БоРам начало репетиций почти неделю назад отметила бурными претензиями по моему адресу.
— ЮнМи-сии, ты когда будешь делать из меня французскую звезду?!
Обрубила я её мгновенно.
— Слышь, я тебя, как французская звезда французскую звезду спрошу: ты по-французски стрекотать умеешь? Шта-а-а-а?! Учить! Быстро!
Борамка сразу притихла. Через пару дней я посадила её за текст упомянутой «Kalimba De Luna». С тичером, разумеется. И пригрозила:
— Запорешь песню — убью! Чтобы даже следов акцента не было. И кроме песни, чтобы научилась по-французски болтать.
А ещё с этого момента стала переходить с ней, да и со всеми на французский язык. Засланного тичера заставила работать суфлёром. Через день вообще перестала с ними по-корейски говорить, только хардкор, только французский. Хотите блистать на парижской сцене? Извольте парлакать а-ля франсе! Я точно знаю, что пусть лёгкий, но акцент всё равно будет. Но лёгкий акцент из уст красивой девушки очарователен. Лишь бы слова не перевирали.
Идём на обед в общежитие. Мама его подвезла, на всех сразу.
— ЮнМи! — вскидывается КюРи от своего планшета, — Ты только посмотри, что про тебя пишут!
Мы уже пообедали, отдыхаем в общей комнате, лениво перебрасываемся французскими словечками, и тут КюРи вдруг кричит по-корейски.
— Штраф десять отжиманий, — извещаю её по-французски, — Силь-ву-пле, мадемуазель.
Такие штуки они уже понимают.
— ЮнМи, ну, я не знаю, как сказать по-французски, — КюРи смотрит умоляющими глазами, — Вуй-алю!
Она подсовывает мне планшет.
— Не вуй-алю, а вуаля, бестолочь! — смотрю, что она там нарыла, пока сама КюРи отжимается.
Ага, волна в сети по поводу безнравственной меня поднялась нешуточная. Что там?
[***] — Народ! Только тридцать две тысячи подписей! Это очень мало, что мы в министерство понесём?
[***] — Да как мало-то? Там ведь не просто подписать надо, анкетные данные внести, люди на бумаге свои данные оставляют. Это не какие-нибудь интернет-опросы. Всё серьёзно.
[***] — На каждом листе двадцать подписей с анкетными данными. Тысяча шестьсот листов. Три с лишним пачки бумаги по пятьсот листов. Да, это один человек унесёт. Надо нажать.
[***] — Не понимаю! Послушаешь, почитаешь форумы — нет на свете никого хуже Агдан! А как подписаться — все по углам прячутся.
[***] — Народ сомневается. Мало ли что… вдруг справка фейковая?
[***] — Она приводила Ким ЧжуВона к себе ночевать. А вот ещё видео: (ссылка). Они на полтора часа в лав-отеле зависали. Видать невтерпёж стало.
[***] — Ничего удивительного. Они молодые, кровь играет… кх-кх-кх…
[***] — Она точно коль-лэ, никаких сомнений.
[***] — Кто она?
[***] — Агдан, кто же ещё!
[***] — Ук. И плевать хотела на всех. Буду делать, что хочу, а меня за это ещё и наградят, — так она считает.
[***] — Справедливости ради, она всё-таки добилась феноменальных успехов. За это её и награждают.
[***] — Успехи? А у кого успехи? У этих япошек?
[***] — У французов ещё…
[***] — Что будет во Франции, мы ещё поглядим.
[***] — Вы не понимаете! Она думает, что успешность её оправдывает. Считает, что теперь ей можно всё. Надо её образумить. Человек, которого награждает правительство, должен быть кристально чист.
[***] — Не надо приписывать успех одной Агдан. Это командная победа всей группы «Корона» и всего агентства.
[***] — Холь! Точно! И совсем не факт, что её роль была решающей.
[***] — Автор большинства песен — Агдан. Не то, чтобы я за неё, но ради справедливости…
[***] — Песню кто угодно может написать! Знаешь, сколько их пишут? Тысячи.
[***] — Она талантлива, сомнений нет. Но группа «Корона» вся талантлива, и никто из них по лав-отелям не скачет.
[***] — Точно! И на столах пьяными не танцуют!
— Госпожа Агдан!
«Что? Чего?», — поднимаю голову, отрываясь от увлекательного чтива про себя. В дверях менеджер КиХо.
— Госпожа Агдан, вас срочно просит к себе президент СанХён. Прошу вас, — КиХо делает приглашающий жест.
Иду и думаю. Почему про дядю нет ничего? А про суд о краже, почему ничего не сказали? Наверняка в других чатах про это не один десяток страниц напачкали.
В кабинете президент СанХён после приветствий протягивает мне телефон.
— Господин министр, передаю трубку Агдан, — и добавляет для меня, когда я беру телефон:
— Министр культуры, господин Ю ЧанДок.
— Господин министр? Аньён, это Пак ЮнМи или Агдан, как вам будет угодно.
Телефон отзывается таким важным авторитетным голосом, что я бы встала, но я и так стою.
— Госпожа Агдан, вы нас ставите в сложное положение.
С первых слов мягкий, но наезд. Отличительная черта всех корейских начальников.
— Что случилось, господин министр? — у меня спокойный и беззаботный голос человека, уверенного в своей правоте и неуязвимости.
— Как что? Вы не знаете? Организован сбор подписей против вашего награждения. Мы в сложном положении, — голос министра как бы предуготовляется набрать обвинительный накал.
— Ах, вы про это! — уравновешиваю его беспокойство тоном искреннего облегчения и тут же жалуюсь, — Понимаете, господин министр, как-то очень туго у них дело идёт. Мне надо, чтобы они набрали хотя бы пятьдесят тысяч подписей. А они не успевают…
— Что-что? Пятьдесят тысяч? Зачем? — державная обеспокоенность смывается простонародным удивлением.
— Больше тоже не стоит, — рассуждаю я, — Обрабатывать трудно. Давайте сделаем так. Отложим награждение на неделю. Ваш сайт вывесит объявление об этом. И ещё одно объявление, касающееся подписей против меня. Предупреждение, что противники награждения могут заявить об этом за три дня до торжественной процедуры. Понимаете?
— Нет, госпожа Агдан, — твёрдо и честно ответил министр.
— Как только вам в министерство принесут петицию с подписями, тут же сообщите мне, господин министр.
— И что дальше, госпожа Агдан?
— Дальше задействуем защитный план, господин министр. Антифанов ждёт сокрушительный удар. Мои фанаты не зря помалкивают, они готовятся, господин министр.
— И что они готовят? — в голосе министра пробивается обычное человеческое любопытство.
— Позвольте умолчать, господин министр. Всего я и сама не знаю. Знаю только, что вам понравится, господин министр, — беззаботно прельщаю его благополучной и пикантной развязкой.
— Могли бы и поделиться своими планами, госпожа Агдан, — слегка недовольничает важный дядя.
— Нет-нет-нет, ни за что! — горячо возражаю я, — Это всё равно, что сказать, чем кончается интересный фильм. Сразу пропадёт всё удовольствие, господин министр. Я не могу так по свински с вами поступить, господин министр.
— Интересный фильм, говорите? — задумчиво произносит министр, — Хорошо, госпожа Агдан, мы так и сделаем. Дадим объявление, что награждение переносится на неделю, и за три дня перестаем принимать прошения по этому поводу. И когда мне ждать исполнения вашего плана?
— Если награждение состоится 23 числа, то 21-го всё станет на свои места. В крайнем случае, если по техническим причинам не успеем, накануне, 22-го, господин министр, — излагаю временные вехи своих замыслов и добавляю, — Не забудьте важную деталь, господин министр. Подписи под петицией должны сопровождаться электронным дубликатом. Такая база данных с именами и анкетными данными. Это позволит нам всё сделать быстро и динамично, господин министр.
— Хорошо, госпожа Агдан. Так и сделаем. Но смотрите, не подведите нас, — напоследок министр построжал, — Аннён, госпожа Агдан.
— Всё будет отлично, господин министр! — горячо заверяю я, — Аннён, господин министр.
Тот же день, 16 января, время 8 часов вечера.
Вечером, приятно уставшая, завалилась домой. Сегодня решила дома отдохнуть. Давно не связывалась с Юркиным. Юркин! Сергей! Отзовись!
С первого момента Юркин машинально отвечает мне на бессловесный запрос. Мне всё время было интересно, как он оказался в квартире Кати. «Обычным путём, через двери, в тот же день, как познакомились», — Юркин шлёт несколько коротких картинок.
Фрагмент 1.
На лестничной площадке стоят девочка и мальчик в зимней одежде.
— Пойдём ко мне в гости, — приглашает девочка, — Поиграем.
— Сударыня, — важно начинает мальчик, девочка тут же хихикает, — вас не учили, что нельзя приглашать в дом малознакомых мужчин? Пошли!
Фрагмент 2.
Мальчик скептически смотрит на большую куклу, которую Катя предлагает на роль их дочки. Разумеется, игра называется «дочки-матери», что Витю не очень устраивает.
— Ей года четыре, она даже в школу не ходит, — кривится Витя, — За двойки не накажешь, за пятёрки не похвалишь.
— С чего ты взял? — удивляется девочка.
— Видно же! — тоже удивляется мальчик, и девочка поддаётся его уверенному тону, — Давай лучше в «папа-мама» сыграем. Ну, и дочка пусть будет, не жалко.
Фрагмент 3.
В комнату из прихожей на четвереньках вползает Витя. Разутый, и в расстёгнутом пальто. Горланит песню:
— Шумел камыш, деревья гнулись! А ночка тёмная была!
— А-а-а-х! Опять напился! Да что ж это такое?! Да сколько ж можно?! — забегала вокруг него и запричитала, всплёскивая руками, Катя.
— Одна возлюбленная пара! — орёт ей в лицо Витя, — Всю ночь гуляла до утра!
— А ну, раздевайся! — Катя стаскивает с него пальто, — Иди, ложись спать, несчастье моё!
Витя неуклюже передвигается по-пластунски. Вставать не пытается.
— А хде дочь моя, а?! — вдруг вспоминает своё отцовство Витя, — Подать мне сюда дочку! Как её зовут, кстати?
— Совсем мозги пропил! — всплёскивает руками Катя, — Забыл, как родную дочь зовут. Настя её зовут, охламон!