— Мадемуазель… — старший приходит в себя, смотрит в мой паспорт, — …Пак. Я — старший констебль Триаль, полиция Квебека. Вам придётся пройти с нами.
— О-о-о, я что, арестована, офицер? — усиленно хлопаю глазами на старшего.
— Г-х-м-м, старший констебль, — поправляет меня старший констебль Триаль, — Нет, мадемуазель, вы всего лишь задерживаетесь. До выяснения.
Последнюю фразу не очень понимаю, но мне это не мешает. Я вообще не обязана что-то понимать.
— А по какой причине? — опять невинно хлопаю глазками, и поясняю вопрос, — Мне просто самой очень интересно. Что такого страшного я успела натворить в Канаде всего за один неполный час?
— Вы подозреваетесь в терроризме… — не веря самому себе, бурчит констебль. Старший. Его помощник уже не терзает нервно кобуру, откровенно лыбится. Ещё немного и они от меня совсем отстанут. Но нет! Я такого не допущу! Лишить себя такого весёлого приключения? Да ни за что!
— О-о-о! — мой изумлённый взор останавливается на поясе констебля. Старшего. Сбоку интригующе поблёскивают браслеты. Хочу! Протягиваю обе лапки к нему.
— Если я террористка, то вы должны надеть на меня наручники. Давайте, надевайте! — требую я, про напарника тоже не забываю, — И пусть он уже вытащит пистолет из кобуры! Сколько можно её мять? От этого калибр не увеличится.
Старший снова теряется, шаблоны рвутся один за другим. С видимым усилием он собирается.
— Давайте обойдёмся без таких крайностей, — предлагает он, — Вы же не собираетесь сопротивляться?
Опять округляю глаза. Эх, сколько же им работы сегодня досталось, если такие странные идеи вдруг возникают!
— Мне? Слабой хрупкой девушке сопротивляться двум крепким мужчинам? — быстро перевожу взгляд с одного на другого и заканчиваю неожиданно для них, — Да ещё таким красивым.
Старший опять впадает во временный, — я надеюсь, — ступор. Из замешательства его выводит звук со стороны напарника. Тот, отвернувшись, что-то хрюкнул невнятное. Отреагировать он не успевает. Знаете, что такое двоечка в боксе? Вот это она и есть.
— Раз я подозреваюсь в терроризме, то хочу наручники и вооружённый конвой! — требовательно трясу лапками перед старшим констеблем. Напарник всхлипывает.
— Ну, что вам, жалко что ли? — включаю взгляд кота Шрека. Самой интересно, устоят они или нет? Не устояли. Старший снимает наручники и, окончательно сбитый с толку, цепляет их на мои запястья. Наблюдаю с огромным интересом и отчасти с восторгом.
— Прошу вас встать и следовать за нами, — предлагает Триаль. Ничего не имею против. Естественным движением протягиваю руки, левую чуть впереди. Таким же естественным образом полицейский подставляет свою, пожалуй, он и сообразить не успевает, что делает. Только пожив в Корее, я понимаю, насколько галантны европейские мужчины. Рефлексы быстрее разума и сильнее дисциплины.
Идём по направлению к стойке и выходу. У стойки расстроенный всей этой историей мсье Буланже. На лице портье злорадная ухмылка. Чуть притормаживаю.
— А он? — показываю старшему глазами на младшего.
— Что?
— Почему он пистолет не вытащил? — капризным тоном избалованной девочки спрашиваю Триаля. Старший тяжело вздыхает, кивает напарнику. Тот охотно вынимает оружие. Вот, теперь я довольна. Мы идём к выходу.
— Ой! — я опять останавливаюсь, оглядываюсь на Буланже, — Мсье Буланже! Сумку!
Мою дорожную сумку подхватывает напарник. Я ещё успеваю состроить рожицу портье и показать ему язык. Несказанно для меня противное лицо вытягивается в недоумении. Отложу в копилку самых лучших воспоминаний.
— А вам, портье, это дорого обойдётся! — кричу ему уже на выходе, — Очень дорого!
— Угрожаете? — спокойно интересуется младший полицейский уже на улице.
— Парня надо предупредить, что у него будут сложности, — объясняю ему расклад, — Он отправил в полицию мировую звезду. У него и руководства отеля впереди очень весёлая жизнь.
— Вы мировая звезда? — спрашивает Триаль, пока усаживаемся в автомобиль.
— А разве по мне не видно? — распахиваю глаза на такую широту, что мой старший констебль слегка жмурится. И сразу перевожу тему:
— А у вас в участке все полицейские такие импозантные мужчины? — в голос мне не надо добавлять заинтересованности, скорее надо её придерживать.
— Все, — уверенно отвечает Триаль, — кроме женщин-полицейских.
— Шарман! — удовлетворённо отзываюсь я и умолкаю. Долго молчать всё равно не пришлось. Через две-три минуты мы на месте.
Здесь я и вижу вывеску: 7920, Бульвар Сен-Лоран, Монреаль. Заходим. Знакомая по многим фильмам обстановка. Больше похожа на слегка военизированный офис, российский околоток совсем другой, более брутальный.
— Ай! — кто-то сильно и грубо дёргает меня в сторону. Чуть не падаю, но инстинктивно опираюсь на ту же грубую лапу, обхватившую мою левую руку чуть выше локтя. И быстро-быстро перебирать ногами пришлось.
— О-о-о-у-х! — потираю травмированное место, непроизвольно даже слезу вышибло из глаз, осуждающе смотрю на мрачную и злобную морду лица какого-то хмыря. Дюжая фигура в форме всем видом источает угрозу.
— Вы чего?! — я вижу, как все вокруг смотрят и почему-то не вмешиваются. А почему это они не вмешиваются?
— Старший констебль Триаль, — поворачиваюсь к нему, — почему вы не предупредили, что у вас меня будут обижать?
— Клод, прекрати, — Триаль будто проснулся, встал между нами и, мягко положив мне руку на плечо, повёл в угол помещения. Там были сиденья, кажется, несдвигаемые, и дверь в какой-то закуток. Рядом обыкновенный письменный стол.
Не могу вспомнить из доставшегося мне даром опыта ничего полностью аналогичного. Но нечто похожее было. Добрый и злой следователи, психическое подавление задержанного с целью без проблем снять чистосердечные показания. Это местное пугало для задержанных и арестованных. И вряд ли ему позволено открыто заниматься рукоприкладством. Хотя рисковать я не собираюсь, мне следует его как-то нейтрализовать.
Мою дорожную сумку ставят на стол, рядом лежит лёгкая сумочка «Луи Виттон». Один из полицейских открывает и осматривает большую. Слёзы у меня мгновенно высыхают. Одариваю непрошеного инспектора моих личных вещей самой своей очаровательной улыбкой.
— Мсье хочет полюбоваться на мои трусики? О-о-о-у, мсье знает толк в извращениях, — в моей улыбке можно найти что угодно, кроме осуждения. Но почему-то полисмен краснеет и отходит. Шапочный досмотр всё-таки провёл, открыл и аккуратно поворошил вещи.
Кто-то негромко хихикнул рядом. Оборачиваюсь, рядом две девицы средних лет. Мари и Полина. Насколько понимаю, они будут проводить обыск и опись изъятого имущества в том самом закутке.
Полтора часа мы занимались этой тягомотиной. За это время в участок привезли и сразу упрятали в обезьянник пожилую шумливую индеанку. Я из вредности постаралась продлить процедуру, которая и без того нудная. Одни деньги, почти десять тысяч долларов, пришлось пересчитывать минут десять.
— А почему нет списка визиток? — прочитав опись, спрашиваю я, — Сделайте отдельным приложением, там есть очень важные контакты.
Кстати, это правда. Там есть контакты с французским, корейским, японским телевидением. С несколькими важными лицами из «Sony Music», да много всего.
Минут десять занимались сканированием и оформлением визиток. Описывали все предметы моего туалета, вплоть до отдельных колготок и лифчиков.
— А у вас тут кормят? — спохватываюсь я.
— Время ужина давно прошло, — просвещает меня Мари, — Можете сделать заказ на свои средства.
Оформили заказ в ближайшем кафе, и пришлось перепечатывать опись. Количество денег уменьшилось на сотню долларов. Сдачу мне милостиво разрешили оставить у себя. Но пока курьер с моей пиццей не прибыл, в дверях замаячил мрачный Клод. Я «испуганно» пригибаюсь к столу, шепчу Полине, она ближе:
— Ой, опять он. А почему он такой злой?
— Перестаньте, мадемуазель Пак, — строго улыбается Полина, — Он всего лишь немного дёрнул вас за руку.
— «Всего лишь немного»? — горестно вопрошаю я и скидываю водолазку с длинными рукавами, оставшись в футболке. Полицейские девицы, — да я и сама ещё не видела, — имеют удовольствие полюбоваться на обширную лиловую с переливами в глубокую синеву живописную гематому.
Насладившись их потрясением, с предельно жалостливым выражением лица напяливаю водолазку обратно. Они же не знают, да никто не знает, о степени чувствительности моей кожи. Как и о высокой скорости восстановления. Через два-три дня от синяка даже следов не останется.
— И кто это сделал? — в дверях возникает новый персонаж. Злобный Клод куда-то испаряется. Мои девицы флегматично пожимают плечами. Расшифровываю однозначно: сами знаете, чего спрашивать. Дальше происходит интересное. До определённого момента.
— Клод, а ну иди сюда! — зычно командует офицер. И далее следует разнос проштрафившегося подчинённого. А интересно это мне только до момента, когда я понимаю, что этот цирк устроен лично для меня. Весело у них тут.
Между прочим, пока суть да дело, время перевалило за десять часов вечера. А мы только подобрались к кульминации моих приключений, допросу меня любимой. Здесь же, кстати, в закутке, где опись изъятого имущества составляли.
— Лейтенант Камбер, — представляется строгий начальник, только что устроивший выволочку грозному Клоду.
— Пак ЮнМи, сценический псевдоним Агдан, можете звать мадемуазель Пак или Агдан.
— Объясните, мадемуазель Пак, — лейтенант решает использовать официальное имя, — зачем вы подделали паспорт?
— А вы правильно сформулировали вопрос, мсье Камбер? — осторожно заглядываю ему в глаза, — Покажите мне на моём паспорте хоть один признак подделки.
Попытка лейтенанта с наскока повесить на меня статью проваливается, но он не огорчается. Я так понимаю, тоже действует на рефлексах. Попался человек в руки — вешай на него всё, что можно, авось что-то зацепится. И дальше можно работать.
— Вот, — он показывает обложку, — вы затонировали в двух местах, напротив глаз на фото.