опытным охотником, причем умел охотиться в лесу и, в отличие от молодых и горячих воинов, умел ждать, хотя это умение приходит лишь с возрастом, а хан уже пожил, но стариком его назвать еще было нельзя. Сорок пять лет, идеальный возраст для вождя, есть опыт прожитых лет и нет мешающей горячности юности, коя часто приводит к непоправимым ошибкам.
Молодые да горячие, его сыновья и молодые военные родовые вожди, вились возле него стаей волков, призывали его напасть на засевших в хлипкой крепости славян, но хану удавалось их до поры до времени вразумлять.
– Мы потеряем в штурме много воинов: благодаря доспехам славянские воины будут стоить двоих, а то и троих наших. Да, мы, конечно же, победим, и добыча будет богатой. Но стоит ли она той цены что мы в итоге заплатим? Добычей мало кто сможет воспользоваться. Хуже того, потеряв много воинов, мы сами станем легкой добычей для тех, кто идет за нами по пятам. Так что ждем, когда славяне выйдут из своей крепости и двинутся в путь…
И молодые успокаивались на некоторое время. Авары заставили себя уважать. Несколько небольших сражений неизменно приводили даже не к поражению, а к полному разгрому. Доспехи, стремена, а главное, великолепные кони, дававшие врагам преимущество по высоте посадки, не оставляли оногурам ни малейших шансов не то что на победу, но даже на успешное бегство.
Именно от них славяне сейчас бежали в северные леса и болота, даже не вступив с аварами в битву, что было удивительно. Именно от них бежали сами оногуры, сначала в опустевшие степи, ранее занимаемые кутригурами, а потом и в оставленные славянами земли, оттягивая неизбежное на год-два, в лучшем случае на три. За это время в строй встанет совсем мало воинов, и этими силами остановить врага не удастся, как не удалось утигурам с аланами. Вот если бы объединиться и всей степью ударить по врагу, но увы…
Болгар помнил, что как раз славяне приходили с предложением о союзе к ним и к их соседям. И даже первый шаг этому был положен, его сын Орэшт взял в жены дочь кагана Пана, но не срослось. Кутригуры отказались, утигуры после столкновения с аварами и их союзниками савирами были разбиты и стали слабы как никогда, а потом славяне практически уничтожили орду кутригуров на зимовье в Крыму, продав выживших ромеям, и теперь в степи кочевали лиши жалкие остатки некогда самого мощного союза племен гуров. Теперь вся надежда на то, что аварам обломают зубы ромеи.