Хвост очереди к Блаш он нашел далеко от того места, где она сидела. Просто чудовищно далеко. Хвост этот вился аж до зала «Эйч», за три зала от складного столика, за которым Блаш подписывала глянцевые фото и болтала с поклонниками. Только чтобы занять место в очереди, нужно было заплатить пятьдесят долларов. Фостер и глазом моргнуть не успел, как следующая стайка поклонников купила билеты и стала в очередь за ним.
Кругом был рай для педофилов. Тысячи деток без родительского присмотра кружили, раскрыв рты, вокруг любимых мультяшных героев. Повсюду, в каждом зале, были двери, ведущие во внешний мир. Любой извращенец, наряженный плюшевым мишкой, мог взять несчастную маленькую жертву за ручку и утащить, так что никто и не заметит.
Фостер поправил капюшон, чтобы можно было хоть что-то видеть через прорези, посмотрел по сторонам. Астронавт, стоявший неподалеку, снял шлем и сунул его под руку. Жидкие волосы прилипли к потному лбу, изможденное лицо пылало жаром. Выглядел этот тип здесь не просто не к месту, выглядел он очень знакомо.
Фостер действовал хитро: поднял телефон на уровень с лицом подозреваемого, пролистал старые знакомые фото. Хоть лицо на фото и было почти полностью «заблюренным», однако нос, подбородок, шея идеально соответствовали. Попался!
Кто-то потянул его за накидку:
– Эй!
Фостер повернулся. Перед ним стоял гладиатор в сандалиях и с россыпью раздувшихся прыщей на лице. Гладиатор полюбопытствовал:
– А кто вы?
Стоявшая рядом с гладиатором принцесса с искусственными косами, уложенными кольцами под короной, пояснила:
– Кем вы оделись?
Астронавт-педофил тем временем завязал оживленную и приятную беседу с маленькой девочкой в костюме божьей коровки.
Гладиатору Фостер ответил:
– Да так, никем.
Идеально совпадал с изображением по крайней мере нос астронавта. Если Фостер покинет свое место в очереди, ему никогда не увидеться с Блаш Джентри. Но извращенец вот-вот пойдет на выход с божьей коровкой, и разверзнется ад.
Стоявшая перед ним в очереди когорта самураев и ниндзя повернулась, чтобы хорошенько рассмотреть Фостера. Всем уже надоело теребить телефоны, скучающим требовалось развлечение.
И тогда Фостер перевел их внимание на астронавта:
– Видите того типа? Каждый год, по подсчетам Центра по розыску пропавших детей, в мире пропадает восемьсот тысяч малышей.
Он вещал, как Фейгин наших дней. Толпа ниндзя уже теснила локтями толпу разбойников с большой дороги, чтобы вместе с шотландскими горцами поглазеть на астронавта, воркующего с божьей коровкой.
Фостер не унимался:
– Это больше двух тысяч ребятишек в день. Каждые сорок секунд в Америке пропадает ребенок. – Он выждал, дал им время вдуматься в эту цифру. – А вон тот человек – Эмори Эмерсон.
Фостер поднял телефон так, чтобы принцесса и все, стоящие рядом, смогли увидеть фото. Компания центурионов и зомби уже не выглядела скучающей. Принцесса, не отрывая глаз от астронавта, сказала:
– Ну так сделайте что-нибудь!
Фостер пожал плечами:
– Я не могу себя выдавать, пока он что-нибудь не натворит.
Один из зомби спросил:
– Вы – коп?
Фостер нагнулся, сунул руку в сапог и на мгновение вытащил пистолет. Лодыжка, натертая до мяса, просто горела. Толпа уделила внимание шраму от укуса на пальце ничуть не меньше, чем пистолету. Прыщавый гладиатор вынул пластмассовый палаш из-за пояса и решительно заявил:
– Вам, может, и нельзя себя выдавать, а я в стороне не останусь! – Повернувшись к принцессе, он сказал: – Я за тобой в очереди.
Встав на цыпочки, принцесса поцеловала его в лоб. Не успел гладиатор преодолеть полпути к астронавту, как самураи нестройными рядами последовали за ним. Злые эльфы также ринулись в бой. Астронавт вскрикнул, взвыл от страха, окруженный роем упырей и мушкетеров. Еще больше внимания зевак привлек пластиковый перестук палиц и нунчаков. Очередь быстро рассеялась, всем затосковавшим по развлечениям хотелось заснять потасовку на видео. Стараясь не упустить возможность, Фостер бочком прорывался к цели. Божья коровка встревоженно запричитала, когда в извращенца полетели поролоновые сюрикэны, а Фостер тем временем пробился через залы «Ай» и «Джей» в зал «Кей», где одиноко сидел объект его поисков, на короткое время оставшись без внимания публики. Ее помощник, похоже, вышел, чтобы вызвать охрану. Блаш выглядела старше, чем думал Фостер. Наверное, ей было почти столько же, сколько и ему. Вокруг рта залегли предательские морщинки заядлой курильщицы. Крашеные волосы сияли ненатурально ярко.
Блаш Джентри ласково улыбнулась ему и спросила:
– У вас есть билет?
Фостер пошарил за обшлагом рукава, вынул темную от пота бумажку и спросил:
– Мы можем поговорить где-нибудь наедине?
Она нацарапала свое имя на фото и протянула ему со словами:
– Спасибо, что заглянули.
Поклонники возвращались в очередь, в любой момент здесь мог появиться помощник или продюсер. В отчаянии Фостер наклонился, сунул руку в сапог и в третий раз за день достал пистолет.
Митци увидела себя со стороны. Трудно было не заметить отражение в зеркалах, которыми качалка сверкала от пола до потолка. Даже под мешковатым свитером животик был уже заметен. В голове бродили окровавленные обрывки воспоминаний и осколки снов. Митци не знала точно, приходили менструации последние несколько месяцев или нет. Одна фрагментарная картинка запомнилась особенно: из влагалища хлещет кровь. Только непонятно было, ее ли это влагалище. Боль не вспоминалась, зато вспоминались беруши, и это было совсем не понятно. Перед тем как хлынула кровь, она зачем-то заткнула уши и помолилась, но и молитва казалась странной: «Яичница с беконом… апельсиновый сок…»
В ее спортивной сумке мелодично звякнуло – звонил Шло, продюсер. Митци успела помолиться, чтобы ему оказалась нужна озвучка, но вместо молитвы получилось что-то вроде: «Яйцо всмятку… сардельки…»
– Митц, детка, – раздался голос Шло, – дай мне на время оригинал последней записи.
Значит, ему понадобилась «Травматическая орхиэктомия». Митци прикрыла трубку ладонями, чтобы приглушить грохот железа вокруг.
– Ты ведь знаешь, это не в моих правилах, – ответила она.
В ее правилах было никогда не отдавать оригинальную запись крика в чужие руки. К тому же оригинал уже затерялся в студийном архиве. Рядом с ней под штангой, на которой висели блины размером с автомобильное колесо, какой-то качок рычал и пыхтел громче, чем стучало литое железо его штанги.
– Что ты говоришь? – Шло пытался перекричать шум. – Ты на заводе, что ли? Ты подалась работать на автозавод?
Одно воспоминание не давало покоя, со словами «блинчики… овсянка… булочка…». Словно официантка читает обеденное меню.
Из телефона раздалось:
– Что-то с ним не так, с криком твоим.
Это он про крик Джимми. Митци спросила:
– А ты откуда знаешь?
– Сейчас пришлю тебе ссылку, вот откуда, – ответил Шло. – У нас был первый день обкатки на публике, и вот на тебе…
Вновь тренькнул мелодичный звук. Митци быстренько прокрутила все послание в поисках ссылки. Перейдя по ссылке, она обнаружила новость от телеграфного агентства «Ассошиэйтед Пресс». Заголовок гласил: «Больше сотни человек погибло во время просмотра фильма».
Фостер сразу ее зауважал: Блаш Джентри была просто кремень. Пистолет едва успел мелькнуть в воздухе, а она уже заявила собравшимся:
– Таланту надо отлить. Я выйду на секундочку?
Ее помощница как раз вернулась, и Блаш сказала ей:
– Вернусь через пять минут.
Растопырив два пальца у губ, она изобразила, что курит. Однако, увидев извивающуюся змею очереди и бесконечную армию поклонников, ждущих своего звездного часа, Фостер понял, что им с Блаш отсюда не выйти.
– Дай свой телефон, – потребовала Блаш и мотнула головой в сторону неприметной дверки. Взяв мобильник, женщина двинулась к выходу, не оглядываясь: похоже, не сомневалась, что Фостер пойдет следом. Она шагала, не прекращая печатать что-то на маленьком экране. Выйдя за дверку, оба очутились в служебном коридоре: газобетонные стены, ртутные лампы. Там Блаш потянула за край капюшона палача со словами:
– И это.
Фостер снял капюшон, позорно пропитанный потом. Взяв капюшон двумя пальцами, Блаш скривила губы от отвращения:
– Фу, дрянь какая.
И все же, вдохнув поглубже, накинула влажную ткань на голову.
– Мне всего лишь надо задать несколько вопросов… – начал было Фостер.
Блаш резко прервала его:
– Как думаешь, мне пойдет чадра?
Женщина подняла подбородок и поймала взгляд Фостера. Сногсшибательно голубые в прорезях черного капюшона, глаза Блаш повернулись куда-то в сторону. Похититель проследил за взглядом жертвы и увидел камеру наблюдения, уставившуюся на них с потолка в переходе.
– Что пойдет? – не понял он.
– С Элизабет Смарт это сработало, – ответила Блаш, продолжая тыкать кнопки в телефоне. Быстрым, уверенным шагом похищенная вела преступника по коридору к двери с табличкой «Выход». Дверь открывалась в переулок, по которому парочка, не сбавляя шага и не привлекая лишнего внимания, вышла на улицу: она – в черном капюшоне на голове, он – с пистолетом в руке и накидкой поверх пистолета.
– Ты на машине? – спросила Блаш.
Фостер показал, где стояла машина:
– Сюда. Хотя мне всего лишь надо узнать…
Она размашисто зашагала в указанном направлении.
– Погоди, – запротестовал Фостер, – куда ты меня тащишь?
Поразительным образом ей удавалось шагать и набирать на ходу текст.
– Ты когда-нибудь слышал об Эми Семпл Макферсон? – спросила Блаш. – Или Агате Кристи?
Они приближались к парковке.
– Сюда, – Фостер указал в сторону лифта. Блаш нажала кнопку «Вверх», и в памяти возникла девочка из эскорт-услуг, суррогатная Люсинда. Двери раскрылись, беглецы шагнули в лифт и поехали вверх, при этом Блаш продолжала печатать и глуховато вещать из-под капюшона:
– И Эми, и Агата в какой-то момент пережили кризис, спад карьеры. Я могу многое рассказать о кризисе карьеры.