К сожалению, я не очень образованный в техническом отношении человек, и не знаю, что нравится или не нравится в технике. Вероятно, наша техника плохая, а у них она наверняка лучше. Мы к этому привыкли.
Но можем ли мы сказать, что в этом виноват Б. Н. Коноплев? Думаю, что это будет также верно, как если мы скажем, что Л. Н. Нехорошев виноват в том, что у нас нет хороших сценариев на высоком идейно-художественном уровне, или О. А. Агафонов повинен в том, что у нас мало платят премиальных. Но такой разговор явно несерьезен.
Пару слов относительно выражения Тарковского, что он хотел сделать проходную картину, имея в виду «Сталкер». Каждая вещь, которую вы делаете, должна быть для вас главной вещью. Мы с Хейфецом хотели сделать картину в 1700 метров в одной декорации и сделали проходную картину. Неизвестно, какая получится картина – проходная или нет. Для себя можно написать проходное стихотворение.
Ты знаешь, Андрей, как я тебя люблю, и люблю твои картины. Твои картины мне действительно нравятся – одни больше, другие меньше, но к ним я отношусь с огромным уважением. Что касается такого способа зарабатывать деньги – когда не получается делать вторую серию – ты меня извини, не я не понимаю такой финансовый маневр. Вокруг этого делать две серии… Читать тяжело, не только смотреть.
Мне кажется, что в этом сценарии мне, как зрителю, нет причины волноваться. Сценарий сейчас такой, что нет увлеченности действием. Ощущение такое, что все это очень затянуто, и я, как зритель, не втянут в действие. Не могу понять причины волнения этих людей. Как Толстой говорил: «Он пугает, а мне не страшно». Я не знаю, из‐за чего это происходит. Нет причин для того, чтобы зритель был втянут в действие, в эту игру. Ты взял часть повести Стругацких. Я не большой любитель фантастической и научно-популярной литературы, особенно после статьи Шкловского, что никаких других планет нет, и никаких других человечеств нет. Но здесь я не могу почувствовать опасность этой силы или Зоны, о которой идет речь, или ее привлекательность, тем более. Если это будет двухсерийная картина. Может быть надо подумать о том, чтобы можно было это как-то смотреть.
Вот пока мои первые замечания.
А. А. Тарковский: У меня только реплика. Когда я говорил о проходной картине, я имел в виду, что с тремя актерами на выбранной натуре можно легко и быстро сделать картину, а не сидеть над ней годы.
Л. О. Арнштам: Если бы Тарковский делал проходную картину, то он бы не спорил о качестве того, что он снял. Он бы склеил и доснял то, что нужно. Но если человек с такой кровью, с таким сердцем, с таки упорством борется за качество своего будущего произведения, то это для него не проходная картина. Можно и здесь склеить картину. Но не надо. Материал плохой. Но и в нем есть элементы искусства. Не может не быть, потому что делали материал два художника – Тарковский и Рерберг. Все это тонет в каком-то аквариуме, где что-то плавает, что-то исчезает. Я посмотрел первый материал и сразу спросил Тарковского: «вы так задумали?»
Мне это напомнило тринадцатый, четырнадцатый годы, когда я смотрел журналы «Патэ» – картины с петухом, где окрашивали стены в красное, зеленое…
Я в своей жизни тоже кое-что снимал… напечатать можно что угодно. Можно снять зеленое, но чтобы получались разности теней, глубокая проработка черного. Этого ничего нет. Без этого картина не может существовать.
Я не хочу спорить ни с Коноплевым, ни с Тарковским. Я согласен с выводом технической комиссии, что материал плохой.
Вопрос о сценарии – нужно ли его ставить, или не нужно?.. Тут мало присутствует людей, которые читали первый вариант сценария. Он довольно резко отличается от того сценария и больше погружен в элементы фантастики. Разные государства спорят – что делать с этой Зоной, ООН вмешивается в это дело.
Что обязывало режиссера и автора к иной разработке? Я все время думаю, что эта история должна быть погружена в ту обманку, которой часто занимается у нас научно-фантастическая литература, к которой я не пристрастен. В этом сценарии почти все это убрано. Режиссер взял себя в руки, ограничил себя и поставил себя в трудное положение, потому что там были бы комбинированные съемки и т. д. Он поставил проблему, которую разрешают три человека, но, с моей точки зрения, действительно просто – это первый простой сценарий Тарковского. Это о поисках счастья. Человечество стремится в поисках счастья в самых разных его ипостасях. Как это сделано? Сделано это так, что это умножено на современные ощущения. Я с Тарковским об этом не говорил – не успел, настолько быстро это все идет.
Мне кажется, что очень простое дело – идет речь о чуде открытия, о чуде энергии невероятной, с которой человечество не может справиться, и приходить к этому надо с нравственно чистой душой и чистыми руками.
Притча построена правильно. Они видят дом с простой терраской, но дойти до нее совсем не просто. Искус нравственности происходит с каждым.
Профессор[581] Сталкер – мечтатель, надеявшийся на то, что можно достигнуть человеческого счастья. Но ведь многое будет зависеть от того, в чьи руки попадет атомная или другая невероятной силы энергия. Недаром Профессор приводит цитату из высказываний Эйнштейна о нашей нравственной неготовности. Фраза о «нравственной неготовности» к Зоне делает ясной и эту линию.
В этой простой притче существуют еще, кроме того, три характера: характер Профессора, характер Писателя и еще характер третьего лица. Писатель – странный человек, циник, который признается, что для него дороже всего накопления человеческой культуры.
Надо сказать, что мы очень часто не совсем верно употребляем ту или иную терминологию. Чуть серьезнее произведение – мы его уже называем философским, а порой элементарное разумное мышление называем философской системой.
Это очень простая история. Мы находимся в кругу споров «Литературной газеты», но сделано это с таким мастерством, что закрывать картину «Сталкер» считаю безумием.
Я с Тарковским не говорил, но мне кажется, что есть сейчас некоторые невнятности по отдельным текстам. Так, например, стало неясно, что такое Зона, откуда она возникла. В общем, исчезла некоторая мотивировка. Более того, есть «трудные» абзацы: скажем выражение «человечеству надо оставить ручеек надежды», не соответствует общему движению всей истории. Она гораздо более высокого нравственного накала, чем «ручеек надежды».
Я согласен с мнением В. Ордынского, что картина «Сталкер» для Андрея Тарковского важна прямой ясностью. И мне будет чрезвычайно жалко, если он, якобы, проходную картину не снимет.
Простите, Олег Александрович, может я не прав, но мне думается, что 300 тысяч рублей надо списывать. А если мы закроем картину, разве будет лучше? По-моему, лучше создать какое-то произведение.
Голос с места: Может быть, есть и такое, чтобы оставить и не списывать?
Л. О. Арнштам: Что мы, слепые? Только какой-то кусочек можно использовать[582].
А. А. Тарковский: По поводу этого варианта сценария, который вы получили, у меня был разговор у Филиппа Тимофеевича в присутствии товарища Орлова. После этого у меня был еще один съемочный день. А сейчас я кладу на стол перед товарищем Орловым еще один сценарий. Это вариант двухсерийного сценария, но дополненный в соответствии с тем разговором, который был в Комитете и нашей дружеской беседе здесь. Здесь уже не 67 страниц, которые вы взяли на себя труд прочесть, а 57 страниц. Драма этого сценария, несмотря на то что он двухсерийный, заключается в том, что тут очень много переработано, и он еще потребует сокращения. Для того, чтобы получилось 3650 метров, мне нужно, чтобы в каждой странице диалога было 80 метров. В первый съемочный день я снял 104 метра, где не было диалога. У меня нет возможности перейти на монтаж параллельного действия, а вы знаете, сколько на этом можно выбросить при помощи монтажа. У меня всего три человека, которые все время разговаривают между собой. Какие-то куски реплик можно выбросить, но это ничего не решает.
Я просто сказал, что здесь есть такой вариант.
Д. К. Орлов: Никаких кулуарных разговоров по поводу этого сценария не было. Его мало кто читал. И сейчас стоит такая сверхзадача. Мы обращаемся к вам, как самым квалифицированным и авторитетным людям студии, общественности и Тарковскому разобраться в чисто творческом отношении, и подсказать, как нам быть дальше. Мы просто обращаемся за помощью, за советом, чтобы не решать этот вопрос в кабинетах, а решить всем миром и по существу.
Сейчас появился двухсерийный сценарий. Запускался односерийный. И это уже другая проблема. Запускался один сценарий по своему темпераменту, по своему ходу и определяющему пути. Сейчас мы читаем другой сценарий. Видимо, мало кто читал первый сценарий, но тот сценарий был более интересным, более компактным, он снимался и материал, который получился, мы здесь видели. Отрешившись от качества технического, можно говорить о качестве художественном, без диалога, музыки, монтажа. Новый сценарий ставит нас перед необходимостью начать все с начала. Мы предложили обсудить этот вопрос на бюро Художественного совета студии, как быть дальше, потому что разные могут быть варианты – или мы должны списать израсходованные средства и начинать все с нуля, или дополнить ту сумму, или законсервировать и развести руками, подумать и в следующем году делать. Тут могут быть самые различные организационные выводы. Хотелось бы посоветоваться с вами по вопросам искусства. Вот и все. А этот вариант, который вы мне передали, мы тоже прочтем.
Ю. Я. Райзман: С моих позиций ползучего реализма мне всегда трудно судить о картинах и работах Тарковского, хотя я отдаю дань его таланту. Хотя я и задал вопрос: «Зачем мы смотрели материал, если он не войдет в картину?» Тем не менее должен сказать, что он в какой-то мере определяет стилистику формы изложения, и в этом я очень отчетливо узнаю руку Тарковского. Не вдаваясь в технические достоинства и недостатки, я думаю, что стилистика, манера подачи материала, ритм, с которым будет сделана картина, не изменится. Я думаю, что это то, что Тарковский нашел, и от чего не собирается отказываться. Кстати, окажутся ли те же актеры в картине?