Ай-Оу уронил корабль на платформу, ничуть не беспокоясь о целостности корпуса или внутренних конструкций города.
Диюдарх выбрался наружу. Он был рад оказаться на просторе после долгой дороги взаперти. Пробежаться, закрыв ненужные больше глаза, по теплому металлу: нога-нога-рука, нога-нога-рука…
Город встретил его тишиной и запустением. Лишь отрывисто щелкал, остывая, корпус «курьера», и с вкрадчивым шипением вырывались сквозь решетчатый пол белые клубы газового охладителя. Ай-Оу сразу вспомнил покинутые города прайда Тэг на Тифэнии. Сидящий внутри него диюдарх удивился: неужели во владениях людей теперь не найдешь ни души?
Голографическая надпись над внутренним шлюзом посадочной палубы гласила: «Рады приветствовать в Голгофе!»
3
– Вы знаете, кто я?! Вы можете себе представить, кого похитили?! Я – Айвен Шелли!
И тотчас же прикусил язык, получив крепкую затрещину. Поднял полные удивления и обиды глаза, чувствуя, как левая скула медленно наливается болью. Очень обидной болью, даже не болью, а, скорее, унизительной пульсацией. Константин ухмыльнулся и отступил, потирая хрустящие пальцы.
…Ему помогли выбраться из скафандра. Его, не говоря ни слова, не объясняя причин и следствий, повалили на пыльную палубу и избили. Затем, одуревшего от нереальности происходящего, задыхающегося от негодования, заперли в пустой бытовке. Неизвестно, сколько времени он провел без воды и еды, сначала блуждая по периметру темницы, а позднее – скрючившись в полузабытьи. В конце концов, его, обессиленного и жалкого, выволокли наружу, предварительно связав руки обрезком жесткого кабеля. Привели в медицинский блок и усадили на табурет. Явно не для того, чтобы лечить ушибы, хотя инструменты, включая полный хирургический набор, лежали наготове.
– Я – Айвен Шелли! – прошелестели распухшие губы. – Вы можете себе представить, какая суматоха начнется, когда выяснится, что из Партии исчез фаворит?.. – Шелли бросил косой взгляд на Константина и поправился: – …два фаворита?
– Ри-и-ри-ри-ри! – погрозили ему пальцем.
Человека, сидящего на клеенчатой кушетке напротив, Шелли видел впервые. Немолодой, низкорослый, костлявый, с усталыми глазами и непропорционально большой головой (мутант, что ли?), он флегматично наблюдал за попытками Шелли сохранить лицо. Константин, бракованный бесфамильный, выглядел напротив – довольным, даже до бахвальства гордым собой. Бесфамильный и безымянный, – неужели для них не было большей утехи, нежели подвергать мучениям молодого благородного?
– Забудь! Никто тебя не ищет! – пробрюзжал большеголовый. Говорил он с акцентом, в котором присутствовало что-то от плутонианского говора и от диалекта обитателей лун Сэтана. – Арбитрам доложили, что в Горгоне взорвался воздушно-метановый карман. Да-да-а-а… – он зевнул, широко открыв беззубый рот. – …случаи не редки в ста-а-а-а-рых купольных городах… на Титане. Посуди сам, о благородный, – большеголовый смахнул рукавом мешковатого комбинезона выступившие слезы, – свод Горгоны дал течь, дегазаторы облажались. Метан собрался в подземной полости, смешался с кислородом и затем вспыхнул от одной искры. Когда бригада спасателей отрапортует: мол, под завалом у входа на подуровень ничьих благородных остатков не обнаружено, мы будем уже далеко. Далеко-далеко – вне досягаемости патрульных сил Сопряжения, – он пытливо заглянул в округлившиеся глаза Шелли и добил: – У самого Солнца!
– Зачем, достойные? – простонал Шелли. – Зачем я вам понадобился?
– Нам нужен не только ты! – резко ответил безымянный. – Мы разыскиваем Ай-Оу Тэга, Брута Бейтмани и Климентину из бесфамильных. Всю вашу, ри-ри-ри, бражку.
– Меня… меня предупреждали, – стараясь справиться с дрожью в голосе, поддержал разговор Шелли. – Вы – выродки. Ха! Вы – дети безымянных прайдов с той стороны Солнца.
Большеголовый поглядел на Константина. Бесфамильный сделал шаг вперед и коротко замахнулся. Шелли зажмурился, отдернул голову, прижал подбородок к плечу. Не открывая глаз, спросил:
– Позволено ли мне узнать имя человека, оказавшего гостеприимство?
– Ха! – Большеголовый почесал под мышкой. – Ха-ха! Безымянным имена не полагаются – мог бы догадаться. Понимаю! Скорее всего, ты испытываешь неловкость: ты оказался на территории, где правила этикета не в чести. Но, поверь, через несколько минут эта проблема будет волновать тебя меньше всего.
Константин, вместо того, чтобы ударить, положил ладонь на щеку Шелли. Двумя пальцами разлепил молодому человеку левое веко. Ладонь бесфамильного была твердокаменной, а пальцы – сухими и горячими. Шелли дернул головой, отстраняясь.
– Чуть позже я заберу эти глаза себе! – зловеще пообещал Константин.
– Дашь маху! – парировал Шелли, чувствуя, что страх постепенно перерастает в отчаяние загнанной в угол крысы. – У бесфамильных иная биофизика. Мои глаза приживутся еще хуже, чем твои дешевые имплантаты.
– Не собираюсь я инсталлировать твою мертвечину! – пожал крутыми плечами Константин. – Просто суну эти глаза в банку со спиртовым раствором. Они станут достойным пополнением моей анатомической коллекции.
Константин, наконец, отпустил Шелли. Отряхнул мозолистые ладони и отошел к дальней стене. Шелли с мольбой поглядел на большеголового.
– Ну чего ты хочешь? Я не верю, что положение мое так безнадежно, как ты описываешь, безымянный. Брут и… Ай-Оу… да и Климентина – не последние люди в Сопряжении. Вряд ли они окажутся тебе по зубам. А я… Сколько времени я буду у тебя в руках – большой вопрос. У прайда Шелли – быстрые корабли.
Большеголовый закашлялся. Сморкнулся в угол из левой ноздри, затем – из правой. Константин в это время вооружился никелированным инжектором.
– Напротив… погоди, Константин, я хочу побеседовать с нашим гостем еще немного! Напротив: найти Брута и Климентину оказалось просто – проще, чем нюхнуть «колючки». Еще легче – лишить свободы передвижения. Мои братья сообщили, что оба объекта в настоящий момент транспортируются в условленное место. Все идет согласно нашему плану, благородный. Так что… – Он развел руками: маленькими, сухенькими лапками с корявыми пальцами (точно – мутант!). – Уметь надеяться – это великий талант, но в твоем случае – напрасная трата сил.
Братья… согласно плану… нюхнуть «колючки»… Нет, он угодил в лапы не кучке безымянных бандитов, не признающих законов Сопряжения. Он перешел дорогу весомой организации, вроде плутонианских борцов за свободу. Таких не купить, не испугать, не уговорить, не разжалобить…
– А Ай-Оу? – с вызовом спросил Шелли. По его спине струились, щекоча, ручейки едкого пота. – А как же Ай-Оу? Расстроил он ваши поганые планы, не так ли, мутант?
– Чудак Ай-Оу… – Лысый помассировал подбородок. «Мутанта» он пропустил мимо ушей. – Ай-Оу успел улизнуть с Тифэнии. Он задал нам задачу, решить которую без вашей помощи решительно невозможно, и из-за которой ты, собственно, сидишь здесь. – На усталые глаза навернулась мутная влага. – Если я спрошу прямо: где Ай-Оу? Что ответишь ты, о благородный?
– Я отвечу… Отвечу, что… Насколько мне известно, Ай-Оу полетел к Солнцу, – запинаясь, пробормотал Шелли. – Слово благородного! Я говорю правду.
– Да-да… – затряс седыми волосами большеголовый. – Ри-ри-ри-ри-ри… да-да-да. Слово благородного… Иного я не ожидал.
Шелли кивнул. Неожиданное доверие со стороны безымянного настораживало. Большеголовый вновь шумно высморкался (никак нездоровилось!) и продолжил голосом несчастного человека:
– Да-да-да… Беда в том, что ты говоришь правду, о благородный. Я знаю – ты астроник. И, как астроник, понимаешь: трудно представить задачу сложнее, чем поиск единственного корабля в околосолнечном пространстве.
С этим было трудно спорить, и Шелли кивнул еще раз.
– Но есть предположение, что твоя связь с Ай-Оу по-прежнему сильна, и что он сам придет на помощь другу… – пояснил безымянный, с интересом наблюдая, как Шелли пытается сохранить невозмутимое выражение лица. – К тебе или к иерарху Бейтмани и Климентине бесфамильной.
– Уметь надеяться – великий талант… Вопрос: как он узнает, где я? Или где Брут и Климентина?
– Ответ: видишь инжектор в руках у Константина? Он заряжен сильнодействующим нейронным активатором…
– Что такое – нейронный активатор?
– Ох-ох! Это что-то вроде обезболивающего, только действует диаметрально противоположным образом.
– Ага! Вы собираетесь причинить мне боль? – Шелли фальшиво заулыбался, на самом деле ему едва-едва удалось подавить рвотный позыв.
– Чудовищную боль, – согласился с сожалением большеголовый. Он вздохнул и развел руками. – Я же сказал: мы предполагаем наличие прочной связи между тобой и Ай-Оу. Предположение, признаюсь, не выдерживает никакой критики, особенно – при близком рассмотрении… и тебе – ха-ха! – может даже показаться, будто я проявляю немотивированную жестокость, подвергая столь суровым страданиям благородного молодого человека. Но нам так необходим этот чудак Ай-Оу, будь он проклят! Необходим – веришь? Как солнечный свет необходим всему живому…
Шелли подпрыгнул на табурете. Его охватил столь сильный гнев, что большеголовый отшатнулся – решил, наверное, будто пленник разорвет руками путы, а затем свернет своим мучителям шеи.
– Как ты смеешь разглагольствовать о жизни и солнечном свете?! Ты – сеющий зло и хаос!.. – заскрежетал зубами Шелли.
– Сидеть! – Константин вырос перед пленником: огромный, безобразный и сердитый. Шелли мгновенно втянул голову в плечи и съежился, ожидая удар. Он до мельчайших подробностей помнил свою Партию. Ему ли было не понять, что Константин смертельно опасен и вне цирка Горгоны?
– Вы, благородные животные, мните будто Сопряжение – это венец человеческой мысли, да?! – Константин схватил Шелли за воротник и встряхнул, как крольчонка. – Что иное – это тьма, зло и ересь, да?! Вам кажется – Солнце освещает только парад планет? Что по другую сторону – холод и тьма, и строят козни те, кого ты с презрением зовешь «безымянными»? Да, мы – безымянные! Значит, не признающие Сопряжения, дохлой прайдовой системы и ваш Пермидион. Да, изгои! Но только благодаря нам…