К концу пути выигрыш по времени составил двое суток. Это очень много времени, если пользоваться им с умом.
«Осталось только понять, с умом ли им воспользовались те, для кого мы это время отыгрывали?» – думал Рус.
51
Савиры, конечно, пытались найти другие пути, но все дороги блокировались, тем более что их в горах немного, это вам не степь, в которой можно где угодно проехать. На последнем участке пути Рус ушел в отрыв, оставив несколько малых отрядов для имитации и задержки савир.
А на месте, то бишь на реке Огоста, к которой стянулись все славянские племена, что желали уйти на север, творился тот еще бардак. Племена были не бедные и даже после ухода в горы сохранили много всякого барахла, которым пытались нагрузить плоты. Плоты тонули, не выдерживая массы груза, а увеличить размеры тоже не получалось, так как вся древесина, что находилась поблизости, была вырублена и использована в дело. Так что таскать стволы деревьев приходилось издалека. Кроме того, большие размеры, а значит и масса, плотов делали их тяжелыми в движении и управлении.
– Так, это никуда не годится, – сказал Рус, созвав всех вождей и глав родов, после того как осмотрелся, и увиденное ему дико не понравилось. – Вам необходимо избавиться от всего лишнего имущества. Нам придется идти по горам, и там точно все ваши повозки будут не к месту, разломаются на раз. Хотите спастись и не стать добычей идущих за нами по пятам степняков? Бросьте все, что нельзя унести на себе и одной вьючной лошади. То есть помимо месячного запаса продовольствия, что повезут на себе животные, оставьте только по одной тарелке и кружке на человека и по одному варочному горшку на семью, всю остальную посуду на выброс. Возьмите по одному комплекту зимней одежды и два-три комплекта сменного белья. Я не собираюсь сражаться и умирать за ваше барахло. Ждать тоже никого не стану, и если кто отстанет из-за своей жадности, то что ж, так тому и быть, они просто станут рабами степняков, и это их выбор, ибо сказано: жадность фраера сгубила. У вас была возможность уйти со всем своим имуществом, и вы ее упустили.
– Но…
– Мне наплевать, – оборвал Рус какого-то вождя. – Вы сами виноваты в сложившейся ситуации, и кроме как себя вам винить некого. Вам всем было сказано еще несколько лет назад, перед тем как состоялся Исход, что придут враги, с которыми нам не справиться. Не послушались, понадеялись на ромеев, это вам божественное наказание. И оно еще довольно мягкое, как по мне. Вам дан второй шанс. Не воспользуетесь им… – Рус пожал плечами, а потом добавил: – Завтра с рассветом мы должны отплыть. Вы не дураки и все должны понимать. А барахло – дело наживное.
Ночью никто не спал, даже если бы и хотел. Поднялся дикий вой и стенания, в основном бабьи визги, когда вожди объяснили ситуацию своим соплеменникам и родовичам. Да, людей понять можно: трудно расстаться с тем, что нажили непосильным трудом, но такова жизнь.
Как бы там ни было, но за ночь вещи были перетрясены, много было оставлено, и поутру славяне стали отчаливать. Что до имущества, то Рус был уверен, что люди оставили себе много лишнего, но это уже не важно, выбросят его по пути. Он с первого же дня задаст высокую скорость хода, и стоит только людям начать отставать, как включится инстинкт самосохранения. Ну а если нет, то кто им доктор? Такие тупые и жадные обществу не нужны.
Течение вынесло плоты в Дунай. Водный поток в этой реке довольно сильный, так что плоты с притороченными к ним животными, лошадьми и коровами с быками, довольно сильно сносило на восток, до самого озера, но как бы там ни было, стали перебираться на другой берег.
– Лодки и плоты не бросать! Вытаскивайте их на берег! – требовал Рус.
Более того, Рус приказал, чтобы все лодки и сотню подходящих ему плотов оттащили на несколько километров выше по течению и замаскировали. Часть плотов оставили демонстративно валяться на берегу. Остальные плоты пошли на дрова. Обсушившись и приготовив еды, люди после обеда двинулись на север. Переправились последние отряды лангобардов.
Степняки появились на другом берегу лишь под вечер, и на ночь глядя они, конечно, переправляться не стали. Рус с лангобардами на берегу тоже не отсвечивал, наблюдая за лагерем противника из замаскированных позиций.
Савиры, наученные горьким опытом на горных дорогах, вперед очертя голову бросаться не стали, а сначала послали на другой берег с пару десятков разведчиков, что должны были обследовать окрестности на наличие возможной засады. Все-таки форсирование любой реки, когда на другом берегу тебя принимают в «радостные и крепкие объятия», весьма хлопотное дело.
Но все было чисто. По крайней мере ничего подозрительного разведчики не заметили, а обследовать озеро с противоположной его стороны не стали. В конце концов, они не знали, как далеко оно тянется, а долго затягивать тоже нельзя, так что дали своим соплеменникам на другом берегу сигнал, что все в норме и можно переправляться.
И переправа началась. Но как только первые кочевники стали подгребать к берегу, Рус дал команду:
– Вперед! Греби!
В воду столкнули лодки, за ними плоты, и воины заскочили на плавсредства. Подловить и атаковать врага во время переправы, когда он в воде, это и вправду большая удача, особенно когда противник фактически беспомощен, ведь степняки переплывают реки, держась за своих скакунов, еще в качестве поплавка используют специальные бурдюки, сами-то люди по большей части плавать не умеют.
Ну и началось форменное избиение младенцев. Лодки влетели в самую гущу переправляющихся, и воины стали работать копьями, пронзая беспомощных людей. Собственно, не все оказались так уж беспомощны, кто-то пытался отбиваться с помощью боевых хлыстов, взобравшись на спину своего скакуна и практически топя его. Но для таких умников имелись лучники, благо, что савиры, перед тем как начать переправу, сняли с себя доспехи.
С южного берега вслед за проклятиями полетели стрелы, но если и долетали, то вреда причинить не могли, а слишком близко к вражескому берегу приближаться не стали. Сколько тысяч воинов степи по итогу утопло, подсчитать не представлялось возможным, но не меньше трех точно.
Савиры, поняв, что попали в западню, повернули обратно и стали думу думать. Впрочем, думали недолго и пришли к единственно верному решению: сделать собственные плоты, с которых будут оберегать прочих переправляющихся. Постройкой оных и занимались весь оставшийся день. А на другом берегу собирали неплохие трофеи, среди которых самыми ценными, собственно, были сами кони, что доплыли до другого берега.
С рассветом началась вторая попытка переправы. С обеих сторон теперь шли плоты с лучниками, дабы прикрыть их от врага. Вот только их теперь ждала вся армия лангобардов… В общем, лодки под командованием Руса отвлекли на себя внимание охранения, а лангобарды, высыпав на берег и смяв первых выбравшихся из воды, воспользовались «брошенными» плотами и ударили навстречу в самую гущу из переправляющихся степняков, коих было так много и плыли они так плотно, что чуть ли не по головам можно было ходить. Вновь началось избиение младенцев с жуткими жертвами. Савирам не осталось ничего другого, как вновь вернуться на исходные позиции.
«Сколько они уже потеряли в общей сложности? Тысяч десять? Ну, может, чуть меньше… – подумал Рус. – Можно и отступить».
Но савиры почему-то не отступили. То ли приказ от великого кагана в принципе не предполагал такого маневра, то ли сами савиры до предела обозлились и решили во что бы то ни стало покарать врагов. Как бы там ни было, они, спустившись чуть ниже по течению, туда, где древесины было в достатке, стали рубить еще больше плотов, видимо, решив переправить всех людей на сухую.
– Уходим, – принял решение Рус. – Свою задачу мы выполнили, а устраивать полноценные речные баталии с большими собственными потерями нам ни к чему.
Альбоин согласно кивнул. Со стороны лангобардов тоже не обошлись без убитых, но их насчитывалось меньше двух десятков, плюс немного раненых.
Уйти же могли быстро, ибо лошадей выловили столько, что их более чем хватало, чтобы посадить каждого его воина в седло, да еще запасные оставались (ведь в этой операции участвовало всего пять тысяч человек). Так что оторваться от степняков не проблема. Хотя изначально предполагалось, что они уйдут ночью на плотах и так, сплавляясь вниз по течению, доберутся до слияния с Дунаем реки Олт, а затем при возможности даже немного поднимутся вверх по руслу. Но верхом, конечно, гораздо лучше.
Бегущие же славяне за это время должны были дойти до подножия Южных Карпат и даже втянуться в русло реки Олт, по берегам которой и предстояло идти дальше на север.
52
На третий день состоялась массированная переправа на плотах, что вязали весь предыдущий день. Тархан Кегульт ожидал масштабного сражения, но его обманули: врагов поблизости не наблюдалось. Наученный горьким опытом, он послал разведку во все стороны, но обнаружили лишь следы, уходящие на север.
Сразу пуститься в погоню не имелось никакой возможности. После форсирования Дуная лошади сильно устали. Врагов, может, и догнали бы ближе к вечеру, но тогда все равно ни о какой битве можно даже не мечтать, ибо скакуны просто пали бы от усталости.
Сам тархан просто пылал от неконтролируемого бешенства. Он потерял треть своей армии, но вернуться обратно просто так, побитой собакой, просто не мог. Дело даже не в однозначном приказе великого кагана, нарушить который себе дороже выйдет, но этого просто не позволит гордость и честь представителя старинного рода. Лучше уж тогда самому встать на пути несущегося табуна…
Утром тархан вновь разослал разведку во все стороны.
– Скачите до самых гор! Тот след, что обнаружили, может быть обманкой, дабы увести нас в сторону. Они могли как резко повернуть, так и вовсе, задав дугу, вернуться к реке. А я все же пойду по этому следу, чтобы не терять времени, если никакой хитрости нет…