Кутригуров по факту уничтожил Рус, когда ему потребовалось крымское железо, и поскольку договариваться со степняками – гиблое дело, либо же этот договор встанет слишком дорого, то пришлось их всех хорошенько прессануть. Ну и бесплатные рабочие руки требовались для добычи железа, чего уж тут скрывать.
Оногуры огребли сами, хоть и в меньшей степени. Слегка от авар и еще от уходящих на север славян, когда полезли на них с целью получить рабов и их скот. Но они были самыми слабыми из трех племен и, несмотря на то что огребли, стали самыми сильными. Сейчас именно представитель оногуров являлся ханом всех гуров.
Силы гуннов и гонимых аварами гуров были примерно равны, так что противостояние между ними несколько затянулось, что позволяло славянам и их союзникам-горцам почти три года практически безнаказанно угонять скот с северных и западных пастбищ, правда, каждый год, чтобы получить достаточно богатую добычу, приходилось уходить все дальше от гор…
Гепиды однажды сильно увлеклись, забылись и, как результат, огребли по первое число, так что мало кто уцелел от той охотничьей партии в пару тысяч человек. Но тут, увы, раз на раз не приходится, и иногда, пойдя за шерстью, можно вернуться стриженым.
Славян, кстати, тоже чуть не нарвался по полной, но смог, пусть и не без потерь, вырваться из устроенной для него ловушки. Бросили не только добычу, но и собственных заводных коней с большей частью амуниции, но лучше спастись голым, чем подохнуть в железе или попасть в рабство. Железо – это просто железо, старший брат еще сделает доспехи… Сам ведь требовал бросать все в случае неприятностей.
А все неприятности произошли оттого, что в среде кочевников нет нормальной агентурной разведки, иначе не полезли бы в пасть льву, зная, что весной пятьсот пятьдесят восьмого года, после двух лет безрезультатного противостояния, предводители гуннов и гуров провели переговоры и даже смогли до чего-то договориться.
– Сражаясь друг с другом, мы только изматываем себя на радость своим врагам: аварам с их прихвостнями и славянам с их сподручными горцами, – сказал Орэшт, каган гуров. – Даже если вы отобьетесь от нас, вас станут еще сильнее щипать славяне и осмелевшие горцы, в окружении которых вы живете. Но и это продлится недолго. Еще год-два, и в ваши земли с сочными долинами хлынет орда авар, а мы – в первых рядах, как их младшие союзники. Так что мы все равно окажемся в ваших землях, пусть не по своей воле и не по вашему разрешению… И тогда сам понимаешь, что с вами со всеми сделают авары.
– И что ты предлагаешь? – с хмурым видом спросил каган гуннов Сексард, прекрасно осознавая последствия поражения: горе побежденным. – Чтобы мы пустили вас к себе просто так?
– Да. Так или иначе, но это все равно произойдет, вам не выстоять против авар. А мы с вами все-таки происходим из одного корня, почти одной крови, в то время как авары совсем чужие, тем более их там три разных народа. Вы, конечно, можете понадеяться, что в сражениях с нами они понесут потери, и вы потом сумеете отбиться от них… Но так ли это, если, победив, они включат нас в свою орду, компенсировав эти самые потери, и пустят против вас же в первых рядах? А зная это, будем ли мы сражаться с ними или сразу пойдем на союз с аварами, чтобы не терять воинов впустую? Да, авары все равно пустят нас в первых рядах на вас, но в итоге гуров уцелеет все же больше… Я все же предлагаю вместо того, чтобы резать друг друга, объединить свои силы против общего врага – авар и их прихвостней. Свободной земли у вас достаточно, чтобы принять нас… Возможно, придется немного потесниться и войти в гористые области, но конфликты с горцами все же меньшее зло по сравнению с тем, что может произойти в ином случае.
– Что же тебе мешает сразу договориться с аварами и вступить в союз с сильнейшими? Зачем объединяться с нами, раз уж мы все равно обречены в данном случае?
– Потому что мы тогда в любом случае будем нести большие потери в воинах. Сначала – в сражении с вами, а потом нас будут бросать в первых рядах на ромеев.
– А сможем ли мы устоять против авар и их прихвостней, даже объединившись?
– Сможем, особенно если нам удастся договориться с ромеями.
Каган гуннов понятливо кивнул. Сексард понимал, что ромеи сначала попытаются договориться с самими аварами, но шансов на то, что новые степняки станут выполнять договоренности, малы. Аппетит приходит во время еды, и с каждым годом авары начнут требовать все больше дани: еды, золота, тканей. Так уже было, сами гунны вели себя так, а значит, так же будут вести себя и новички, чувствуя за собой силу. Понимают и помнят об этом сами ромеи, значит, сразу постараются найти новичкам достаточно сильный противовес.
Собственно, ромеи уже зондировали почву на этот счет, засылая к гуннам своих эмиссаров с дорогими подарками в попытке понять, можно ли их привлечь на свою сторону, или же гунны предпочтут вступить в союз с аварами.
Сексард и вправду подумал о такой возможности, и не он один, сторонников такого союза среди ханов хватало, многие грезили победами своих предков, как водится, раздувая их до невероятных размеров. Зачем биться друг с другом, когда можно совместно с аварами напасть на земли ромев и получить богатую добычу? Разве что только то, что придется идти в первых рядах. Да, добыча будет богатой, но стоит ли она того, учитывая те потери, что они неизбежно понесут, и то, что большую часть добытой добычи придется отдать аварам? Рода станут слабеть, и их земли в конечном итоге займут пришельцы. По всему выходило, что овчинка выделки не стоит.
Так что после долгих переговоров два народа, гунны и гуры, слились в одну формацию гунногуров. Орэшт взял в жены дочь Сексарда, ну и прочие ханы породнились между собой в той или иной форме. В Среднедунайскую низменность вошли рода гуров, заполнив все пустовавшие долины своим скотом.
Вот в такой «прилив» и влетел Славян с союзниками. Он едва выскочил, еле унес ноги от старых-новых знакомых степняков.
28
Гуры занимали свободные долины, расположенные, как правило, в предгорьях Карпат, Альп и на юге, образовав своеобразное кольцо, внутри которого оказались гунны. Сексард в этом плане поступил весьма находчиво, одним выстрелом убивал сразу два зайца. Первый заяц – создали из гуров для себя кольцо безопасности, теперь они первыми попадут под удар, случись нашествие горцев и славян. Вторым зайцем можно считать то обстоятельство, что гуры, расселенные кольцом, перестали представлять серьезную военную силу, по крайней мере быстро им собраться в единую армию невозможно, разве что тихонько согласовать дату и цель атаки, но это все очень непросто, и любое телодвижение новичков будет немедленно засечено.
А если подумать, то имелся еще и третий заяц: достаточно аморфная орда гуров, состоящая из трех групп племен, снова распалась на отдельные политические составляющие, и для гуннов они окончательно перестали представлять угрозу. Формулу «Разделяй и властвуй» никто не отменял.
Орэшту, все это прекрасно видевшему и понимавшему, деваться было некуда, так что пришлось согласиться на такое дробление сил своей орды, превратившись из формально равного по факту в младшего союзника.
«Ну да ничего, нападут авары, и еще неизвестно, как все в итоге обернется, кто окажется главным, а кто подчиненным», – размышлял он.
Но пока все, что мог сделать каган гуров, так это выбрать место для обитания своей части орды – оногуров. Восток сразу отметался, туда в скором времени ударят авары, и не хотелось бы попасть под их первый налет, пусть там селятся утигуры. На западе не очень хорошие земли, хотя самой земли достаточно, так что туда пойдут кутригуры. Юг плотно занят самими гуннами, так что многих туда не подселить. Потому оставался север. Неплохие земли, разве что соседи – старые знакомые славяне, причем крайне беспокойные.
«Заодно отомщу», – подумал каган Орэшт.
То, что его отец попал в плен к славянам, где и умер от горя, висело на нем тяжким грузом. И если раньше все окружающие вожди понимали сложность его положения с местью (объект мести находится слишком далеко, да и внутренняя обстановка не позволяла вкупе с внешней), то сейчас ему сами боги велели, и не попытайся он отомстить, его не поймут свои, и как результат – смещение с поста, возможно даже с отделением головы от тела.
Рус, конечно же, тщательно отслеживал все телодвижения гуров в предгорьях Карпат и, в частности, у подножия Словацких рудных гор. Ведь его город-крепость стоит всего в одном дневном переходе от пресловутой границы, а уголь добывают и вовсе на самой границе гор со степью. Так что конфликты и прочие столкновения становились неизбежны.
Но если за Русгард Рус оставался спокоен, степнякам его не взять, то вот с угольным острогом… тоже не взять, ведь его стены за эти два года изменились, и теперь вместо частокола стоит землебитная стена, высокая, толстая и прочная. Гарнизон из полутысячи воинов легко отобьется практически от любого количества степняков, ибо недостатка в боеприпасах, то бишь в стрелах, по определению не знали, так как токарные станки работали от рассвета до заката, выделывая каждый по пятьсот штук древок в день, а всего станков работало под два десятка. Зачем так много? Ну, много – не мало, арсеналы, опять же, надо заполнить, на продажу что-то можно отправить тем же гепидам и их соседям – лангобардам в обмен на всякое разное, на ту же соль.
Другое дело, что гуры легко перережут коммуникации и оборвут поставки угля, а это означает остановку печей по выплавке, в первую очередь железа, во вторую – цемента, ну и стекла. Не говоря уже о том, что встанут кузни. Этого допустить никак не следовало.
– Узнал, кто там у нас под боком обосновался? – спросил Рус у младшего брата Славяна, который, собственно, и занимался дозорной деятельностью, совмещая ее с вылазками для получения языков. Тут главное самому в итоге без языка и прочих частей тела не остаться.
– Конечно. И у меня плохие новости. Это оногуры. Пленники говорят, что Орэшт поклялся отомстить, и он скоро нападет.