И самый радикальный из её наёмников молчит. Ему что, пол-миллиона долларов не нужны?!
Усталым движением ЮЧжин выключает компьютер и включает телевизор. Найти какую-нибудь дораму, отвлечься… то, что случилось это совершенно не возможно.
— Почему нет? Почему невозможно? — спрашивает с экрана Агдан, — Я же это сделала.
Её лицо во весь экран, кажется, что огромные синие глаза просвечивают ЮЧжин до сердцевины костей, как мощный рентгеновский аппарат. ЮЧжин взвизгивает от внезапного приступа паники и швыряет в экран дистанционный пульт. Неизвестно, как и что сработало в разбитом аппарате, но изображение Агдан на экране замирает. Молча она смотрит на ЮЧжин безжалостными холодными глазами.
ЮЧжин, прикрыв лицо руками, выбегает из комнаты.
22 января, время 20:02.
— Почему нет? Почему невозможно? — спрашиваю я, — Я же это сделала.
Это я на первые вводные вопросы СонЛи отвечаю. Она выразила удивление по поводу такого экстремального шага, как подача иска сразу к нескольким десяткам тысяч подписантов. Разве такое возможно? — спросила она.
— Вы надеетесь выиграть это дело?
— Первые поступления уже начались, — пожимаю плечами на столь наивный вопрос, — Объяснить, что это значит?
— Объясните, — охотно соглашается ведущая.
— Они начинают признавать иск. Не важно, что их пока мало. Даже будь их всего пять-шесть человек, обратно переиграть очень трудно. А их количество уже подбирается к тысяче. Притом, что иск один на всех. Тут очень большая хитрость, можно сказать, ловушка. Как только в групповом иске находится хоть кто-то, кто признаёт иск, остальные тут же попадают в крайне сложное положение. Им надо выискивать для себя какие-то особые обстоятельства, позволяющие им на них сослаться и выскользнуть из общего ряда.
— Кто-нибудь ускользнёт? Какие могут быть особые обстоятельства? — правильно выделяет главное ведущая.
— Обязательно ускользнёт. Например, сейчас выяснились несовпадения на бумажных носителях и электронной базе данных. Ошибки обнаружились у ста шестнадцати человек. Неточный адрес, неправильно написанное имя дают возможность любому из них заявить, что это не они. Если мне будет лень проводить графологическую экспертизу, они уйдут от ответственности.
— А вам будет лень, госпожа Агдан? — лукаво улыбается ведущая.
— Нет, я не поленюсь, — усмехаюсь я, — тем более, что издержки лягут на них. Если экспертиза покажет, что они виновны.
— Как вы всё-таки додумались до такого, госпожа Агдан? Я до сих пор не могу прийти в себя от таких чисел! Почти пятьдесят тысяч ответчиков, почти пятьдесят миллиардов сумма иска! — ведущая буквально брызжет эмоциями.
Рекламная вставка.
Ага, режиссёр внял моей критике. Не успели начать, как начались рекламные паузы. Перемигиваюсь с СонЛи.
— Додумалась после случая, когда на меня подали иски пять семей, — рассказываю я, — Как-то толпа подростков, забрасывающая нас яйцами, впала в ужас, когда на них стала бросаться моя кошка. Они запаниковали и сами себя потоптали. Кого-то увезли в больницу. Вот они на меня в суд и подали.
— Что-то такое я помню, — закивала СонЛи.
— Я изрядно нервничала по этому поводу. Для меня тогда пятьдесят миллионов было чувствительной суммой.
— И чем кончилось дело?
— Для меня очень просто. Военные юристы, которые меня защищали, быстро добились перенаправления иска в адрес агентства. Моё агентство не стало возражать. Сейчас они борются за снижение суммы. Насколько знаю, добились уменьшения до двадцати миллионов, и дело подходит к концу.
— Агентство выплатит им двадцать миллионов? — резюмирует ведущая.
— Видимо, да. И на этом для нас эта история заканчивается, но не для тех пяти семей. Главное веселье для них впереди. Сейчас они отбиваются от моих исков. Каждый на пятьдесят миллионов.
— На пятьдесят?! — СонЛи забавно округляет глаза, — Пять исков, значит, общая сумма двести пятьдесят миллионов?
— Да, СонЛи-ян. Именно так, — соглашаюсь я, — Я подумала, ведь на этот пикет их кто-то собрал? Кто? Пусть расскажут. Ведь за безопасность собраний должен отвечать их организатор.
— Справедливо, госпожа Агдан, — говорит эта соглашательница.
— Было как-то нападение на наше семейное кафе. Надо проверить, не они ли это сделали? А может они знают нападавших? Это ведь одна банда.
— Банда? — хихикает СонЛи.
— Совершают бандитские нападения, значит банда, — подтверждаю я, — И в какой-то момент, мне приходит в голову очень интересная мысль…
Я бросаю длинный взгляд в сторону режиссёра. Он понимает правильно и организует рекламную вставку.
Кто, кроме меня, может лучше выбрать момент интриги, когда зрителю невозможно оторваться от экрана? Никто. Вот режиссёр на меня и смотрит безотрывно. Ведущая тоже кое-что может.
Рекламная вставка.
— И что за мысль, госпожа Агдан? — продолжает линию беседы ведущая.
— Понимаете, СонЛи-ян, они всегда невидимы и неуязвимы, — горько жалуюсь на судьбу.
— Кто, госпожа Агдан?
— Они, — почти шёпотом говорю я, — Они, нетизены и хейтеры. Они анонимны и неуязвимы. Если вы невидимы для врага, ваша победа неизбежна. Он ничего не может вам сделать, вы можете всё.
Мы согласованно делаем паузу. Нравится мне эта девочка, очень тонко чувствует, когда надо молчать, когда говорить.
— Один раз кто-то из них ляпнул, что я беременна. В тот день я устала отбиваться от звонков и вопросов «ЮнМи, ты что, беременна?». Сестра и мама истерики мне по телефону устраивают, президент СанХён строго смотрит. Возможно, первый, кто об этом сказал, ничего плохого не имел в виду. К примеру, просто мог написать, что беременных женщин тоже тошнит. И пошло-поехало!
— Что, было такое? — любопытствует ведущая, — А от чего вас тошнило, госпожа Агдан?
— У меня тогда сотрясение мозга было, а меня из больницы выдернули на пресс-конференцию. Вот мне и стало очень плохо, в машине растрясло. Но мы отвлеклись. Как найти того, кто запустил этот нелепый слух? Как привлечь его к ответственности? А никак! Почти невозможно его найти.
— Да, госпожа Агдан, — вздыхает ведущая, — интернет позволяет хранить анонимность.
— А тут они сами проявились! — торжествую я, — Это же они, те самые пятеро кидались в меня яйцами, это те самые, кто напал на наше кафе. И это они организовали нападение с краской в Токио!
— С чего вы взяли, что это они? — недоумевает СонЛи.
— Как с чего? — удивляюсь её недоумению я, — Они же сами почти сказали, что кидались в меня яйцами!
— Может, это были не они, — сомневается СонЛи.
— Пусть докажут, что не они! — нагло заявляю я, — Пусть докажут, что не знают тех, кто кидался. Пусть докажут, что никаких организаторов пикета они не знают и оказались там в первых рядах случайно.
— Может они были не в первых рядах?
— Пусть докажут! — упрямлюсь я, — А я посмотрю, как они будут изворачиваться.
Мы немного помолчали. Смотрим друг на друга и улыбаемся.
— Понимаете, СонЛи-ян, я впервые их увидела в реальности, — проникновенно говорю я, — Впервые в жизни я увидела своих злейших, ранее невидимых врагов. Ну, хоть кого-то из них. Впервые я знаю их имена, вижу их фото, знаю их адреса. Это они, те самые невидимые и ранее неуязвимые враги, которые мне столько крови испортили. И теперь я не дам им спокойной жизни.
— Вы надеетесь выиграть иск? — опять концентрирует внимание на главном СонЛи.
— По большому счёту мне всё равно. Они сейчас проходят подозреваемыми по нескольким уголовным делам. Их дома обыскивают, изымают на экспертизу компьютеры, вызывают на допросы. Я ничего не докажу? Возможно. Но жизнь я им испорчу капитально. И надолго.
— Злая вы, госпожа Агдан, — улыбается СонЛи.
— К врагам и подлецам да, злая, — соглашаюсь я легко.
— Каким подлецам, о ком вы, госпожа Агдан?
Рекламная вставка.
— Ну, как же, СонЛи-ян? Они пришли сделать мне гадость. Когда в результате плохой организации и собственных суеверий они получили травмы, предъявляют претензии мне! А причем здесь я? — я возмущаюсь, — Я их не собирала, я их к себе не звала, почему я должна нести ответственность за их безопасность.
— Госпожа Агдан, но ведь тодук… э-э-э, кошка ваша? — может быть, впервые мне не очень нравится вопрос ведущей. Но ничего страшного.
— Кошка моя. Но глупые корейские суеверия про кошек не мои, не мной придуманные и не я заставляла этих молодых людей в них верить.
— А почему вы считаете это глупыми суевериями, госпожа Агдан, — ни ехидства, ни остроты в голосе нет. Чисто технический вопрос.
— Потому что суеверия, — пожимаю плечами, — ни в одной другой стране мира так к кошкам не относятся. Есть страны, где их почти боготворят, но нет другой страны, кроме Кореи, где кошек ненавидят и боятся.
— Япония, — понимающе поддакивает СонЛи.
— Япония, Египет, Индия, Таиланд, — оглашаю я весь список, — в остальных странах кошек просто любят. И никакое оно не опасное животное. Можете сами в интернет запрос отправить про самых опасных для человека существ. Много интересного узнаете…
— Что именно, госпожа Агдан?
— Что, например, от собак по всему миру ежегодно гибнет двадцать пять тысяч человек. Но нет ни одного погибшего от кошки. Они слишком маленькие, чтобы представлять для человека реальную угрозу, — просвещаю я ведущую и всю аудиторию.
— Итак. Это суеверие, не подкреплённое никакими реальными фактами, — резюмирую я, — И в них я никак не виновата. Вот я и говорю, что они поступили подло. Пришли сделать мне гадость, в итоге пострадали, и захотели меня же виноватой оставить. Но как уже сказала, во всём этом есть замечательная сторона. Они впервые открылись! Вот тогда я поняла самое главное. Как только они выходят на свет, я получаю возможность ударить по ним в ответ.
— И тут открываются сразу сорок восемь тысяч человек, — понимающе кивает СонЛи.
— Как я могла упустить такой момент? — смеюсь я.