– Понятно…
Рус мысленно поморщился, хотя внешне сохранил бесстрастное выражение лица. Ситуация в степи развивалась несколько быстрее, чем он ожидал. Впрочем, и в таких условиях можно было еще сыграть свою партию.
– И как вы оцениваете свои шансы на победу?
Нэдлак ответил не сразу, что само по себе служило ответом.
– Если боги будут на нашей стороне, то победа будет за нами, – сказал наконец тархан обров. – К тому же у нас преимущество по тяжелым всадникам, Хатунмеседу превосходит наши силы только по легкой коннице. Но она в бою против тяжелой конницы практически бесполезна.
– У нас говорят: на богов надейся, а сам не плошай.
– К чему это ты сказал?
– С нашей помощью шансы победить у вас будут гораздо выше. Мы ведь можем не только выставить некоторое количество воинов, все тех же тяжелых всадников, но и дать некоторое количество доспехов и оружия.
– Вмешивать в наши дела сторонние силы? Это невозможно, – после короткой паузы произнес тархан, словно убеждая в этом самого себя.
– Так ли это? – почувствовав слабину, продолжил давить Рус. – Где гарантии, что тот же Хатунмеседу не ведет сейчас переговоры с ромеями?
– Ему это не нужно…
– Так ли это? А может, для гарантии победы все же захочет получить тысяч десять катафрактов и как минимум сравняет силы по тяжелой кавалерии с вами, за счет чего получит преимущество в легкой коннице?
Нэдлак насупился и, взяв кубок, сделал несколько больших глотков вина.
– Итак, чего ты хочешь за свою помощь, пан Рус? – спросил он.
– Союза с тобой лично через женитьбу на одной из твоих дочерей, а через тебя – с тарханом Кодочи.
– Со мной лично? – удивился тархан. – Зачем?
– Затем, что если даже вы проиграете и с моей помощью, то ты предупредишь меня о новом набеге на мои земли со стороны авар. Ведь ты наверняка не захочешь, чтобы твоя дочь и внук от нее, что получит все шансы стать паном Родославии, если покажет свою силу, волю и ум, пострадали.
– Хм-м… Мой внук действительно может стать правителем твоего государства?
– Да. Он получит равные возможности с прочими моими детьми, и лучший из них станет паном. Если, конечно, не решит устроить все по-простому, тупо убив своих соперников на власть. Как говорят, иная простота хуже воровства. Так что за этим проследят, особо и пощады виновнику не будет, прогуляется вокруг столба.
Тархан понятливо кивнул. Рус без труда понял его задумку втихую порешить конкурентов внука и через него получить власть. Вполне может и успеть поправить Родославией, возраст слегка за сорок, телом весьма крепок, и есть шанс, что останется таким еще очень долго.
– Я тебя понял…
Тархан обров замолчал, при этом напряженно о чем-то раздумывая. Рус не торопил.
– Что я могу предложить Кодочи от твоего имени?
– До двадцати тысяч всадников к середине зимы и доспехи с оружием. Прямо сейчас пять тысяч комплектов и еще десять тысяч – к середине зимы для своих людей.
– Щедро.
Рус промолчал. На самом деле при желании он мог и в десять раз больше предложить. Производство стали наращивалось пусть не в геометрической прогрессии, но неуклонно.
– Хорошо, я передам твои предложения тархану Кодочи, но со своей стороны я согласен на союз с тобой.
– Тогда приглашаю в Русгард на свадьбу.
Затягивать со свадьбой не стали. Похоже, Кодочи был очень не уверен в своих силах, плюс наверняка испугала возможность союза соперника с ромеями, так что за предложение Руса он ухватился всеми руками и ногами.
– Правда, что ты можешь обращаться в огненного сокола? – едва соскочив с коня, спросила дочь тархана Нэдлака – Маре, соплюшка четырнадцати лет, но высокая и уже оформившаяся во всех нужных местах.
Руса удивило ее познание славянского языка, говорит пусть не очень правильно, но понятно. Оказалось, смогла выучить его за какой-то месяц. Полиглотка.
– Нет.
– Значит, наврали?
– Нет.
– Не понимаю… – сдвинула она бровки.
– Я не оборотень и не могу по личному хотению превращаться в кого-либо… Так что не жди от меня подобных чудес прямо здесь и сейчас.
– Тогда как?..
– Но если того захотят боги в самый отчаянный момент, тогда именно они могут обратить своего последователя в то, что нужно на данный момент.
Зачем Рус нес эту пургу с обращением в финиста по воле богов? Так тут такое дело… В общем, даже те, кто помогал ему в свое время строить планер и запускал на нем своего князя, по прошествии некоторого времени сами свято верили, что Рус обернулся огненным соколом без каких бы то ни было технических приспособлений. Ага, вот стоял на площади в центре города, миг – и вот он уже взлетает в сполохах огня, рвет своих врагов на части огненным боем. Такова сила мистического сознания людей, отвергших непонятное с их точки зрения техническое устройство, выдавив планер за скобки своего мировоззрения.
Проходя по Русгарду, услышали своеобразную молитву, произносимую хором со стороны казарм. Первый набор будущих командиров был набран очень быстро. Прибыли учителя, что в свое время были отмечены Русом еще во время похода в Крым, и сейчас они в стиле сержанта из «Цельнометаллической оболочки» гоняли юнцов. Только переделанную Русом молитву морских пехотинцев США они произносили не перед сном, а перед обучением владением оружием.
– Этот меч мой. Таких мечей много, но этот меч мой. Мой меч – мой лучший друг. Я должен относиться к нему как к своему побратиму. Я должен хранить его от губительной погоды и от повреждений так же, как я храню от всякого вреда свои ноги и руки, свои глаза и свое сердце. Я должен хранить свой меч чистым и готовым. Без меня мой меч бесполезен. Без моего меча бесполезен я. Я должен изучить его слабости и его силу. Я должен научиться владеть этим мечом так же, как я владею своим телом. Мой меч – продолжение моей руки. Я должен владеть им лучше, чем мой враг, который попытается убить меня. Я должен убить его прежде, чем он убьет меня. И я это сделаю, клянусь в этом своей душой перед Родом. Пред ликом всевидящего создателя нашего я повторяю этот символ веры моей. Мой меч и я – мы защитники моих родных и близких. Мы не боимся наших врагов. Мы будем сражаться до тех пор, пока не победим, и не останется больше врагов нашего народа, и не установится мир на земле! Слава!
69
Второй, или зимний, раунд гражданской войны у авар прошел ни шатко ни валко, этакие бои местного значения без попытки завладеть стратегической инициативой. Стороны накапливали силы, подтягивая союзников и переоснащаясь, продолжались политические танцы, так что бои шли по принципу: налетели, постреляли, разбежались. Так веселиться можно было очень долго, вот и веселились до начала весенней распутицы. Никто не хотел рисковать до того, как войдет в полную силу.
А вот летом, когда все возможные ресурсы были собраны в кулак (силы у противоборствующих сторон оказались примерно равны), все наконец определились со сторонами, грянул наконец ожидаемый гром, и что-то у Кодочи, кандидата в великие каганы, пошло не так.
Другой кандидат на верховную власть в каганате Хатунмеседу стал переигрывать соперника тактически. В нескольких сражениях он нанес Кодочи скорее чисто формальные поражения, все могло измениться в генеральной битве, но Хатунмеседу четко сработал на информационном поле, чем-то привлек на свою сторону жрецов и с их помощью стал перетягивать начавших колебаться тарханов, у которых, в свою очередь, стало подгорать из-за волнений среди простых людей из-за агитационной деятельности тех самых жрецов. Все это привело к победе Хатунмеседу на стратегическом уровне и было закреплено победой в генеральном сражении.
Рус в этой замятне не участвовал, не по статусу ему, пан как никак, глава огромного по размерам государства. Для этого у него имеется министр обороны – младший брат Славян. А он только рад. Вернулся только не в самом радостном расположении духа: ну да, поражение, плюс значительны потери. Кодочи ставил славян на самое острие атаки, как результат, только убитых под пять тысяч, и это при фактически рыцарских доспехах.
Тесть Руса тархан Нэдлак, что пролетел мимо должности тудуна в землях по реке Тиса, как фанера над Парижем (на эту должность назначили другого тархана из обров, что поддерживал выигравшую сторону), после принесения всех клятв верности новому великому кагану привез по осени пятьсот шестьдесят четвертого года тревожные вести.
– Новый великий каган, взяв власть в свои руки, хочет дополнительно сплотить своих подданных вокруг себя и видит таковую возможность в общем большом набеге…
– Не глупо… Совсем не глупо. Общий набег действительно объединит людей, главное, чтобы он закончился победой, чтобы не возникло разговоров о неугодности богам нового великого кагана. И кого же в качестве жертвы выбрал Хатунмеседу. Я так понимаю, точно не Ромейскую империю?
– Не ее, – хмыкнул в ответ Нэдлак. – Ромейский представитель очень сильно настаивает выбрать в качестве цели тебя.
Как Рус и предполагал, ромеи вписались в гражданскую войну авар, и теперь новый каган авар был им обязан. Вот так вот из данника ромеи в итоге превратились если не в господина, то фактически в заказчика. Впрочем, не настолько влиятельного, чтобы авары подорвались по первому щелчку пальцев и понеслись рвать указанную жертву. Пережмешь, могут и взбрыкнуть, да так, что укусят «указующую длань», отхватив ее по самое плечо. Собственно, непонятно, почему авары этого еще не сделали и придерживаются договора. Хотя вот она, жирная дичь, только руку протяни.
«Разве что ромеи занесли денюжку тарханам и пообещали еще, если каган не будет смотреть на юг, – подумал Рус. – Такие платежи вождям для ромеев обойдутся гораздо дешевле, чем если платить самому кагану».
– Понятно… И что же останавливает кагана. Неудача Баяна?
– Верно. То, как ты превратился в огненного сокола и побил не только Баяна, но и многих тарханов, еще свежо в памяти многих воинов, и неизвестно, что может произойти, если их снова поведут на тебя.