– Главное, чтобы было чем платить, – заметил Чех, вырвав Руса из состояния мечтательного предвидения.
– С этим проблем не будет. Железо еще долго останется в цене…
Лех все-таки повелся на ту интригу, что Рус запустил с помощью агентесс Ильмеры, и направил опасного для его власти брата на самое трудное направление для расселения курируемого им словенского союза племен в Карпатские горы, где обитало племя словаков, что граничили с плодородными долинами Среднедунайской низменности. Дескать, будет занят борьбой со степняками и не станет мешать ему устанавливать свою власть над всеми славянскими землями, становясь верховным правителем огромной по территории державы, коей пока даже названия не придумали, но за этим дело не станет.
Потом, конечно, поймет, что дал маху, но будет поздно. Конечно, придется с ним делиться, отдавая большую часть продукции, но… Леху ничего другого не останется, как тратить часть железа именно на те цели, что сейчас определил Рус с Чехом. Сам должен понять всю полезность такой политики, ну а нет… Придется слегка надавить своими способностями.
9
Вождь голиндов Лукув долго ждать себя не заставил. Он уже был в курсе происходящего на южных рубежах своего племени (беглецы, что испугались репрессий, имели место быть, плюс какие-никакие родственные связи… в общем, предупредили о творящихся ужасах) и, конечно же, беспокоился по поводу того, что приготовили для его народа вдруг взбаламутившие, словно болотную жижу, весь привычный мир вторгшиеся на болотно-озерный север славяне.
– Лукув, мы предлагаем тебе союз и дружбу, – сказал Рус после прошедшей церемонии официального знакомства с объяснением, кто они, их личного статуса и причин, почему они сюда пришли.
– И какова же цена этой дружбы? – с хмуро-недоверчивым видом спросил вождь лет сорока.
– Чех, что станет наместником на этих землях нашего брата пана Леха, верховного вождя славян, возьмет в жены твою дочь. Ты сам должен понимать выгоды для твоего племени в союзе с нами, да еще и кровном.
Лукув понимал как выгоды, так и отдаленные последствия для племени, так что особо радостным не выглядел. Ну да, сейчас его племя независимо, но пройдет время, и с независимостью можно будет попрощаться, оно станет частью другого. Стоит ли оно того, что можно получить в ближайшей перспективе? Вопрос крайне спорный. Но и деваться особо некуда, разве что встать на сторону своих извечных противников пруссов и уже совместно с ними попытаться отбиться от славян. Вот только отобьются ли? И если нет, то каковы окажутся последствия?
– Мы поможем вам вернуть свои исконные земли по реке Преголя, откуда вас выбили тридцать с лишним лет назад. Сколько тебе было, когда ты в последний раз стоял на берегу моря, слушал его прибой и смотрел вдаль на закат, Лукув? Лет десять? Уверен, что вон тот кусочек янтаря, что висит у тебя на шее, ты нашел сам…
Вождь голиндов рефлекторно кивнул, невольно коснувшись рукой янтаря размером с фалангу большого пальца в бронзовом кольце-оправе с какой-то букашкой внутри. Лицо его при этом слегка разгладилось, но тут же вернуло прежнюю суровость.
– Это очень щедрое предложение, князь… Только не понимаю, зачем вам делиться с нами? Ведь вы не претендуете на добычу янтаря, так?..
Рус кивнул. Следовало дать потенциальным союзникам что-то ощутимое в материальном плане. Пряник.
– Насколько я вижу, вы все можете сделать без нас. Силы для этого у вас хватит.
– Можем. И сил хватит, – кивнул Рус. – Только, как ты правильно догадался, сил нам хватит не только побить пруссов, но и вас, причем сделаем мы это достаточно легко и быстро.
– Так зачем?
– А зачем плодить врагов там, где можно получить друзей, вождь? Наши с тобой народы одного корня, мы даже понимаем друг друга без особых проблем. И раз так, то сами боги, видимо, желают, чтобы мы вновь стали едины… так или иначе. К тому же с твоими воинами мы побьем пруссов еще быстрее и легче, чем без вас.
Лукув понятливо кивнул. По самым скромным подсчетам, голинды могли выставить около пяти тысяч воинов, а если поднапрягутся, то и десять тысяч, и они в предстоящем противостоянии с пруссами были совсем не лишними, несмотря на то что под рукой Руса и Чеха сейчас находилось около десяти тысяч воинов.
В теории, конечно, славяне могли и больше выставить, минимум в два раза, плюс ополчение, если уж совсем прижмет, но не стоило провоцировать своей беззащитностью восточные племена, все тех же аукшайтов, жмудь и литвов, кои тоже, надо думать, уже в курсе происходящих событий на землях ятвягов. Так что их разведчики должны видеть внушительные силы хорошо оснащенных славян. Ополченцы и вовсе заняты на строительстве городищ и жилья.
Половина всей армии сейчас находилась под рукой Леха, чтобы северо-западные славяне, а среди них есть особо буйные, те же лютичи, тоже не соблазнились видимой слабостью своих южных сородичей и не сорвались на них в набег. Так что Рус и Чех могли оперировать лишь четвертью свободных сил.
Восточные пруссы, поднатужившись, а они, конечно же, поднатужатся, не желая потерять доходные земли и тем более быть покоренными, могут выставить в районе двадцати пяти – тридцати тысяч человек, как минимум половина из которых – кавалерия.
И это только восточные. Если потерять время, то успеют подтянуться воины западных племен, что обитают за Вислой, а это примерно еще двадцать – двадцать пять тысяч воинов. Приведут, конечно, поменьше, тысяч пятнадцать, все выгребать не станут, чтобы не спровоцировать нападение северных славян и тех, кто там еще обитает. В общем, противника требовалось разбить быстро, и бить его надо по частям.
Деваться Лукуву было некуда, и он согласился, ибо предложение было из серии «невозможно отказаться»: так или иначе, славяне своего добьются, о чем ему весьма толсто намекнули. А если отказался бы, долго не прожил в любом случае, и либо племя было бы сметено, и он помимо своей смерти добился бы того, что его род поработили и куда-то угнали, либо Рус сделал бы ставку на его политического противника, и произошел бы внутренний переворот.
«Ну вот, еще со скальвами договориться, и будет совсем лепота, – подумал Рус. – Но это уже после войны с пруссами. Им тоже деваться будет некуда… Там уже сам Чех станет договариваться, без меня».
В общем, Рус хотел добиться, чтобы одних аборигенов, по большому счету, контролировали другие аборигены из союзников, ибо на контроль столь огромной территории своих сил никак не хватит. Именно поэтому он и не хотел плодить лишних врагов, да еще из довольно сильных племен, хотя со стороны казалось, что их можно легко смести. Легко оно, может, и легко, вот только враги могут потихоньку договориться между собой и поднять через пару лет кровавое восстание. А так действует принцип «Разделяй и властвуй».
«Еще бы среди пруссов найти несколько племен в союзники», – подумал он.
И как ему казалось, найдет. Не среди прибрежных, так среди отлученных от добычи и торговли янтарем, дав им доступ к побережью. Но это опять-таки после войны, причем не только с восточными пруссами, но и с западными. Но и война с западными пруссами тоже уже должна была случиться без Руса, ибо он и так едва выдерживал график, а ему еще свой словенский союз племен вести надо по апрельской капели…
10
За следующие три дня провели мобилизацию голиндов. Расстояния тут небольшие, так что всадники-гонцы (а для такого дела Рус не пожалел выделить заводных коней) быстро распространили приказ вождя на сбор племенного войска. Сильно выжимать не стали и собрали только набеговое войско в пять тысяч человек, то есть без привлечения откровенного молодняка младше двадцати и стариков старше сорока, разве что по желанию кто-то захотел развеяться.
Противник тоже без дела не сидел и проводил свою мобилизацию. Причем они, как показывала разведка, ставили под копье все боеспособное мужское население, так что вместо двадцати пяти – тридцати тысяч могли выставить все сорок!
Теперь требовалось как-то сойтись с противником на одном поле для генерального сражения без лишних прелюдий в виде изматывающих взаимных набегов на оставшиеся без защитников поселения, что не могли выдержать хоть сколько-нибудь длительной осады крупными силами. Для отражения подобных осад пришлось бы раздергивать свое войско, в итоге противостояние превратилось бы в длительную и выматывающую маневренную войну.
Не хотелось перерастания войны в чисто партизанскую, для этого тоже требовалось дать генеральное сражение с выбиванием большей части живой силы противника.
– Теперь нам надо как-то выманить пруссов на большой бой, – сказал Рус, после того как гонцов отправили и произошло знакомство Чеха с будущей невестой. – И при этом выбрать это самое поле…
Невеста, девица шестнадцати лет, оказалась очень недурна собой, кровь с молоком, с бюстом четвертого размера, с перспективой вырасти еще на размер-другой, высокая, белокурая и голубоглазая. В общем, истинная арийка, и Чеху она явно понравилась.
– Кто у тебя самый главный враг?
– Зачем тебе это? – вновь включил подозрительность Лукув.
– Надо слить через него сведения пруссам, что мы пойдем по такому-то маршруту, чтобы противник выдвинулся нам навстречу. А потом после сражения мы на допросах пленных выясним, кто им проболтался о нашем маршруте, и ты его за предательство казнишь. Совместим приятное с полезным. Ты избавишься от своего врага, что наверняка позже станет мутить воду, ну а я получу возможность покончить с врагом одним ударом.
– Хм-м… мысль, конечно, интересная… Но с чего ты взял, что они после того, как узнают о нашем пути, выйдут именно навстречу, а не ударят в другом месте, где мы будем беззащитны?
– Вынуждены будут так сделать, чтобы мы, в свою очередь, не разорили и не угнали в рабство оставшихся в поселениях людей…
– Узнав о нашем пути, они могут уйти в леса, оставив нам пустые селения, – резонно заметил вождь. – В итоге наш удар придется в пустоту, в то время как они действительно могут разорить множество наших селищ, ведь о направлении их удара мы знать не будем, а заставить вообще всех людей покинуть свои дома я не смогу. Меня после такого низвергнут, и придет к власти мой противник, с которым ты можешь и не договориться. Тогда тебе придется воевать еще и с моим народом.