Сурков и особенно его дочь, неустанно и искренне служившая режиссеру, считали Тарковского гением и своим верным другом. Но вот мнение Тарковского о Суркове, записанное им в этот день: «Сволочь. Продаст при случае»[302]. Хорошая характеристика для друга или даже приятеля, с которым вместе встречаешь праздники, разделяешь вино и хлеб дружеского застолья. Но Тарковского уже несет по волнам честолюбивое воображение. Он составляет список актеров, которых бы он позвал в свой театр, ставя вопросительные знаки против двух фамилий — Инны Чуриковой и снимавшегося во всех его фильмах, умного, на редкость интеллигентного Николая Григорьевича Гринько, постоянно жившего в Киеве. У Тарковского не возникает и тени сомнения в том, что актеры, бросив свои театры, в которых они проработали много лет, тут же пойдут к нему во вновь созданную труппу.
Еще одной новостью стало все более вероятное заключение договора на «Идиота». «Сталкер» в дневниках Тарковского вновь отодвигается на третий план.
У братьев Стругацких, не знающих об этом, продолжается разговор о гонораре и подоходном налоге. Борис просвещает Аркадия. Он анализирует договор и договоренность Аркадия с Тарковским и приходит к выводу, что каждый из братьев теряет по 120 рублей за счет выплаченного ими подоходного налога Андрея Арсеньевича Тарковского. Тогда на эти деньги можно было прожить месяц. Борис Стругацкий указал брату на то, что они в некоторой степени обсчитаны режиссером, но, несмотря на это, предлагает весьма достойную линию поведения. Каковы были последствия этого письма, сказать трудно, но отношения между писателями и режиссером они явно не улучшили.
26 июля. Письмо БН — АН: 2. Ни о каком бросании Андрея не может быть речи. Я всегда говорил и повторяю вновь, что наша беззаветная и безропотная помощь Тарковскому является на ближайший год ГЛАВНОЙ творческой задачей. Другое дело, как это организовать. К сожалению, наиболее эффективны регулярные встречи на высшем уровне с обсуждением всех деталей и вопросов. А я до сентября занят Андрюшкой (даже не самим Андрюшкой, собственно, а просто душа неспокойна, пока все это так или иначе не окончится). Предлагаемого тобою посменного дежурства я не понимаю. Собираться надо именно регулярно и именно втроем. А в промежутках — нам с тобой вдвоем. Только так можно чего-то добиться. Над вопросами Тарковского буду, разумеется, думать, но опыт показывает, что думать надо в гопе, а не порознь. Пока могу предложить в качестве «чуда в начале» — звуковой удар. Идея: звук — это единственное, что РЕАЛЬНО связывает героев и зрителя. Пусть, например, на нашу тройку обрушивается рев тайфуна (или танковой атаки, или налетающего «фантома», или адский хохот гигантской толпы). На экране — тишь и благолепие, солнышко, травка, безветрие, сугробы тают, а в ушах (и героев, и зрителей!) — дикий адский рев. И вдруг все затихает, словно ничего и не было. Ошалелые перепуганные герои (и зрители тоже!) дико озираются, постепенно оправляясь от страшного звукового шока… По-моему, такой прием нигде по-настоящему не применялся, а ведь это — стопроцентное сопереживание, без всяких скидок, без всяких условностей. Пари держу, что после такого шока зритель будет как на иголках до конца фильма, что бы на экране ни происходило.
Вообще-то большинство требований Андрея очень сложны, я даже не знаю, как к ним подступиться. Но — буду думать.
Это очень интересное звуковое решение Стругацких в сценарий не вошло. Позже Тарковский использовал его в фильме «Жертвоприношение». Были и другие исчезнувшие чудеса — например, «Комариная плешь», на поверхности которой лежали расплющенные оружие, пушки, скелеты и даже огромный алюминиевый блин, бывший когда-то вертолетом. Этот объект всерьез обсуждался. Для него планировали купить списанный вертолет, и я потратил немало времени, разыскивая его.
Тарковский уже знает, что договор на сценарий «Идиота» будет подписан. Он сообщает Мишарину, что этот сценарий, вопреки прежним договоренностям, будет писать он один. Тарковский давно высказывал недовольство Мишариным. К тому же соавторство делило сценарный гонорар надвое. Теперь такая перспектива режиссера не устраивает. Андрей Арсеньевич окончательно поверил в себя, и убежден, что никакое соавторство ему не нужно. Он все меньше общается с даже самыми близкими друзьями, ограничиваясь людьми нужными и полезными.
*Роман Калмыков: Нас удивляло, что Андрей на студии почти не появлялся, кроме случаев, когда нужно было участвовать в каком-то подписании документов у Сизова или идти к Сизову. Иногда он появлялся в объединении, а с нами он почти не общался.
28 июля. Леонид Нехорошев: Второе творческое объединение оформило с А. А. Тарковским договор на написание им сценариев двух фильмов по роману «Идиот» на общую сумму 12 000 рублей. С А. А. Тарковским? Почему с ним одним? <…> Как мы увидим позже, разъединение соавторов сыграет в судьбе замысла фильма по Достоевскому далеко не позитивную роль.
А пока Госкино на удивление быстро отзывается все на дополнительные просьбы студии, связанные с Андреем Арсеньевичем. Заключение договора с одним А. Тарковским? Пожалуйста. Без снятия при этом режиссера с зарплаты по фильму «Сталкер»? Разрешаем.
Не объяснялась ли эта неожиданная, не слыханная прежде щедрость с его предстоящим отъездом на съемки фильма за рубеж? Пусть все и сам А. Тарковский знают: в Советском Союзе его ждет работа[303].
Итак, договор на «Идиота» подписан. С одним Андреем Тарковским. Обида у Александра Мишарина, конечно, возникла. Они работали вместе, разделяли победы и поражения в борьбе за «Белый, белый день», ставший великим фильмом «Зеркало». Но вспомним фразу из «Мартиролога» от 18 марта 1976 года: «Саша Мишарин написал бредовую заявку, которую никому нельзя показывать…» — и соответствующее продолжение. Мишарин, по его словам, «не имел возможности работать над сценарием будущего фильма „Идиот“», как свидетельствовал Нехорошев, по одной простой причине — этого не захотел Тарковский. После этого их отношения практически закончились.
Недостаток размаха и организационные будни
Андрей Арсеньевич знал о международном успехе «Зеркала», чувствовал податливость власти и спешил закрепить свой успех. Но чиновники тоже проигрывать не любили и на «наступление» Тарковского готовили свои контратаки и контраргументы.
Тридцатого июля Андрей Арсеньевич встретился с Сизовым и Ермашом по поводу сотрудничества с итальянским продюсером Франко Кристальди. Руководители Госкино СССР были резко против, поскольку итальянец не выполнил свои финансовые обязательства по прежним совместным фильмам. Тарковский сокрушается: «Если бы я настаивал, то пошел бы вразрез с „интересами страны“… Они меня поймали». Далее следует неожиданный вывод:
Мне не хватает размаха! В этой мертвой атмосфере разлагаются остатки культуры, и создавать здесь, прежде всего, следует атмосферу — очищать мертвенную, выгрызать буржуазность, тупость, непонимание!
Но как?![304]
Тарковский остро ощущает безвыходность и неопределенность ситуации. Он находится в психологическом тупике, состоянии исступленной фрустрации, перебирает возможные варианты своей судьбы: «уехать в деревню, писать, театр, проза, сценарии?»[305] И подводит неутешительный итог: «кругом ложь, фальшь и гибель… Бедная Россия!»[306]
Все это так, но, судя по разорванности мыслей и безоглядной откровенности, несвойственной ему в трезвом виде, после визита в Госкино он, вероятно, воспользовался доступным способом уйти от опостылевшей действительности. Тем самым, в котором обвинял своих коллег — от Мишарина и Солоницына до Боима и Рерберга. Он прямо высказывает политические обвинения власти, справедливо упрекая ее в бездарности, фальши и гибели России. И вместе с тем — какая уверенность в своем масштабе: «Мне не хватает размаха!» Он перебирает возможные формы своей деятельности, ни на мгновение не сомневаясь, что все будет ему подвластно.
3 августа 1976 года
ПРОТОКОЛ
рассмотрения эскизов по цветной картине «Сталкер» (1-я очередь).
Утверждаю:
Заместитель Генерального директора
Киностудии «Мосфильм»
Н. Иванов.
Присутствовали: т. т. Иванов, Антипов, Антипова, Хлопьева, Хазанов, Хейфер, Урвачева, Поляк, Тарковский, Боим, Геллер.
Натура
«Зона» — 1890 п. м. — декорация.
Натура выбрана в Таджикистане.
Съемочной группе срочно уточнить планировку и сделать детальное описание декорации.
Начальник Отдела декорационно-технических сооружений (Г. Маяков)
Начальник планового отдела (И. Хлопьева)
Начальник Архитектурно-конструкторского бюро (Б. Антипов)
Старший инженер-сметчик (В. Антипова)
Зам. начальника производства (Л. Хейфер)
Начальник Технического отдела (Г. Хазанов)
Директор Творческого объединения (Н. Урвачева)
Режиссер-постановщик (А. Тарковский)
Художник-постановщик (А. Боим)
Директор картины (В. Геллер)[307]
Обязательным завершением подготовительного периода являлось рассмотрение эскизов декораций, в том числе тех, которые предполагалось строить на натуре. Фильм «Сталкер» поначалу планировался сложно-постановочным, с катастрофами и чудесами. Все считали, что это будет нечто грандиозное и потребует огромных организационных усилий в окрестностях Исфары, где, кроме удивительной природы и заброшенных шахт с железной дорогой, практически ничего не было. Художник, архитектор и декораторы должны представить эскизы, сделать планировки и детальное описание декорации. Все это должно осуществляться в постоянном взаимодействии с режиссером-постановщиком.