Премьер-министр Канады Питер Брендон выступил с заявлением по поводу происшествия с Агдан в Монреале. Вы увидите его в вечернем выпуске новостей».
Камера обводит растёрзанный фасад канадского посольства. В двух местах видны следы пожара.
«Беспорядки у канадского посольства пресечены. Полиция продолжает вести охрану посольства и усиленное патрулирование близлежащих улиц».
— Поразительная девушка, — бормочет МуРан, — Надеюсь, война из-за неё не начнётся?
ИнХе хмурится, наливает себе и свекрови чай.
— Как можно брать такую… — ИнХе затрудняется с эпитетом, — как такую брать в семью? Она же всех нас опозорит.
— Или прославит, — добавляет МуРан, — Ты одного не понимаешь, невестка. От нас уже ничего не зависит. Мы не можем помешать Агдан выйти замуж за ЧжуВона. Заставить выйти замуж, если она передумает, тоже не сможем.
МуРан взялась за чашку с чаем. ИнХе хмуро выслушивает, по её лицу видно, что она в корне не согласна.
— Мы можем только навредить сами себе, если попробуем ей помешать, — МуРан поворачивается к невестке, её голос строжает, — Вечером будет выступать премьер-министр Канады. Как ты думаешь, что он скажет? Я тебе расскажу: он от имени всей своей огромной и сильной страны будет извиняться перед нашей Агдан.
— Нашей? — тупо переспрашивает ИнХе.
— Она же кореянка, — поясняет МуРан.
20 марта, время 9 часов утра.
Репетируем с ИнЧжон танец «Hands performance» в тренажёрном зале. На нас с сиденья одного из тренажёров жмурится Мульча. Наконец-то я, если не дома, то хотя бы среди своих! Одного канадского глотка мне хватило, чтобы затосковать о Париже.
Удачно я сделала ноги из Монреаля. Новости о моих приключениях, невзирая на нынешнюю скорость их распространения, обогнать меня не смогли. Как СМИ ни стараются, но мгновенно они даже экстренные выпуски сделать не могут. Есть время реакции публики, уходит время на сообщения по ссылке, добавьте заметную разницу по времени. Так что прилетела я спокойно, никто кроме выделенного мне сопровождения меня в аэропорту не отлавливал.
Вчера по причине моего появления и нахлынувшей следом сенсационной волны рабочее время пришлось сократить. Слава святым апельсинам, всё позади. Гвалт девчонок утопивших меня расспросами, недовольство СанХёна «Опять ты, ЮнМи, в историю попала!», бешенство в глазах ГаБи, как только она поняла, что её принцессу кто-то обидел… всё позади. Я не спрашивала, но, скорее всего, это она инициировала нападение на канадское посольство. Хорошо, что у неё ядерного чемоданчика нет, а то исчезла бы Канада с лица Земли.
— Иня, давай теперь зазеркалим с этого места. Зря что ли мы вдвоём танцуем?
ИнЧжон внимательно смотрит, я медленно показываю, что ей надо делать.
Мы готовим обещанный мной ИнЧжон танец. На концертах его показывать нет смысла, это зрелище либо для малой аудитории в шаговой доступности, либо для видеоролика. Сложные вычурные движения руками насыщены секретами. Повторить с лёта обычный человек не сможет, да и подавляющее большинство тренированных встанет в тупик. Можете одновременно водить ладонью по кругу на голове и животе? Все смогут. Одновременно похлопывать по животу и макушке? Тоже все смогут. А теперь попробуйте одной рукой водить по макушке, а другой хлопать по животу. Никто сразу не сможет. Надо довольно долго тренировать такое сочетание движений. Я подробно изучала этот вопрос. Если коротко, то есть движения, которые легко сопрягаются, а есть не поддающиеся одновременному исполнению. Так вот я целую кучу трудно сопрягаемых элементов воткнула в танец.
— В принципе можно нас выпускать, — после просмотра видео говорю я. Наверное, можно что-то добавить или отшлифовать, но моя фантазия иссякла, и дальнейшая ювелирная огранка зрелищности не добавит.
— Вообще не понимаю, что ещё можно сделать, — высказывается ИнЧжон, — Хотя я и раньше не понимала, когда танец был в два раза короче.
Это да. Двухминутное шоу мы довели до почти пяти минут. После тренировки аж руки отваливаются.
— Иня, попроси кого-нибудь из девчонок, чтобы тебе руки помассировали, и полежи хотя бы полчаса.
— А тебе?
— У меня ГаБи есть…
ГаБи и Мульча. На обеде, надеюсь, хватит сил ложку до рта донести, а после обеда они мной займутся. Обе. ГаБи плечи и руки промнёт, пока Мульча что-нибудь в ухо намурлычет.
Тот же день, 20 марта, время — 16 часов.
Великолепное место! Меня всё время терзает подозрение, что мы в музее. Роскошно всё, каждый миллиметр паркета или стен, изобилующих вычурными украшениями. Местные мсье знают толк в роскоши с отчётливым гедонистическим привкусом. Целый час мы просто ходили, открыв рты, не обращая внимания на снисходительно одобрительные усмешки персонала. Не зря они с нас миллион евро за один концерт снимают. Хорошо ещё наши репетиции входят в общий пакет.
Наши администраторы тоже дар речи потеряли. Им бы это не помешало загнать нас на сцену работать, а самим походить полюбоваться красотами. Зато я помешала.
— Один час, саджанним, — хладнокровно обрезаю ретивость СанХёна, — считайте это частью культурной программы. Иначе девочки работать не смогут, рот откроют, а закрыть забудут.
Кто-то из девочек хихикнул, СанХён и ЮСон зыркнули в ту сторону грозно, но спорить не стали. Как водится, последнее слово постарались оставить за собой.
— Только час, — СанХён демонстративно глядит на часы.
И вот этот час истёк. Мало, я могла бы тут на полсуток засесть в режиме медитации, но никто не позволит. Приступаем к репетиции. Кроме ещё не звучавшей песни «Ceux Qui N'ont Rien», есть другие сюрпризы организационного плана.
— АйЮ, у тебя всё тре бьен, — выношу ей высокую оценку после «Je suis malade». Отлично у неё получаются такие песни. По-моему, они идеально подходят именно кореянкам. Себя я в плане музыки к кореянкам не отношу.
Выхожу на сцену, моя очередь. Выходит и Шарль Россель, саксофонист. Пришлось привлекать из местных, золотить ручку и всё такое. Своих у нас нет, я видела, как задумчиво тёр переносицу СанХён. Я и сама глаз положила на этот инструмент, есть в нём неподражаемое очарование. Надо бы взять несколько уроков и посмотреть, что из этого получится.
Ладно, поехали! Шарль начинает свою партию, в положенный момент вступаю я. Когда заканчиваю, от дальнего конца зала и бокового балкона несутся аплодисменты. Местный персонал халяву ловит. Им и за концерт платить не надо, так послушают, пусть не в полном комфорте и на репетиции поприсутствуют.
— Двигаешься ты не слишком убедительно, — замечает СанХён.
— Так задумано. Я на репетиции только намечаю, что буду делать, а в полный размах выдам на выступлении. Силы берегу.
— Хорошо. Тогда покажи без вокала, что ты выдашь в полный размах, — просит он.
Мы заряжаем минусовку вполгромкости, и я выдаю в полную силу, неявно используя свою гибкость, что заметно выше нормальной. Слегка ошеломлённый СанХён отстаёт от меня, а с балкона опять аплодисменты.
Иду отдыхать, а на сцену выгоняют нашу Лолиту, в просторечии Борамку. Подсаживаюсь к мсье Дювону, у меня к нему разговор. Сурьёзный.
— Вы великолепны, мадемуазель Агдан, — Дювон галантно целует мне руку, — С ужасом жду момента, когда вы покинете нас и боюсь впасть в депрессию.
— О, Пьер! — не улыбнуться на такие изысканные комплименты невозможно, — Мои песни никуда не денутся. Вы их будете слушать, пока не надоест.
— Не могу такого даже вообразить, что ваши песни могут наскучить, — решительно возражает Дювон.
— Пьер, ну хватит! У меня к вам важное дело, — изо всех сил пытаюсь не улыбаться поощряюще.
— Вы меня прямо вдохновляете, — воодушевляется Дювон, — Приказывайте, моя королева!
— Надо связаться с высшим менеджментом сети отелей «Хилтон». Если они не выйдут со мной на контакт, на ближайшей пресс-конференции или в интервью я смешаю их с грязью.
Пьер сразу сделался серьёзным.
— В Монреале вас полиция забрала из отеля «Хилтон»?
— Да. Портье какой-то неприятный молодой человек. Увидел в паспорте синие глаза, а я была в цветных линзах под карие глаза. Решил, что паспорт фальшивый и, не дав сказать ни слова, вызвал полицию. Именно с него всё началось.
Пьер, слушая меня, что-то обдумывал.
— Вы на них обиделись? Я про администрацию отеля.
— Думаете, мелочь? — меня слегка накрывают те неприятные эмоции, что я испытала там у стойки отеля «Хилтон», — Понимаете, мы, азиаты для вас европейцев все на одно лицо. Я всё понимаю, но должен же быть какой-то предел! Что-то такое я в глазах его прочитала, какое-то презрение. Ты — азиатка и должна сидеть на попе ровно со своими карими глазами, других вам не положено. И не смутило его нисколько, когда я линзы сняла.
— В суд вы подать не можете, — начинает размышлять Дювон, — оснований нет…
— А кто мне запретит никогда больше не селиться в «Хилтон» и открыто сказать об этом? — спрашиваю я.
— Никто, — улыбается Пьер, — Никто, моя королева.
Он отходит подальше, почти к выходу и достаёт телефон. Так, что там у нас с Борамкой…
21 марта, время — 18:50 часов.
Десять минут до начала концерта. По залам ещё ходят расфранчённые дамы и элегантные мужчины, большей частью среднего и старшего возраста. Но большая часть уже рассаживается в главном зале. Цены на билеты мы установили кусачие, в среднем три с половиной тысячи евро. Финальную серию концертов мы даём в элитном варианте. Для местного бомонда, высшие чиновники, старая аристократия, люди из большого бизнеса. Им мы приготовили Шоу с большой буквы.
На входе всем дают три шарика, дальше все идут мимо ряда непрозрачных контейнеров. На каждом название песни с кратким пояснением, кто исполняет и на каком языке. При наполнении контейнера он уносится, список желательного репертуара пополняется очередным названием. «Je suis malade» и «Derniere Danse» вошли в список первыми, и никто не смог определить фаворита.