Итак, в произведении читаем: «О блаженный и трижды блаженный князь Владимир, благоверный, и христолюбивый, и гостеприимный, велика награда твоя от Бога! То же блаженный Давид говорил: “Блажен человек, которого ты наставишь, Господи, и закону твоему научишь его, и сохранишь его в горькие дни”. Блаженный князь Владимир, отказавшись от службы дьяволу, пришёл к Христу Богу, своему Владыке, и людей своих привёл, и научил их Богу служить. Ибо сам Господь сказал: “Тот, кто совершит и научит, тот великим назван будет в Царстве Небесном”. А ты, блаженный князь Владимир, был апостолом в князьях, всю землю Русскую приведя к Богу святым крещением, научил людей своих поклоняться Богу и славить и петь Отца, и Сына, и Святого Духа. И все люди Русской земли через тебя познали Бога, божественный князь Владимир. Возрадовались ангельские чины, агнцы славные, теперь радуются верные, и воспели, и восхвалили! Как дети еврейские с ветвями встретили Христа, возглашая: “Осанна Христу Богу, победителю смерти!”, так и новоизбранные люди Русской земли восхвалили Владыку Христа с Отцом и Святым Духом. И к Богу святым крещением приблизившись, и дьявола отвергнув, и службы его поругав, и бесов оплевав, истинного Бога познали, творца и создателя всего сущего. И поют во всякий день и час своей жизни песнь чудную, хвалу архангельскую: “Слава в вышних Богу, и на земле мир, и в человецех благоволение!” И ты, блаженный князь Владимир, подобно Константину Великому, дело совершил, как он, верой великой и любовию к Богу подвигнут был»[53].
Важно отметить, что древнейшая «киевская» традиция о крещении святого Владимира включала в себя противопоставление Владимира-язычника и Владимира-христианина. При этом логично было бы думать, что образ Владимира-язычника не ограничивался чертами блудника и женолюбца, а соединял их с чертами ревнителя языческой веры и соответственно — гонителя христиан, которые обрисованы в Повести временных лет. Так, эпизоды с воздвижением кумиров и мученичеством двух христиан, обнаруживаемые в летописном повествовании под 980 годом, производят впечатление вполне архаичных; и к тому же они хорошо вписываются в исторический контекст борьбы Владимира с Ярополком.
Интересным источником, содержащим информацию о крещении Владимира, является «Хроника» Титмара, епископа Мерзебургского. Хроника содержит различные сведения рубежа X — XI веков, представляющие для нас сегодня особый интерес. Так, в «Хронике» сообщается о политике династии Оттонов и об истории западных славян, а также об их взаимоотношениях. Есть в «Хронике» сообщение и о Владимире; правда, не очень лицеприятного характера: «Он взял жену из Греции… По её настоянию принял святую христианскую веру, которую добрыми делами не украсил, ибо был великим и жестоким распутником и чинил великие насилия над слабыми данайцами»[54] (греками. — О.П. ).
В этом кратком сообщении обращают на себя внимание два момента: киевский князь принял веру «по настоянию» своей жены-гречанки, однако веру эту добрыми делами не украсил, так как был великим и жестоким распутником и творил «великие насилия», под которыми можно подразумевать в том числе и захват Владимиром Херсонеса-Корсуни.
Как видим, автор «Хроники» подчёркивает, что крещение не изменило князя. Приняв христианскую веру от жены-гречанки, Владимир не смог украсить её добрыми делами, пишет Титмар.
Совсем по-другому видят эту ситуацию русские авторы. Как уже указывалось, в оригинальных произведениях, сообщающих нам о князе Владимире, обнаруживается противопоставление Владимира-грешника (язычника) Владимиру-праведнику, коим он стал после принятия крещения. Естественно, что такое чудесное преображение в столь короткий срок вряд ли было возможным. Но действительная история очень мало интересовала средневековых авторов, старающихся в своих произведениях возвысить правящую династию и преподать потомкам поучительный урок о силе веры и праведности богоизбранных князей русских.
В одной из последних глав «Хроники» Титмара Мерзебургского встречается уже знакомый нам по «Слову» сюжет о Владимире как нищелюбце и подателе милостыни, что выглядит очень контрастно по отношению к предыдущим характеристикам Владимира как женолюбца и гонителя христиан. Вообще повествование Титмара о Владимире наполнено контрастами. Так же неоднозначно выглядит и описание крещения Владимира.
Древнерусская традиция — как корсунская, так и киевская (Иаков Мних), — в равной мере приурочивает крещение Владимира к взятию Корсуни. Разница только в том, что в первом случае Владимир идёт на Корсунь, чтобы принять там крещение, а во втором приезжает в Корсунь уже крещёным, чтобы «привести люди крестьяны и попы на свою землю, и да научать люди закону крестьяньскому» ; жена же гречанка нужна ему, «да ся бы болма на крестьяньскыи закон направил»[55].
У Титмара Владимир, женившись и по настоянию жены крестившись, остаётся «великим и жестоким распутником» и продолжает чинить «великие насилия над слабыми данайцами».
Теперь обратимся ещё к одному элементу легенды о крещении Владимира — недугу слепоты, внезапно нападающей на Владимира накануне крещения. Древность данной легенды засвидетельствована ранним зарубежным источником — «Житием блаженного Ромуальда из Камальдоли»[56], одного из североитальянских подвижников первой четверти XI века. «Житие» написано Петром Дамиани между 1026 и 1030 годами. В «Житии» содержится пространный экскурс о проповедях на Руси ученика Ромуальда — архиепископа Бруно-Бонифация Кверфуртского. Пётр излагает ситуацию следующим образом: на Руси правят три брата, из которых один живёт поблизости от старшего брата-«короля», а другой — далеко; оба находятся в ссоре со старшим; первый из них гибнет от руки «короля» и т. п. Всё это совпадает с действительной ситуацией, отражённой в летописи: Олег Древлянский княжит по соседству с Киевом, стольным городом старшего брата Ярополка, а Владимир — в далёком Новгороде; оба младших брата находятся в ссоре со старшим; «ближний» — Олег — гибнет в схватке с Ярополком. «Дальний» брат у Петра Дамиани без труда отождествляется с Владимиром Святославичем. Это подтверждается запиской Виберта, где указано имя «короля», к которому отправился проповедовать Бруно-Бонифаций. Имя читается — Nethimer, где N — как «зеркально» прочтённое VI — «дешифруется» как имя Владимира — Vlethimer.
Интересно, что крещение «дальнего» брата (Владимира I), по Петру Дамиани, происходит вследствие избавления от слепоты и остолбенения, которое охватило князя после отвержения им проповеди миссионера: «Однако тут же сам он ослеп, и его со всеми бывшими там охватил такой столбняк, что никто не мог ни говорить, ни слышать, ни совершать какое-либо человеческое действие, а все стояли, застыв неподвижно, будто каменные»[57]. Отметим важную деталь: слепота охватывает только Владимира.
По мнению А. В. Назаренко, свидетельство автора, писавшего всего лишь через десять — пятнадцать лет после смерти Владимира, приобретает особое значение[58]. К тому же мотив слепоты присущ многим древнерусским источникам, сообщающим о крещении Владимира. Имеется в виду душевная слепота, что показывается читателем через физический недуг, якобы одолевший князя.
Интересно рассмотреть описание слепоты Владимира I и в некоторых других источниках. Так, в «Проложном житии» по этому поводу указывается: «Впал бяше Володимир в недуг обема очима»[59]; и в краткой редакции «Жития», так называемом «Обычном житии»: «И в то время разболеся Владимир обема очима»; а также в «Слове о том, како крестися Володимир, возмя Корсунь»: «По Божию же строю, в то время разболеся Володимер очима, и не видяше ничтоже, и тужаше велми»[60]. Только в пространной редакции «Жития святого Владимира» находим свидетельство о том, что Владимир болел язвой: «А Володимир разболеся» ; и после крещения: «…и абие цел бе от язвы»[61].
Стоит подчеркнуть, что по мере удаления от времени крещения сам факт крещения обрастал всё новыми и новыми легендами, на что уже в XII веке сетовал летописец: «Се же не сведуще право, глаголють, яко крестился есть Кыеве, инии же реша Василеве, друзии же инако сказающе»[62].
Вероятно также, что в первоначальном варианте текста о крещении Владимира, помимо мотива слепоты, присутствовал и мотив «о добрых жёнах». В данном случае добрая жена — это греческая принцесса Анна. Упоминание об Анне как советчице князя встречаем в «Уставе Владимира о судах церковных»: «И аз, съгадав с своею княгинею с Анною… дал есмь ты суды церквам, митрополиту и всем пискупиям по Русьскои земли». Это упоминание обнаруживается в подавляющем большинстве редакций «Устава» и потому может быть возведено к его архетипу. Свидетельство «Устава», по мнению Я. Н. Щапова, с чем можно согласиться, тем более показательно, что «Устав» имел целью приспособление к древнерусской действительности основных тенденций византийского церковного права и был издан в связи с освящением в 996 году киевской церкви Богоматери Десятинной, само строительство которой было, вероятно, тесно связано с личностью византийской царевны[63].
Мотив слепоты Владимира в Корсунской легенде, на наш взгляд, поясняется цитатой из тропаря службы святому Владимиру: «И обрете безценный бисер Христа, избравшего тя, яко втораго Павла, отрясшаго слепоту во святей купели, душевную вкупе и телесную»