Самое главное для этой вещи – существует ли слиянность, контакт оператора нового и режиссера. Это очень важно для всей работы в картине «Сталкер».
Желаю вам успеха!
Этот фильм нужен, он открывает новую стилевую страницу в современном кино.
А. Г. Зархи: Я хочу ответить Дзигану. Мне кажется неправильным стать на такую позицию, что фигура Тарковского настолько особенная, что обсуждать ее не имеет смысла. Тарковский есть Тарковский и пусть делает так, как считает нужным. Мы все, и я в том числе, очень уважаем и ценим талант Тарковского, но зачем тогда нас было собирать?
Голос с места: Нас не Дзиган собирал.
А. Г. Зархи: Выходит мы все смертные и обсуждать бессмертного не ваше дело. Что за странная постановка вопроса?
Я понимаю, что Тарковский есть Тарковский, и он сделает картину – не эту, так следующую. Мы работаем в таком искусстве, где все связано с деньгами. Позовите Карло Понти, и он скажет: я хочу прочитать сценарий. И он же будет считать деньги.
Г. Л. Рошаль: Деньги считать нужно, но есть выход. И этот разговор является нелепым и оскорбительным.
Е. Л. Дзиган: Это не нелепый разговор, но надо давать возможность талантливым людям выразить то, что они хотят. И каждый из нас по-своему поставил бы этот сценарий. Кто-то его взял бы, а кто-то не взял бы. Это никогда не является доказательным. Мы можем высказывать свои суждения и давать советы, а режиссер вправе принять их или не принять. Но надо давать талантливым людям возможность работать, а не усложнять их работу бесконечными заседаниями.
Л. Н. Нехорошев: Кто еще хочет выступить из членов бюро по существу?
В. Н. Наумов: Я присоединяюсь к мнению Александра Григорьевича, что при всей любви к Тарковскому не обязательно курить такой уж фимиам, и было бы интересно услышать от Ефима Львовича какие-то рассуждения по существу сценария. Это первое.
Что касается материала, я понимаю, что положение чрезвычайно сложное, особенно у меня. Оценивать материал с точки зрения технической я не хотел бы и не берусь. Но не могу не сказать, что многие куски изобразительно мне очень понравились.
Понимая, что Тарковский, как режиссер имеет полное право решать вопросы, связанные со своим материалом, я хотел бы ему лично сказать, что там есть куски, снятые, с моей точки зрения на предельном уровне. Там есть такой необыкновенной красоты, гармонии и внутренней силы изобразительные куски, что если бы их убрать, что не знаю, что бы там бы осталось. Поэтому на месте Тарковского, я бы внимательно отнесся к этому материалу и подумал бы о том, что можно было бы сохранить внутри его новой концепции. Конечно, материал этот однообразный. В нем присутствует земля, а там бесконечная трава и бесконечные листья. В некоторых кусках имеется мутное изображение и аквариум, о которых вы говорили, но там есть и поразительные портреты, которые редко можно встретить в картинах. Поэтому я обращаюсь к Тарковскому лично, хотя в быту мы не очень состоим в контакте, чтобы он подумал о материале, и успокоившись, по отношению ко всей ситуации, может быть он сможет извлечь из нее что-то интересное и хорошее. Таланта изобразительного там достаточно, чтобы его использовать.
Второе соображение по поводу материала, касающееся не изображения, а касающееся режиссера и самих эпизодов. Мне показалось, что тут можно высказать несколько критических замечаний. Несмотря на угрозы Е. Л. Дзигана, мне показалось, что материал снят однообразно, что и вызывает чувство скуки, ибо сам метод и прием несколько монотонен. Я принимаю манеру, в которой работает Тарковский – и этот материал очень ее напоминает с точки зрения изобразительной. Поэтому я бы обратил внимание, если случится так, что материал будет сниматься заново, я бы рекомендовал ему найти некое разнообразие с точки зрения ритма и нарастания внутреннего напряжения картины.
Актеры, мне кажется, интересно подобраны, хорошо. В некоторых местах перебирают Солоницын и Кайдановский. Но это вопрос подрезок.
Теперь по существу сценария. Это вопрос значительно более сложный для меня, потому что я в отличие от многих прекрасно знаю и очень люблю повесть Стругацких. Наверное, нет смысла сравнивать. По сценарию, в том виде, как я прочитал, у меня есть свои соображения. Прежде всего, то, что считает Ордынский достоинством, я считаю недостатком. Необыкновенное словоотделение, мне кажется не хорошо в этом сценарии. Каждый персонаж говорит свой монолог. Причем такая форма возможна, если это не продолжается с первой до последней страницы сценария. Я допускаю, что возможно, я просто хочу использовать случай, чтобы сказать Тарковскому, что для меня это кажется недостатком. Я вижу однообразие материала, однолинейность материала, как ритмического, так и по существу. В некоторых случаях у меня затруднено понимание смысла, как и у Райзмана – я продираюсь и иногда не могу свести концы с концами. Допускаю, что, может быть, я чего-то недопонял. Однако в этом сценарии, мне кажется, есть чрезвычайное количество проблем, которые, по сути, возникают и в диалоге персонажей, в многозначительности постановки вопроса. Мне кажется, об этом также следует подумать.
Есть еще одно обстоятельство, которое лежит на сценарии, я его выскажу, хотя понимаю, что это может вызвать раздражение.
У меня есть чувство какой-то неудобности, когда в этом сценарии высказывается претензия, как бы постичь суть вещей, как бы сформулировать смысл жизни. Это – дело наивное, по меньшей мере.
Кстати говоря, я отлично помню, что в произведении у Стругацких Сталкер находит смысл жизни, смысл существования человека в том, чтобы мыслить. Здесь смысл существования человека – ведомственный, получается, что смысл заключается в том, чтобы создавать произведения искусства. Я думаю, что надо вернуться к тому, что сказали Стругацкие – это, по-моему, и шире и глубже.
Главная цель пути этих людей – терраса в сценарии, у Стругацких это шар, который называется «золотым», но он у авторов больше похож на медный. Но это не существенно – можно взять шар, можно – и террасу.
Возникает еще одна важная проблема, которой коснулся в своем выступлении Ю. Я. Райзман, она требует уточнения. Здесь нужны какие-то особые усилия. Перед тем, как они подходят к террасе, встает перед ними проблема короткого и длинного пути. Это сложная проблема. Было бы наивно, если бы мы приняли эту террасу за место, где очищаются души людей, прошедших через короткий или длинный путь к ней. В этой мысли – не знаю, чьей – Тарковского или Стругацких лежит распространенное глубокое и серьезное представление о пространстве, о наших временных и нравственных моментах, которые существовали раньше – это проблема паломничества, когда человек, искупал свои грехи и к месту паломничества подходил как-то очищенным. Если этот мотив существует, тогда одно суждение.
В картине существуют соответствующие параметры – это красиво, интересно. Но не счастья и рая они ждут. Они приходят на эту террасу, и там – она выполняет их желание – это рай для Дикобраза, и он оказался адом.
Между этой террасой и теми десятью метрами, которые их разделяют, лежит нечто лишенное пространства.
Л. Н. Нехорошев: Лежит время.
В. Н. Наумов: То есть лежит маленький кусочек вечности. Верно это или нет?
Л. Н. Нехорошев: Время не адекватно вечности.
В. Н. Наумов: Короче говоря, этот обход, это моральное испытание, в результате которого они должны прийти очищенными для того, чтобы получить то, что вы называете исполнением желаний. Этот их путь мне представляется недостаточно интересным просто по самим фактам этого движения. Мне кажется, что тут можно было бы поискать более интересные вещи.
Я хотел бы извиниться перед авторами сценария Тарковским и Стругацкими за их сравнение с Ф. М. Достоевским, но некоторую близость отдельных кусков с «Братьями Карамазовыми» я ощутил. Это вопросы, связанные с проблемой чуда, которая разрабатывается в легенду, которая здесь присутствует. Причем я всячески это приветствовал бы, но для меня лично здесь не хватает глубины в разработке всех этих философских вопросов, а есть небольшой элемент вычурности.
Вот то, что касается этого сценария. Есть некоторые неясности, которые я не мог понять из сценария. Например, что такое Зона, откуда она взялась? У Стругацких это четко обозначено, что есть место, на котором приземляются «инопланетчики», и «сталкеры» – это контрабандисты, которые что-то оттуда таскают и продают. Здесь непонятно, то ли они паломники, то ли мечтатели, которые движутся в этом направлении к одной какой-то цели. Эта неясность должна быть удалена.
Есть и другие мелкие неясности. Например, что значит открывающиеся ворота, и в них влетает электровоз? Что это такое? Есть ли там люди? Что они делают в этой Зоне? Или они туда сбрасывают какой-то материал? Мне это непонятно.
По поводу Зоны сказано, что Зона не терпит обмана и может всегда как бы проникнуть в сущность человека и определить ее. Зона как бы просвечивает человеческую душу. Сказано, что Зона не терпит оружия. И вдруг у одного из них в кармане пистолет, а у другого бомба. Зона должна была это сейчас же распознать, и она бы осерчала. Тут есть какое-то внутреннее противоречие, которое надо как-то разрешить. И это легко разрешить. Я об этом говорю просто для того, чтобы Тарковский обратил на это внимание, подавив в себе некоторое раздражение, вызванное моим выступлением.
Мне лично было бы интереснее, если бы фильм больше склонялся к научно-приключенческому жанру с философскими выводами, потому что повесть Стругацких, это, с моей точки зрения, философская повесть. И средства, которыми достигается цель, должны захватывать зрителя и заставить поверить в нее. Здесь же некоторые сентенции и размышления для меня кажутся слишком назидательными и романтичными.
Но все, что я сказал, очень субъективно. Так мне кажется. Я прочел сценарий один раз, и, может быть, это поверхностное впечатление. Но я его высказал, думая, что может быть подсознательно что-то останется