— Меня разоблачили. Из снисхождения к моей молодости — а на самом деле, как я подозреваю, из-за того, что моя мать приходилась кузиной императрице, — мое преступление замяли. Меня послали в Мерилон, в надежде, что я вскоре забуду о своем интересе к Темным искусствам.
— Да, это соответствует истине, каталист, — сказал Блалох. Его руки — все такие же недвижные — по-прежнему лежали на столе. — Продолжайте.
Сарьон побледнел. Сердце его сжалось. Так значит, он не зря подозревал, что Блалоху уже что-то известно о нем. Несомненно, этот человек сохранил какие-то связи с Исполняющими, а разузнать подобные сведения наверняка особого труда не составляло. А тут еще и Симкин! Кто знает, что за игру он ведет?
— Но я... я осознал, что ничего не могу с собой поделать. Я... Темные искусства притягивали меня. При дворе я сделался обузой для своего ордена. Проще всего было бы перевестись обратно в Купель. Я надеялся продолжить там свои изыскания — втайне, конечно. Однако из этого ничего не вышло. Моя мать недавно умерла. Я не обзавелся при дворе никакими прочными узами и не завел нужных связей. Потому начальство сочло, что я представляю собою угрозу, и меня отослали в ту деревню, в Уолрен.
— Жизнь полевого каталиста жалка — но безопасна, — заметил Блалох. — Она явно лучше жизни во Внешних землях.
Он медленно, неспешно выпрямил указательные пальцы. Это было первое его заметное движение за все время беседы. И Симкин, и Сарьон, словно зачарованные, уставились на эти пальцы; а те сомкнулись, образовав живой кинжал из плоти и костей, и острие этого кинжала устремилось на каталиста.
— Так почему вы ушли из деревни?
— Я услыхал про эту общину, — недрогнувшим голосом ответил Сарьон. — В деревне я загнивал. Мой разум начал превращаться в кашу. Я пришел сюда учиться... познать Темные искусства.
Блалох не шевельнулся и не произнес ни слова. Его сложенные пальцы по-прежнему были устремлены на каталиста, и даже кинжал, приставленный к горлу, не причинил бы Сарьону большей боли или страха, чем вид этих рук, лежащих на столе.
— Отлично, — сказал вдруг Блалох. При звуке его голоса почти что загипнотизированный каталист испуганно вздрогнул. — Вы будете учиться. Только сперва вам придется научиться не падать в обморок при виде кузни.
Кровь прилила к лицу Сарьона. Он наклонил голову, пытаясь укрыться от взгляда блеклых глаз; Сарьон искренне надеялся, что это смущение припишут замешательству, а не чувству вины. Его беспокоил вовсе не вид самой кузни. Точнее говоря, вид кузни его беспокоил куда меньше, чем вид Джорама.
— Вам выделят жилище и долю в пище. Но от вас будут ожидать, что вы, как и все прочие, как-то это отработаете...
— Я буду только счастлив помочь жителям этого селения, — уверил его Сарьон. — Целительница уже сказала мне, что здесь очень велика детская смертность. Я надеюсь...
— Через неделю, — продолжал Блалох, полностью проигнорировав слова каталиста, — нам нужно будет заняться заготовкой запасов на зиму. Работа в кузне и в шахте отнимает столько сил, что мы, как вы можете догадаться, не в состоянии заниматься еще и выращиванием пищи. Поэтому всем необходимым нас снабжают поселения полевых магов.
— Я готов с вами отправиться, если вы так хотите, — сказал несколько сбитый с толку Сарьон, — но мне кажется, я был бы более полезен здесь...
— Нет, отец. Вы будете более полезны мне, — бесстрастно произнес Блалох. — Видите ли, эти селения не знают, что они будут помогать нам перезимовать. В прошлом нам приходилось прибегать к налетам, похищать провизию по ночам. Унизительное занятие. И малопродуктивное. Но... — он пожал плечами и сел, облокотившись и опершись подбородком на руку, — тогда у нас не было магии. Теперь же у нас есть вы. У нас есть Жизнь. И, что еще более важно, у нас есть Смерть. Эту зиму мы проведем неплохо. Не так ли, Симкин?
Если неожиданный вопрос имел целью напугать или смутить молодого человека, то он своей цели не достиг. Симкин, похоже, с головой ушел теперь в отвязывание шелкового платочка от плюмажа — он обнаружил, что слишком туго затянул узел. Он раздраженно подергал платок и, ничего не добившись, запустил платок вместе с шляпой куда-то в небеса.
— На самом деле, Блалох, меня совершенно не волнует, как вы проведете эту зиму, — изрек он со скучающим видом, — поскольку я большую ее часть проведу при дворе. Конечно, пограбить деревенщину — это забавно, но...
— Я... я не могу помочь вам в этом! — запинаясь, выпалил Сарьон. — Грабить!.. Этим людям и так едва-едва хватает на прожитье...
— Каталист, наказание за побег — Превращение. Вы когда-нибудь видели, как это делается? Я видел.
Чародей шевельнул пальцами и снова медленно устремил их на Сарьона.
— Я прекрасно понимаю ход ваших мыслей, ученый. Да, как вы и подозреваете, у меня сохранились связи в моем ордене. Сообщить им, где вас искать, будет проще простого. Я даже получу денежное вознаграждение. Конечно, не так много, как я мог бы заработать с вашей помощью, но достаточно, чтобы я всерьез подумал о подобном обмене. Настоятельно вам рекомендую в оставшиеся дни поучиться ездить верхом.
Он расплел пальцы и ухватил каталиста за руку.
— Очень жаль, что вы один, — заметил Блалох, впившись в Сарьона взглядом. — Будь у нас побольше каталистов, я смог бы видоизменить несколько человек, дать им крылья, чтобы они атаковали с воздуха. Я некоторое время изучал искусство Дкарн-дуук.
Он до боли стиснул руку Сарьона.
— Предполагалось, что я могу стать Мастером войны, но меня сочли... неустойчивым. Хотя кто знает — если в Северном королевстве все пойдет как надо... Возможно, я еще и стану Мастером войны. А теперь, каталист, прежде чем уйти, даруйте мне Жизнь.
Сарьон в ужасе глядел на чародея. Он был настолько потрясен, что даже не сразу вспомнил слова ритуальной молитвы.
Пальцы Блалоха сжались еще крепче. Хватка у него была железной.
— Даруйте мне Жизнь, — негромко повторил он.
Склонив голову, Сарьон подчинился. Он открыл самое свое существо магии, втянул ее в себя и пустил часть перетекать к колдуну.
— Еще, — приказал Блалох.
— Я не могу... я слаб...
И без того железные пальцы, усилившись от прилива магии, впились в руку каталиста. Руку Сарьона пронзила боль. Задохнувшись, он пропустил поток магии через себя, наполняя колдуна Жизнью. А потом, истощенный, рухнул обратно на стул.
Блалох все с тем же бесстрастным видом отпустил его.
— Можете идти.
Хотя он ничего больше не добавил и не сделал ни единого жеста, дверь распахнулась и на пороге возник один из подручных. Сарьон, пошатываясь, поднялся и двинулся к двери; ноги у него подгибались. Симкин зевнул и тоже встал — но тут же снова опустился на место, повинуясь едва заметному движению век колдуна.
— Если не сможете сами найти обратную дорогу, о Лысый, — томно бросил молодой человек вслед Сарьону, — подождите меня. Я скоро.
Сарьон его не услышал. Кровь так сильно стучала у него в ушах, что он не слышал ничего вокруг и едва удерживал равновесие. Он и шел-то еле-еле, а на большее его и вовсе сейчас не хватало.
Взглянув в окно, в сгущающиеся сумерки, Симкин заметил, как каталист споткнулся и едва не упал, а затем обессилено прислонился к дереву.
— Мне, пожалуй, и вправду стоит пойти помочь бедолаге, — сказал Симкин. — В конце концов, вы повели себя с ним довольно грубо.
— Он лжет.
— Черт возьми! Дорогой мой Блалох, если верить вам, Дуук-тсарит, на всей этой планете нет ни одного человека старше шести недель от роду, который произнес бы хоть слово правды!
— Вы знаете, зачем он явился сюда на самом деле.
— Я же вам уже сказал, о безжалостный господин. Его прислал епископ Ванье.
Колдун внимательно взглянул на молодого человека. Симкин побледнел.
— Это правда. Он пришел за Джорамом, — пробормотал он.
Блалох приподнял бровь и переспросил:
— За Джорамом?
Симкин пожал плечами:
— Ну, тот парень из деревни, которого притащили сюда полумертвым. Такой темноволосый... Который убил надсмотрщика. Он еще работает в кузне...
— Я знаю его, — с легким оттенком раздражения произнес Блалох. Он продолжал внимательно смотреть на молодого человека — а тот глазел в окно на Сарьона.
— Посмотрите на меня, Симкин, — негромко произнес чародей.
— Ну, если вы так настаиваете — хотя я не нахожу в вас совершенно ничего интересного, — отозвался Симкин, пытаясь подавить зевок. Он откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и любезно взглянул на Блалоха. — Э-э... вы никак используете лимонную краску для волос? Если да, то имейте в виду, что у корней они уже потемнели...
Внезапно Симкин напрягся, и голос его, до того игривый, сделался хриплым.
— Прекратите, Блалох. Я понимаю... что вы пытаетесь сделать...
Но постепенно слова его звучали все более вяло, как будто его одолевала дремота:
— Смной уж ткое делали...
Встряхнув головой, Симкин попытался вырваться, но блеклые голубые глаза Исполняющего впились в него немигающим взором и удержали на месте. Ресницы молодого человека дрогнули. Симкин моргнул, распахнул глаза, снова моргнул, снова открыл их — и смежил веки.
Бормоча слова магии, древние слова силы и чар, Блалох медленно и бесшумно поднялся на ноги, обошел вокруг стола и остановился перед Симкином. Повторяя эти слова снова и снова и перемежая их успокаивающим рефреном, колдун возложил руки на аккуратно причесанные, блестящие волосы Симкина. Блалох закрыл глаза, откинул голову и сосредоточил все свои силы на молодом человеке.
— Позволь мне заглянуть в твой разум. Правду, Симкин. Скажи мне правду. Расскажи все, что тебе известно...
Симкин что-то зашептал.
Блалох улыбнулся и наклонился, чтобы лучше слышать.
— Я называю его... «Виноградной розой»... Помни про шипы... Впрочем, не думаю... что они отравлены...
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ЭКСПЕРИМЕНТ
Ночь вплыла в селение, словно темные