Итак, произошло худшее, что возможно было предположить. Вернее, на такое не хватило бы и самой изощренной фантазии. Тот самый злой гений — Нечистый, как его условно прозвали в «Sunrise», а вслед за ними и почти все население Земли (или наоборот — теперь это не имело ровно никакого значения); Объединитель; человек, создавший Теон и уничтоженный Пером Дистином Иеро, возродился вновь и в теле бывшего главы Серебряного Круга сидел сейчас на полу вонючей камеры С'бэрда…
Несчастный отец! Он, кажется, сказал: «Я ему чем-то не подошел». Однако беда была в том, что на самом деле он как раз-то и подошел. Еще как подошел; правда, совсем для другого: Нечистый превратил его в мину замедленного действия, в донора для вскармливания нового, запасного Нечистого. Тридцать лет назад он, подобно осам-наездникам, откладывающим яйца в тела жирных гусениц, оставил в сознании бывшего разведчика «Sunrise» «личинку-мысль».
Расчет был верен: Карлос не из тех, кто даст себя в обиду, а значит, защитит и скрывающегося в его сознании зародыша Нечистого — это во-первых. Затем, Карлос — хайлендер: завладевшему его телом гарантирована долгая жизнь, достаточная, чтобы подумать над тем, как продлить ее до бесконечности. Личность же самого Карлоса можно легко отбросить — к моменту полного превращения «личинки» в «бабочку» она будет практически уничтожена. Его память, опыт? Почему бы нет: они, конечно, же пригодятся «обновленному Нечистому».
Все это, конечно, было сделано в качестве подстраховки: своеобразный запасной вариант, возможность в случае провала начать все сначала. Ну, а если не понадобится — всегда можно избавиться от нежелательного конкурента: «донор» ведь наверняка находился под постоянным наблюдением. Но он понадобился: Нечистый-«матка» погибла, зато отложенная ею «личинка» продолжала аккуратно развиваться, превращаясь в «гусеницу», «куколку»… что там еще… наконец, в «бабочку», готовую выпорхнуть…
Кстати, когда именно это должно произойти? Одна надежда, что несчастный случай, уничтоживший защитную оболочку, произошел раньше времени. Ведь если молодой Нечистый «вылупится» слишком рано, «летать» он еще вряд ли готов — по крайней мере, в полную силу… Ну, конечно, потому-то он пока и не выходит из камеры, потому-то и не предпринял никаких активных действий и позволил считать из своей памяти большую часть информации… — охватить всю Ральф даже не пытался: жизнь, длиной в тысячу с лишним лет, была равноценна в его глазах бесконечности…
Словно очнувшись, разведчик включил установку. Почему-то он был уверен, что с ее помощью можно передать телепатические сообщения, которые не смогут запеленговать специалисты из Серебряного Круга.
Так. Это ярко-красная «звезда» Нечистого: он по-прежнему находился в камере С'бэрда. А вот зелено-красная — Тэна. Поскорее следовало отправить его и Риу встречать десантников из «Sunrise»… Место высадки, пароль, уточненные координаты Дома Серебряного Круга, последние сведения о Нечистом — все это мгновенно оказалось в сознании молодого человека… Одно дело было сделано — оставалась Амалия… Господи, детка, что же ты натворила…
Отец никогда бы не использовал ее в качестве орудия для шантажа (теперь Ральф в этом не сомневался), однако человек, находившийся сейчас в его теле, возможно, способен и на такое. Значит, оставался единственный способ — временно вывести Амалию из игры, сделать так, чтобы ее словно не существовало…
Очень осторожно, чтобы Амалия не заметила, разведчик вошел в ее сознание — и навстречу сразу точно полетели брызги: волна мгновением раньше разбившаяся о берег, с шипением откатывалась назад, словно магнитом притягивая к себе камни, ракушки; еще, еще одна… Амалия постояла у самой воды, затем отступила на несколько шагов и села, продолжая и отсюда любоваться прибоем…
«Что с тобой?..» — Ральф не знал, о чем она думала, он не собирался, пользуясь своим положением, «подслушивать и подсматривать», поэтому видел и чувствовал лишь то, что происходило вокруг. И все же беспокойство Амалии, ее подавленное настроение невольно передалось и ему.
Усилившийся ветер превратил очередную волну в гигантскую хищную пасть — бездонный темный провал, белоснежные зубы пены… Женщина, сидевшая у моря, поежилась. От холода? Или что-то почувствовала? Сейчас она покачнется и начнет медленно оседать на землю…
«А если она упадет и ударится? А если ее не найдут… — с ужасом подумал Ральф. — А если до нее доберется Нечистый?» — тут же возразил он сам себе.
Уже готовый нанести короткий мысленный удар, Ральф вернулся в комнату отца; сжав кулак с такой силой, что ногти почти вонзились в ладонь, бессмысленным взглядом уставился на потухший камин. Два с лишним часа назад отец собирался уничтожить Дом Серебряного Круга со всеми его обитателями, включая и себя. Почуял ли он опасность или просто не захотел жить, зная, что вот-вот окончательно потеряет рассудок, было неважно. Важно было лишь то, что, не помешай ему тогда Ральф, всего бы этого ужаса сейчас… Шорох за спиной заставил разведчика повернуться: в стене медленно открывался выход в лабиринт…
«Началось…» — Ральф машинально положил руку на кобуру. Увы, если бы на этом свете все решалось так просто! Разведчик медленно развернулся в кресле и внимательно посмотрел в лицо вошедшему.
— Михаэль?
Нет, это точно был не Карлос. Такое впечатление, будто кто-то надел на себя его маску.
— Да. А как называть тебя?
— Как хочешь… — Смешинки в глазах, уголки губ подрагивают, а верхняя губа…
— Прекрати! — Разведчик с силой ударил левой рукой по подлокотнику — жалобно скрипнув, тот закачался на оголившихся проводах.
Находившийся в теле отца засмеялся.
— Между прочим, очень полезный прибор, — заметил он и, точно так же, как Карлос, скрестил на груди руки: положив правую на левое плечо. — Ну, что, доломаешь до конца или на этом все? — Теперь губы Нечистого кривились в язвительной усмешке, вовсе не похожей на усмешку Карлоса, а глаза будто запали и вокруг них залегли тени.
— Все. — Ральф уже не сидел, а стоял, опершись на камин. Дикая вспышка, во время которой разведчик был практически не способен себя контролировать, прекратилась так же неожиданно, как и началась.
— Разведи огонь — у нас длинный разговор… — со странной усталостью в голосе приказал Объединитель.
Пока Ральф выполнял приказ, оба молчали, потом, словно никуда не торопясь, довольно долго, так же молча смотрели на огонь. А собственно, куда было торопиться: жизнь Нечистого измерялась не годами, а столетьями — Ральф же прекрасно понимал, что примерно ему собирались предложить. Правда, форма, в которой прозвучит это предложение, могла быть самой неожиданной — чего разведчик больше всего и опасался. На примере отца он уже понял, что значит хайлендер: его опыт не шел ни в какое сравнение с опытом обычного смертного человека. Сидевший же сейчас в кресле бывшего главы Серебряного Круга — страшно подумать! — прожил более тысячи лет! Нет, такой начнет не с угроз — он попытается обойти, перехи…
Ральф машинально отпрянул в сторону, но уже в следующую секунду бросился назад к креслу, чтобы подхватить сползавшее на пол тело. Вот тебе на — никак обморок! Подхватив «властителя мира» под мышки, разведчик с трудом втащил его на кровать. Да, действительно, обморок. Ральф стоял рядом и задумчиво смотрел на неподвижного врага. Разрядить в него пистолет было проще простого, но… Проблема заключалась не только в том, что этого не позволяла совесть: через нее разведчик ради всего человечества как раз готов был переступить; но, во-первых, это могла быть просто ловушка, а во-вторых, верная интуиция, словно вдруг возложив на себя функции ангела-хранителя безответного Нечистого, во весь голос кричала «не тронь!»…
Он тихо застонал, потом открыл глаза и медленно повернул голову.
— Дать воды? — Не дожидаясь ответа, Ральф зачерпнул полный ковш и, притворно вздохнув, поднес к губам бедолаги.
Тот сделал несколько глотков и молча кивнул. Нетерпеливым движением разведчик швырнул ковш обратно в ведро — во все стороны полетели брызги. Черт! В более идиотской ситуации Ральф, пожалуй, не оказывался еще никогда.
— Соблюдаешь кодекс чести?
— Что? — Санрайзовец повернулся: для умиравшего всего лишь пару минут назад взгляд был чересчур ясным. — Это что, была проверка?
— Мне сейчас не до этого, — заблестевшие было глаза снова потускнели. — Называй меня Дэвид.
— Дэвид так Дэвид, — присев на краешек низенькой кровати, согласился Ральф. Странно, больной словно бы чего-то от него ожидал. — Все произошло раньше, чем было задумано? — внезапно догадался разведчик.
— Нет, слишком сильно поврежден мозг — приходится управлять телом напрямую. — Назвавшийся Дэвидом снова бессильно откинул голову.
Он сказал это так просто и обыденно — как нечто само собой разумеющееся — и совершенно откровенно. Блефовал? Или не ставил Ральфа ни в лягушачью шкурку…
— О чем задумался?
Этот полуироничный, издевательский тон — от него трудно ожидать чего-нибудь хорошего. Кстати, разведчик только сейчас осознал, что Дэвид, в отличие от Карлоса, говорил на чистейшем английском и что голос у него был намного тоньше и выше, чем у отца…
— У меня такое впечатление, что ты хочешь меня о чем-то спросить, — так и не дождавшись ответа, продолжал Дэвид.
— Хочу, — согласился Ральф. — Мне интересно, зачем такие, как ты, стремятся к власти.
— Какие такие?
— Долгожители. Если я не ошибаюсь, власть, в основном, дает то, что наверняка успело давно надоесть.
— Ты не ошибаешься… Михаэль… — Ральф поморщился: Дэвид, так же как и отец, делал паузу перед его именем. — В том-то и дело. Это ужасно, когда вдруг все надоест, абсолютно все: развлечения, науки… женщины. Да еще и не по одному разу. А знаешь, что испытывает человек, когда один за другим умирают те, кого ты знал — все до единого, — не остается никого, а тебе по-прежнему всего тридцать пять? Ты бежишь — бежишь без оглядки на другой конец света, чтобы начать сначала, но проходят еще тридцать-сорок лет, и весь этот ужас повторяется, как хорошо отрепетированный спектакль: стареют и умирают друзья, превращаются в старух юные и прекрасные девушки… Знаешь, почему твой отец был против того, чтобы ты появился на свет? Думаю, он не хотел увидеть, как ты состариш