Да и куда они побегут посреди зимы? И далеко ли убегут, прихватив лишь то, что могут унести на себе? Ведь с живностью у балтов было откровенно плохо, по факту крупного скота нет, лишь козы да овцы; жили в основном за счет охоты и рыбалки, сеяли что-то понемногу на кое-как обработанных полянках. Да и кто их, беглецов, ждет? Кому они нужны? Разве что в качестве рабов примут с радостью. Если у славян в законе было сказано, что славянин не мог держать в рабстве другого славянина, то у балтов с этим оказалось все гораздо проще. В общем, деваться аборигенам было некуда.
Хотя желающих избавиться от соседей среди переселенцев хватало. Это естественно – никто не любит, когда под боком находятся чужаки, волей-неволей начинаешь видеть в них угрозу. Но Рус настоял на мирном соседстве, оценив реальную обстановку на месте. Она, по крайней мере тут, в районе Припяти, складывалась очень благоприятной для переселенцев.
– Зачем они нам тут? – выражал недовольство один из волынских вождей. – Давайте их разорим, часть – в рабы, а остальных сгоним прочь!
– Не нужно никого никуда гнать. Вместо того чтобы на ровном месте плодить врагов, начав лить кровь без повода, лучше сделаем из них союзников.
– Как?
– Что значит как? Обычно! Породнитесь с ними! Отдайте им своих дочерей и возьмите их дев себе в жены.
– Ну да…
Волынские вожди стали что-то прикидывать в уме, оценивая перспективы. Дураками они не были и прекрасно понимали, что если породниться с этими балтами, то они станут «младшими партнерами» на фоне славян, которые имели отменное вооружение и броню, а также прекрасный и в большом количестве инструмент, в то время как балты оказались совсем нищими.
– Избавьтесь только от тех, кто воду начнет мутить да к восстанию подбивать. Такие обязательно появятся, и будут они из самых богатых и влиятельных родов. Желательно сделать это руками своих новых родичей, наверняка найдутся те, кто этих центровых ненавидит. Отдать им все трофеи в качестве награды и, может, даже что-то сверху дать из своих старых доспехов. Вообще пообещайте, что в течение нескольких лет те, кто войдет с вами в союз, получат инструмент, оружие и доспехи.
– Где же мы это возьмем?
– Я дам.
Оставшись у Ясельды ждать Славяна, который должен был вскоре привести вторую партию переселенцев для расселения их дальше на север (он должен был выйти спустя неделю после старта Руса), вождь послал отряд в сотню человек дальше на запад, к реке Буг, к Леху, чтобы узнать, как идут у него дела. Получил весточку от Чеха, что также вышел на Припять и, двигаясь навстречу Русу, тоже стал основывать городища. Первое он поставил на самой Припяти, в пяти днях от истока, второе – на Турье, третье – на Стоходе, четвертое – на Стыри, в сорока километрах от ее слияния с Припятью, а пятое городище основал на Горыни, в пятидесяти километрах от ее слияния со все той же Припятью. Возникло своеобразное южное порубежье.
Впрочем, Лех тоже выслал свой отряд проверить, как обстоят дела у Чеха с Русом, и посланцы поведали, что пан Лех, поднявшись по Днестру, дошел до слияния Буга с Вислой, где и решил основать свою столицу с явным прицелом на то, что в будущем она окажется в самом центре его земель, после того как наладится сотрудничество с местными славянскими племенами. Посланники также поведали, что Лех уже в пути начал вести активные переговоры с некоторыми вождями, которые находились в споре с соседями, обещал защиту от балтов в обмен на признание своего главенства.
«Ну что же, именно так англичане покорили такую огромную страну, как Индия, поддерживая одних раджей против других, что жестоко враждовали между собой и готовы были принять чью угодно помощь, только бы сокрушить своего старого врага, – подумал Рус. – Здесь ситуация ничем не лучше. Славянские племена разобщены и тоже режутся между собой почем зря. Не было у местных славян своего Пана, который смог бы объединить их в единую общность, ибо, по большому счету, в этом у них не имелось необходимости, в отличие от причерноморских славян, подвергавшихся постоянному давлению со стороны кочевников. Аналог его, Само, что, по преданиям, создал бы здесь, на севере, спустя почти сто лет первое славянское королевство, теперь не факт, что вообще родится. Впрочем, это уже неважно, этим делом займется Лех. Собственно, балты в плане разобщенности ничем не отличаются от славян, и если все правильно сделать, то и тут можно сыграть на противоречиях, помогая одним против других взамен на союз-протекторат, а потом, как англичане, набрать из местных своих сипаев, чтобы уже их руками воевать против своих врагов…»
Вообще, первый этап Исхода получился на изумление удачным. Рус что-то излишне накрутил себя на сопротивление местных, видимо, по аналогии того, как проходил исход тех же готов и вандалов, что постоянно резались с местными. Не учел тот факт, что готы и вандалы, когда уходили из своих мест, вторгались в более обжитые районы с развитой военной силой, а у него все наоборот, вторжение шло в слабозаселенные регионы, где с воинами дело обстояло весьма посредственно.
«Но если что-то начинается очень хорошо, то продолжается очень плохо…» – невольно подумал Рус и сплюнул.
А беспокоиться было о чем: Славян уже два дня как, согласно плану, должен находиться здесь, но от него до сих пор ни слуху ни духу… Оставалось надеяться, что всему виной плохая погода.
4
Рус, изрядно обеспокоившись задержкой брата, утром третьего дня послал гонцов к Славяну, чтобы выяснить причину его отставания от графика. Ведь уже Чех почти на месте со своей второй партией переселенцев.
Младшие братья Леха сейчас активно ставили городища на Висле и ее восточных притоках между Бугом. Рус и Чех по плану, двинувшись по Ясельде собирались совместно колонизировать пространство между реками Неман на востоке и Бугом на западе. Благо, что между этими двумя реками имелась целая речная паутина на основе реки Нарев с десятками притоков от мелких речушек до довольно крупных рек со своими притоками.
Чтобы не мотать себе лишний раз нервы в попытке догадаться, что пошло не так у Славяна, Рус решил пообщаться с местным вождем с забавным именем Ушач, чтобы наконец получить более-менее точное представление о местной политической обстановке. Даже не столько о местной (местной обстановкой пусть теперь местные же славянские вожди занимаются и под себя ее гнут), сколько о ситуации на северных землях, куда предстояло идти.
Признаться, когда начинался процесс планирования Исхода, Рус, чтобы не кидаться наобум, конечно, попытался узнать, что тут и как, через опрос тех же рабов, захваченных в последних набегах, но вызнать в реальности мало что удалось, ведь рабы были в основном из южных балтов, и о том, что творится у тех же племен, живущих вдоль Припяти, они имели самое смутное представление. Что уж говорить об их знаниях о жизни еще более северных сородичей? Доходили только слухи, а они, как известно, имеют свойство искажаться самым причудливым образом с каждым передающим звеном, обрастая подробностями вплоть до того, что могли повернуть все с ног на голову, прямо как в известном анекдоте. Один приятель спрашивает другого: «Это правда, что вы выиграли в лотерею машину?». А тот ему отвечает: «Правда. Только не машину, а квартиру, и не в лотерею, а в покер, и не выиграл, а проиграл».
Единственное, что удалось выяснить достоверно, ятвяги делились на три обособленные группы по пятнадцать-двадцать племен: южан, срединных (тех, что на Припяти живут) и северян. Между собой они контактировали слабо, все больше во время вооруженных конфликтов.
Еще севернее, облюбовав все побережье Балтийского моря, обитала группа племен под общим названием пруссы. Но эта территория для южан и вовсе являлась Терра инкогнита. Истории о пруссах, их нравах напоминают байки о псоглавцах, что правда, а что вымысел, без пол-литра не разберешь.
Рус хотел мирно договориться с северными ятвягами, пусть через ультиматум, но и пряник какой-никакой дать, для чего требовалось отправить к их вождям своих послов и вызвать на переговоры. Но чем больше получал информации, тем отчетливее понимал, что грядут проблемы.
Для него идеальным вариантом был бы либо разговор с единым вождем, с которым можно заключить союз, в том числе через брак (того же Чеха женить), либо отсутствие объединенных племен в принципе. Но, увы, случился «закон Мерфи»: если неприятность может произойти, она случится. Вырисовывался средний вариант, как палец на кулаке.
– На западе сейчас под своей рукой держит четыре племени вождь Йен, – пояснял Ушач политику северных соседей. – Прямо на севере держит пять племен вождь Хоф, на востоке сразу семь племен держит вождь Ломж.
– И как они между собой живут?
– Когда как… – флегматично пожал плечам Ушач, сделав добрый глоток медовухи. – Когда враждуют, когда замиряются… чтобы на пруссов напасть.
– А сейчас как?
– Не знаю… Разве что прошел слух, что Ломж готовит поход… А на кого?.. – Ушач снова пожал плечами.
Ну да, его племя далеко, и его не особо волнует, что происходит где-то на северо-востоке.
– А на вас часто нападали? Тот же Йен или Хоф?
– Не… Что с нас взять?
Это да. Нищета у припятьских ятвягов поистине страшная, даже с тканями у них беда, в основном в шкурах ходили, разве что из шерсти и крапивы что-то ткали, но мало. По сравнению с ними южане выглядели богачами, ведь у них помимо тканей и некоторого количества железа водился крупный рогатый скот, кони, и, как следствие, именно южане становились жертвами нападений припятьских ятвягов. Так что не только славяне их тиранили, но и «свои».
Как следствие, у припятьских ятвягов с племенными объединениями не просто плохо, их вообще нет. То есть каждое племя жило само по себе, вступая лишь в краткосрочные военные союзы на время набега на тех же южан или славян на западе, ну или если между собой что-то не поделили, союзников искали. И это понятно. Ведь причин, по большому счету, для укрупнения у них нет, в отличие от тех же южан, у которых начался процесс объединения под влиянием двойного прессинга как с севера, так и с юга.