Двадцать восьмого марта 1978 года киностудия «Мосфильм» заключила договор с А. и Б. Стругацкими на написание сценария полнометражного художественного «Сталкер» (2-я серия). За указанную работу авторам полагалось выплатить 1330 рублей. На деле сценарий был уже написан.
Роковой день рождения
Четвертого апреля 1978 года Андрею Арсеньевичу Тарковскому исполнилось 46 лет. Праздновать начали на студии. В комнате Демидовой накрыли стол с закусками и домашними пирогами, испеченными женщинами из дирекции. На столе было шампанское и бутылка водки. Сначала все шло чинно и мирно. Ларисы Павловны не было. Тарковского поздравили, выпили за его здоровье, и он хотел уходить домой, но тут стали подтягиваться те, кто работал с ним на предыдущих картинах, те, кто его уважал, любил и ценил. Почти все приносили с собой водку, коньяк либо шампанское, и застолье продолжалось. Когда пришел Юрий Кушнарев — второй режиссер на «Зеркале» — Тарковский все же собрался идти домой. Вместе с ним пошли со студии Юрий и еще несколько человек. Уже за воротами «Мосфильма» компания решила выпить по рюмке в «Юпитере» — кафе рядом с домом Тарковского. Там встретили еще нескольких уважаемых людей, и одной рюмкой, как водится, не обошлось. Андрей Арсеньевич был в прекрасном настроении, принимал поздравления, шутил и смеялся, но все же ушел домой. Остальные продолжили отмечать его день рождения уже без юбиляра. Какова же была их радость, когда спустя некоторое время вернулся сумрачный Тарковский. Ему тут же поднесли, утешили, успокоили. Кто-то предложил поехать в ресторан Дома кино. Тогда это был едва ли не самый популярный ресторан Москвы, куда посторонним было попасть почти невозможно, но где всегда было много известных режиссеров, сценаристов, художников, операторов, актеров, актрис и просто красивых девушек-энтузиасток, неизвестно как туда попадавших. И праздник переместился туда. По рассказам участников, в эту ночь Андрей Арсеньевич домой не попал. Можно только представить, как он был встречен на следующий день Ларисой Павловной, которая, по рассказу самого Тарковского, как-то одним ударом кулака сшибла с ног повздорившего с нею таксиста.
В этот же день у Тарковского случился сердечный приступ. Врачи вызванной неотложки диагностировали стенокардию и рекомендовали всерьез обследоваться у кардиолога.
Сначала Андрей Арсеньевич не придал серьезного значения сердечным болям и утром 7 апреля продолжал строить ближайшие планы, но боли не проходили, и Тарковский решил последовать совету врачей. Проконсультировались у Бураковского — академика, директора Института сердечно-сосудистой хирургии. Они с Тарковским были знакомы. Академик установил диагноз и начал интенсивное лечение, которое, по его прогнозу, должно было занять не менее двух месяцев.
8 апреля. Письмо АН — БН: Информация: вчера Андрюшка Тарковский слег с обширным инфарктом задней стенки.
*Владимир Фабриков: Ему как раз нужно было ехать куда-то за границу на фестиваль фантастических фильмов. Эту поездку пришлось отменить.
Нервные переживания и драмы последних лет, постоянные стрессы и неприятности, бесчисленные психологические, творческие и семейные проблемы подготовили эту сердечную атаку, и не столь важно, чем непосредственно она была спровоцирована.
12 апреля. Письмо БН — АН: Инфаркт у Андрюши — это ужасно. Вот невезенье! А на самом деле, наверное, и не невезенье вовсе, а просто они, суки, его таки доконали. Чтоб им всем сдохнуть в этом же году!
Борис Стругацкий был человеком более сдержанным, чем Аркадий, но и он не выдержал, высказав, что он думает о кинематографических начальниках, и пожелал им того, чего он желал начальникам литературным. Между тем чиновничье колесо Госкино постепенно раскручивалось, набирая обороты.
Режиссер — и. о. художника
После увольнения Боима и Абдусаламова, пользовавшихся авторитетом, никто из крупных художников работать с Тарковским не хотел. С художниками рангом пониже не хотел работать он. Тарковский считал, что в кино режиссер в наибольшей степени вынужден считаться с художником-постановщиком. Источником вдохновения художника является сценарий, а потом уже идеи режиссера. Это вызывало недовольство Тарковского, но фильм не запускали без художника-постановщика, и Андрей Арсеньевич нашел неожиданный выход. Имея опыт прошлогодних съемок, располагая талантливым и невероятно исполнительным художником-декоратором Рашитом Сафиуллиным и мною как ассистентом по реквизиту, Тарковский решил, что он может обойтись вообще без художника-постановщика. В результате на «Мосфильме» приняли беспрецедентное решение — назначить Тарковского и. о. художника-постановщика фильма. Для подстраховки на картину был назначен еще один художник-декоратор, один из лучших студийных профессионалов Владимир Фабриков[467]. Таким образом Андрей Арсеньевич разом избавился от возможных конфликтов со стороны художника-постановщика и заметно увеличил свой заработок. Это давало пятидесятипроцентную прибавку к зарплате и 50 % постановочного вознаграждения художника-постановщика.
Тарковский использовал художественные и стилевые решения, придуманные вместе с ним теми, с кем он расстался — Боимом, Рербергом, Абдусаламовым, Калашниковым, Воронковым. Никто из них впоследствии не был упомянут в титрах фильма.
*Владимир Фабриков: На «Сталкере» я работал с весны 1978 года. В первый год у Тарковского ничего не получилось, и он обвинил в этом операторов и художников. Нужно было как-то выходить из положения, чтобы оправдать год работы и потраченные деньги. Придумали вариант с якобы необходимостью продолжения уже отснятого материала. На студии это ни для кого не было секретом. Художника-постановщика на картине вообще не было.
К началу работы над «третьим Сталкером» визуальный образ фильма Тарковскому был гораздо яснее, чем год назад. Он уже знал, как снимать многие объекты на эстонской натуре, какими должны быть декорации.
*Владимир Фабриков: Попал я на «Сталкер» как обычно: вызвали к начальнику производства, объяснили ситуацию, сказали: «Ты идешь к Тарковскому» — и назначили приказом. До этого я работал художником-декоратором. Поскольку с Тарковским после того, что произошло в предыдущий год, никто из видных художников-постановщиков работать не хотел, руководство студии предложило мне стать художником-постановщиком на «Сталкере». От прежних времен остался только декоратор Рашид из Казани. Необходимо было вытащить строительство нескольких огромных декораций.
Я любил сложные картины. Перед этим делал «Инкогнито из Петербурга» с Гайдаем и «Тиля Уленшпигеля» с Аловым и Наумовым. Я сходил к Алику Боиму. Мы с ним работали вместе несколько раз и были приятелями. Он сказал, что относится к моему приглашению спокойно и никаких претензий ко мне не имеет. И я пошел в съемочную группу, к директору «Сталкера» Демидовой, и начал работать с Тарковским.
Тарковского я знал еще очень молодым — года с 57–59-го. Мы жили в одном подъезде с популярной тогда актрисой Татьяной Конюховой[468], и Тарковский часто бывал у нее в гостях. Молодой был, красивый, модный, самоуверенный, особенно после Венеции.
Шестого апреля «Мосфильм» попросил Ермаша запустить в производство доработанный вариант двухсерийного «Сталкера». Утверждалось, что
данный сценарий — с тщательно отработанными диалогами, с цельной драматургической конструкцией, поэтому даже минимальное сокращение метража нарушает ход драматургического действия и требует коренной переделки всего сценария, что практически невозможно[469].
Чтобы получить больше денег на досъемки (точнее, на пересъемки) фильма, нужно было вписать в сценарий больше эпизодов, требующих денег. Что и было сделано. Сценарий и фильм разбухли до 4400 м, это почти три часа экранного времени. Никто не думал, что это станет одним из предметов дискуссии при сдаче фильма.
*Владимир Фабриков: В один из первых дней ко мне подошла Демидова: «Володя, Андрей Арсеньевич хочет знать ваше мнение, как вы смотрите, если он у нас будет не только режиссером-постановщиком, но и художником-постановщиком?» Мне это было совершенно все равно. Я, правда, не понял, почему Андрей не мог мне сам этого сказать, а зашел через директора. От меня требовалось построить декорацию так, как нужно Тарковскому, и добиться необходимого качества фактур. И я знал, что ее построю. Ни в какие амбиции, ни в какие выяснения отношений я не лез. Ни с кем особенно не дружил, но и ни перед кем не заискивал. Ни Тарковского, ни Сизова не боялся. Я честно делал свое дело, и бояться мне было нечего. Мне главное, чтобы работа интересная была.
На студии хорошо знали требовательность Тарковского в отношении декораций. Ко времени «Сталкера» его неуступчивость уже стала мосфильмовской притчей во языцех. Здесь добавлялся и огромный масштаб декораций, для которых планировалось задействовать самый большой в СССР съемочный павильон № 1 и еще два малогабаритных, поскольку все декорации в одном павильоне не умещались. Как и год назад, студийные цеха потребовали утвердить эскизы декораций.
Седьмого апреля утвержден протокол рассмотрения декораций по «Сталкеру». Занимался этим Фабриков. Его на «Мосфильме» знали все, ему было проще работать с архитекторами, сметчиками, конструкторами и строителями. Декорациями на натуре, а впоследствии доведением фактур павильонных декораций занимался Рашит Сафиуллин.
Тарковский чувствует себя плохо после дня рождения. «Бедная Лариса перепугалась, — записал он в „Мартирологе“. — Началось!»[470]