— Ладно — вернись.
Он согласился так оперативно и быстро, словно связывание было его идеей. Его ладони, с длинными пальцами бережно обхватили мою грудь для поцелуев. Я закрыла глаза и откинула голову на подушки, растворяясь в блаженстве, бегущем по нервным окончаниям, от движений его языка и посасывания сосков. Когда он остановился, я стала издавать протестующие звуки, пока не поняла, что он задумал.
Взявшись за края моих трусиков, он стал стягивать их вниз и вдруг резко остановился, где-то на середине бедра. Поначалу я подумала, что это его очередное поддразнивание, пока не поняла в чем дело.
— Это, эм, называется — бразильская эпиляция, — объяснила я, с придыханием.
— Ух, — в его голосе звучало удивление, — Ух ты.
Его пальцы пробежались по гладкой коже, и в качестве прелюдии, и для утоления его любопытства. Издав радостный вздох, он снял с меня нижнее белье и широко развел бедра. Его язык медленным движением прошелся по самой чувствительной точке моего тела.
Это было похоже на искру, брошенную в пороховую бочку. Я изогнулась, когда по телу разлился, и я испустила звук отдаленно напоминающий вой. Он обхватил мои ноги руками и удержал на месте, снова напоминая, что не я здесь командую. Знакомое противостояние страха и желания всколыхнулось во мне. Я боялась, что он может сделать со мной все, что захочет и в то же время надеялась на это.
Когда он убедился, что я больше не буду извиваться, его рука снова скользнула к моим бедрам. Его рот вообще не прекращал свое пылкое действо, теперь подключились еще и пальцы, скользя во мне в такт с движениями его языка. Я стонала от его прикосновений, запрокинув голову и выгнув спину. У него была поразительная способность отступать всякий раз когда я была на грани оргазма. Поэтому, когда он все-таки позволил мне кончить, это застало меня врасплох.
Моя плоть вспыхнула, в экстазе блаженства. Я задрожала, когда мышцы стали сжиматься, пока этот обжигающий жар разливался по телу. Даже когда волна удовольствия спала, Дориан не отстранился, пока я не начала умолять его остановиться, изнемогая от переизбытка ощущений. Он не торопился подчиниться просьбе, но все же передвинулся и лег сверху на меня.
Каждая клеточка его тела жадно прижималась ко мне, это было потрясающе, я извивалась под ним, желая большего. Он взял меня за запястья, вновь фиксируя. Его рот страстно впился в мой, заставляя почувствовать свой собственный вкус на его губах. Сопротивляться было бесполезно.
Когда Дориан наконец отстранился, его лицо оказалось всего в миллиметре от моего.
— Я знаю, почему ты хочешь этого, — произнёс он. — Почему ты хочешь быть связанной. Ты хочешь, чтобы решение приняли за тебя, понимая, что после, назад дороги не будет. Ты не хочешь быть обременена решением добровольного секса со мной. А раз у тебя нет выбора, то и не будет чувства вины и разочарования.
Он поцеловал меня в щёку и затем слегка задержался у моего уха.
— Сейчас, клянусь, я могу взять тебя, раз ты хочешь именно так, и если это всё упростит. Но выбор всё ещё за тобой. Мы можем прекратить, если хочешь. Или я могу развязать тебя. Скажи, что ты этого хочешь, и мы займёмся этим на равных, а не подчиняясь воле другого.
Слова готовы были сорваться с моих губ.
«Да, развяжи меня. Займись со мной любовью. Трахни меня. Я хочу быть с тобой,» — я могла сказать многое, чтобы изменить баланс сил. Я могла вновь обрести контроль и свободу. Но я ничего не сказала и не сделала. Возможно потому, что это был единственный для меня способ пройти через это. Или, возможно, я сама этого хотела. Вероятно, я этим даже наслаждалась. Какова бы ни была причина, я оставалась безмолвна, и он прочёл в этом мой ответ.
Дориан поднялся, нависая надо мной. Он был завоевателем, пришедшим забирать, а я была призом, доступным телом, желающим быть захваченным. Тот самый страх охватил меня, и я купалась в нём. Это было восхитительно. Захватывающе. Я отказалась от власти. Я отдалась ему.
Практически стоя на коленях, он развёл мои ноги и вошёл. Я вскрикнула, скорее от психического, нежели физического ощущения, мои связанные руки беспомощно напряглись. Он заполнил меня, отмечая каждый мощный толчок тихим горловым стоном, о котором, мне кажется, он и сам не подозревал.
Я хотела обнять его, притянуть к себе. Но я могла лишь лежать, лежать и позволять ему входить в меня снова и снова, врагу, которого я почему-то страстно желала.
Он переместился и теперь полностью был на мне, продолжая двигаться резко и властно, но теперь у меня было ещё меньше подвижности, чем раньше. Он прижал меня, жёстко удерживая. А я? Я вся была ноющей и горящей плотью, позволяющей ему делать со мной всё, что заблагорассудится. Я дрейфовала на вершине блаженства. Меня словно окутывал золотистый шёлк, сладкая нега разливалась по моему телу.
— Я же говорил, — произнёс он, тяжело дыша. — Я же говорил, что ты придёшь ко мне. А сейчас... сейчас я понял, что мог взять тебя еще, когда связал впервые. Больше тебе ничего не требовалось. Ты желала этого и никогда не осознавала... желала просто отдаться всему, что хочет от тебя любовник. — Он помолчал, сглатывая и переводя дыхание. — Я прав, да? Я могу взять тебя как угодно, где только захочу, и тебе всё это понравится...
Я вряд ли могла выдать какой-либо конкретный ответ, а большинство издаваемых мною звуков походило на первобытные, бессвязные громкие стоны. Всё, на чём я желала сосредоточиться — наше слияние, ощущение того, как он двигается и скользит во мне, и что он чувствует, будучи внутри меня. Кровать раскачивалась, и я сползала вверх под его напором; еще немножко и моя голова станет биться об изголовье.
Вдруг, Дориан резко вышел и навис надо мной. Его тёмные, при таком свете, глаза смотрели на меня, и я увидела то самое игривое выражение на его лице. Мы оба задыхались. Я хотела, чтобы он вернулся, сердясь за это прерывание. Я вновь была на грани оргазма. И каким-то образом подозревала, что он об этом знает.
— Что ты делаешь?
— Жду. Жду, что ты попросишь меня продолжить.
Он не был жестоким или грубым. Он дразнил меня, играл со мной в той манере, которой так наслаждался среди своего окружения.
— Ты чёртов ублюдок, — произнесла я. Каким-то образом оскорбление несло в себе лёгкий намёк на влечение.
Дориан рассмеялся.
— Должен ли я понимать это как намек на продолжение?
— Ты знаешь, чего я хочу.
— Тогда скажи это. Если конечно не хочешь развязаться и сама взять меня.
— Я говорила, что ты ублюдок?
— Скажи, что не хочешь, чтобы я прекращал. Умоляй меня. Умоляй, и мы будем заниматься этим всю ночь.
Это была просто игра, ещё одно проявление этой властной игры и его господства надо мной. И, к моему огорчению — это заводило.
— Пожалуйста, — прошептала я.
— Пожалуйста, что?
— Пожалуйста... не останавливайся. Я хочу... хочу, чтобы ты продолжал...
— Продолжал что?
Я вздохнула.
— Я хочу, чтобы ты продолжал трахать меня.
Он снова вошел, почти за мгновение до того, как слова сорвались с моих губ. Секунду спустя я вновь закричала, когда прерванный оргазм взорвался во мне. Я дрожала и пылала, когда это яркое чувство прошло сквозь меня. Всё это время наши тела продолжали двигаться. Его лицо было рядом с моим, с удовлетворением наблюдая, как я задыхалась и борюсь с чересчур интенсивным ощущением радости.
— Я тебя ненавижу, — выдохнула я.
Он засмеялся и осыпал моё лицо поцелуями.
— Нет, это не так.
Он был прав.
Глава 25
— Я знаю о чем ты сейчас думаешь.
Я сладко потянулась и положила руки под голову. Через гигантское окно на меня лился солнечный свет, но рассеять мое пасмурное настроение не мог. Все утро я была молчалива и угрюма.
— Вряд ли.
Дориан потянулся к подносу со всякими сладостями, который уже стоял у кровати, когда мы проснулись. Только это, и заново разведенный огонь в камине, указывали на то, что здесь уже побывали его старательные слуги. Их присутствие уже не беспокоило меня; все уже и так давно считали, что мы спим с Дорианом. Но не смотря на это, мысль о том, что пока мы тут спали, вокруг нас кто-то бродил, по прежнему казалась странной.
Дориан сунул мне в рот марципановую тарталетку. Я удивленно промычала что-то, но все равно всё съела. У Дориана были превосходные повара.
— Что ж, тогда позволь я угадаю. Мне так нравится разгадывать твои мысли.
Он ухмыльнулся, всем своим видом излучая знакомые мне беззаботность и легкомысленность. Сейчас в нем ничего не напоминало того страстного любовника, который был со мною ночью; того, кто снова и снова, в мельчайших подробностях говорил мне, что может сделать со мной что угодно, если захочет — а потом доказал, что не бросает слов на ветер.
Я перевернулась на бок, поудобнее прижимаясь к нему спиной.
— Попробуй.
— Ну ладно. Настало утро, и ты поняла, что занявшись любовью со мной, с одним из джентри, ты совершила нечто немыслимое. Ты переступила через эту невидимую черту, и сейчас тебя грызут страх и сожаления.
— Нет.
— Нет?
— Нет, это не то, о чем я думаю.
— Оу...
Он опять потянулся куда-то, после чего на моей руке закачалось печеньице. Я поймала его губами и шумно съела, рассыпая крошки по всей кровати. Лимонный сахар, мням.
А Дориан тем временем раздумывал над следующей причиной:
— Ну, хорошо. А как насчет этого: ты думаешь о кицунэ. О Кийо. Тебе его не хватает и ты сожалеешь, что между вами все так обернулось. И ночь со мной, заставляет тебя чувствовать себя виноватой.
Я не думала о Кийо, но упоминание о нем, всколыхнуло затаенные мысли. Да, мне не хватало его. Я скучала по той легкости, с которой мы общались, по той силе и надежности, что дарило мне его присутствие. Я скучала по тому, как он обнимал меня, заставляя чувствовать себя в безопасности.
— Снова в пролете.