«И вся степь будет принадлежать нам! – размечтался Болгар. – Я объединю остатки племен утигуров и кутригуров, покорю савиров, вместе с аланами добью аваров и стану великим каганом всей Великой степи!»
У хана аж дух захватило от перспектив, ведь именно оногурский союз племен из слабейшего превратился в сильнейший. Не зря сказано умными людьми, что всякие перемены, даже если они плохие, это еще и новые возможности. И вот у него появилась возможность стать великим каганом.
Осталось заключить союз с ромеями, и для этого неплохо было бы им что-то предложить помимо своего участия в союзе против общего врага, а именно много рабов-славян, коих можно превратить в рабов-воинов, как это практикуют ромеи, и поставить их под первый, самый страшный удар авар…
Но, несмотря на все свое умение ждать, даже он уже начал злиться, не понимая этой медлительности славян. Чего они ждут? Почему теряют время? Ведь вроде собрали всех, кто опоздал или передумал оставаться и поспешил присоединиться к последним уходящим.
Немного напрягала увеличившаяся активность отрядов славян, что теперь гоняли его разведчиков, но Болгар это связывал с появлением более резкого, нежели его брат Беловод, князя Руса. А тот заставил себя уважать, разделавшись с кутригурами. Болгар даже заопасался его: вдруг чего и против него удумает? Но тут же себя одернул, подумав: «Ему нечего мне противопоставить, тем более в открытом поле».
Окончательно перестал опасаться Руса хан после того, как ему доставили сведения о том, что появился еще один их брат – Славян, да не один, а с еще одной порцией пленников, являвшихся пруссами. Последнему обстоятельству хан только порадовался. Чем больше пленников, тем богаче добыча.
«Это будет, наверное, особенно забавно, если ромеи их заставят сражаться за себя в одном строю плечом к плечу: кутригуров, ятвягов, пруссов и самих славян», – мысленно засмеялся Болгар.
Правда, атаман Славян с тысячей воинов куда-то почти сразу после прибытия ускакал, проследить за ним не удалось, но вслед за этой информацией поступила другая, та, которую он и особенно молодые и горячие до добычи все это время с нетерпением ждали.
– Великий хан, они вышли! – прохрипел падавший от усталости гонец, что почти загнал своего коня.
– Наконец-то! Выступаем!
Утром вся орда оногуров снялась со стоянок и двинулась наперерез славянам. Разведчики первые сутки докладывали о направлении их движения, но также отмечали, что славяне им всячески противодействуют, так что и вовсе стало невозможно за ними следить, они тут же кидаются в погоню. Но это уже не имело значения, как и обильно пошедший еще днем снег. Это даже порадовало Болгара. Из-за непогоды славяне, что тащили с собой весь свой скарб, не смогут развить достаточной скорости и не успеют добраться до следующего острога, на что, может быть, они рассчитывали.
«Хотя надо было их сжечь… – подумал он. – С другой стороны, это ничего не изменило бы, просто построили бы другой…»
Сделав суточный переход, встали на ночевку. Коней отогнали в поле, сам лагерь обустроился у рощицы, часть которой пошла на дрова. Кони ковыряли копытами наст, добираясь до прошлогодней травы, и с аппетитом ее жевали…
Ночь прошла тихо, а вот утром…
– Беда, отец! – с паническим криком ворвался к нему в походный шатер один из его сыновей.
– А… Что?.. – еще плохо соображая спросонья, вскочил на ноги Болгар, хватаясь за оружие. – О чем ты говоришь, Орэшт?!
– Наши кони!
– Что? Неужели угнали? – выдал спросонья классическую степную беду хан.
– Хуже! Они пали!
– Пали? Почему?
– Отравили! Их отравили, отец!
– Отравили?! Как?!! Неужели дозорные пропустили врага?!
– Не было никаких врагов, отец! А отравили вот этим! Смотри!
Орэшт протянул отцу небольшую подмокшую булочку и разломил ее пополам. Внутри вместо мякиша, что оказался вынут, находилась какая-то масса, что для вязкости была смешана с тем же мякишем и маслом. А чтобы булочка не развалилась на две части и содержимое не выпало, когда конь, сначала несколько раз задев копытом, потом стал бы хватать ее зубами, ее перевязали пучком сухой травы.
Что до содержимого, то Рус приказал еще летом собрать как можно больше всяческой растительной отравы, начиная от белладонны и заканчивая клещевицей, являющейся источником одного из самых смертельных ядов – рицина, плюс грибы вроде мухоморов. Вот эта гремучая смесь из всего, что удалось собрать, и пошла в ход.
Тысячи и тысячи маленьких булочек закопали в наст, даже просто положили в землю и чуть замаскировали сорванной травой, ибо большая часть поля оказалась все-таки чиста от снега, только в ложбинах имелись его залежи. К счастью для Руса, снег, о котором он все это время мечтал, пошел, и довольно густой. Что тому стало причиной, естественные факторы либо же дополнительно сыграл свою роль пожар, устроенный Славяном, но факт есть факт: поле снова засыпало снегом, который надежно укрыл все закладки и скрыл следы. Кони же, почувствовав запах хлеба, а главное, распробовав (не зря ведь еще и подсолили), быстро схрумкали вкусняшку вместе с отравой.
– Все пастбище оказалось усеяно этим отравленным хлебом, отец!
Болгар наконец выбрался из шатра и ужаснулся увиденной картине. Все поле усыпано телами скакунов. Многие уже мертвы, и все еще идущий снег уже укрыл их туши, но еще больше пока оставались живы, но это ненадолго. Вот упал конь, вот еще, и их начала бить судорога…
Воины бегали по полю, ища своих коней. Только смысл? Все равно им уже ничем не помочь. Даже те кони, что еще стояли на своих четырех копытах, нести седока не были в состоянии.
– Неужели действительно все кони отравились?..
– Пара тысяч выглядит здоровой, отец, те, что поближе к нам паслись. И там, за рощей…
– Это катастрофа…
– Славяне идут! – еще издали закричал скачущий к ним разведчик.
Его голос разнесся по всему полю, так что, наверное, услышал каждый. Вообще-то так не принято орать, но тут уже не до соблюдения приличий, ибо войско славян уже было в непосредственной близости, в зоне прямой видимости. Они, как-то сумев пройти дозоры (спасибо собачкам подружинниц Ильмеры), упали степнякам как снег на голову под самое утро.
В первый момент все замерли как громом пораженные. А в следующую секунду началось броуновское движение, все заметались, закричали. Степняки начали сбиваться в группы-отряды по родам и племенам. Самые крупные отряды бросились к здоровым коням, вот только на всех их явно не хватало. Сначала разгорелась ругань, которая практически мгновенно переросла в потасовку, а потом и вовсе завязались ожесточенные схватки. Все всё прекрасно поняли, а именно то, что их сейчас начнут убивать, и осталось отбить себе здоровых коней, чтобы успеть сбежать. И кому-то даже это удалось.
– Отец! Чего ты ждешь? Надо уходить!
Один из сыновей призывно махал ему в сторону небольшого табуна, что пасся отдельно от основной массы, собственно, в роще. Ханский отряд отбил все попытки пробиться к ним. А хан находился в прострации. Переход от состояния охотника к положению добычи очень сильно бьет по мозгам, погружая в глубокую апатию. Рушились грандиозные мечты, приходило понимание, что этот проклятый князь Рус – настоящая погибель степняков. Он сначала изничтожил кутригуров, а теперь пришел черед оногуров.
«Кто следующий? – невольно подумал он. – Утигуры? Чем мы так прогневили богов?»
– Отец!
Наконец хан Болгар очнулся от своих тяжких дум. Он как-то резко постарел, вот еще был полон сил – и вдруг одряхлел.
– Уходите… – вяло махнул он сыновьям.
Сыновья все поняли и, повскакав на коней со своими дружинами, рванули прочь.
Вот и славяне. Показались первые сотни. Вид врага и близость жестокой сечи приободрили хана, почти вернув его прошлого.
– К бою! – заорал хан Болгар.
Впрочем, степняки и так готовились к битве. Другое дело, что каждый род и племя действовали автономно, как следствие, не возникло общей линии фронта, все кучковались отдельными отрядами. Что их и сгубило.
А потом накатила стальная волна славян…
19
Разогнав всех разведчиков степняков, Рус вывел армию в ночь навстречу вражескому войску, чтобы оказаться у ночного лагеря оногуров под утро. Именно в ночь, чтобы исключить даже малейшую вероятность обнаружения, ибо ночью разведка не работает, а стоит только одному издали увидеть армию славян на марше, и все могло рухнуть: степняки, получив разведданные, могли просто разбежаться по округе, как тараканы от тапка, попрятавшись в лесах, и ловить их будет делом муторным.
Тоже, кстати, вариант. Так или иначе, задача будет выполнена, но раз уж пошла такая бодяга, то хотелось получить более существенный результат… Так что князь решил сделать все, чтобы нагрянуть внезапно, как муж из командировки в поиске любовника жены. Имелись, правда, доводы в пользу того, чтобы не уничтожать оногуров, а дать им сбежать. Мотив был таким: оногуры враги аварам, а враг моего врага – потенциальный друг.
Но имелся довод и в пользу уничтожения. Ну да, степняки могли объединиться. Как говорится, ворон ворону глаз не выклюет, договорятся, в общем, степь велика… Так что усиливать авар оногурами Рус не видел смысла, а потому решил их хорошенько потрепать. И это ему удалось на все сто процентов.
Сопротивление со стороны оногуров оказалось каким-то жиденьким. Обстрел из луков шел неравномерно, рвано, что называется, кто в лес кто по дрова, вместо сосредоточенного залпа. Но оно, в общем-то, и понятно. Привыкшие воевать верхом, на своих двоих степняки чувствовали себя крайне неуверенно.
Да, образовалось несколько очагов обороны, самый большой возник вокруг хана у рощи, но это уже не могло ни на что повлиять. Все эти очаги сопротивления были сметены по одному. Сначала их засыпали стрелами, перекрестным обстрелом, потом добивали дротиками, а под конец просто стаптывали и секли мечами. Спаслись от полного истребления лишь те, кто смог отступить в рощицу, изрядно прореженную на дрова.