Я резко остановилась и уставилась на маму с искренним изумлением. Мне даже подумалось, что я неправильно ее поняла. Удачное замужество – это ли не цель? Это же высшее достижение для необразованной девушки вроде меня. Ничего лучше и не придумаешь. И вот моя родная мать спрашивает, этого ли я хочу?! Это было невозможно, немыслимо, за гранью разумного.
– Мама? – выдохнула я. Я шла чуть позади, как то и полагается, и потому видела ее лицо только в профиль, но и по нему поняла – она не шутит. Мама не проронила ни слова, пока мы не пришли домой.
Мы поставили кипятиться воду для чая.
– Ты – акуна ханта, – веско произнесла мама. – По какой-то причине эфир наделил тебя этой силой. Ты уверена, что, выйдя замуж за Тоши или за любого другого мужчину, сумеешь исполнишь свое высокое предназначение?
– Но я люблю Тоши, – растерянно сказала я, медленно опускаясь на пол перед столиком для чаепития. – Кем мне еще быть, как не его женой и матерью его детей?
По лицу мамы я поняла, что она не знает иного исхода, но что-то ее тревожит и заставляет искать ответ на неразрешимый вопрос. Любая мать мечтала бы выдать свою девочку за мужчину, подобного Тоши, но я не была обычной девочкой. Мама, мягко опустившись на колени, заняла место по другую сторону столика, напротив меня.
– Это не то, чего ты хочешь для меня? – спросила я, изучая ее лицо в поисках какого-то откровения.
– Да, – призналась она. – Я мечтала о твоем счастливом замужестве до того дня, когда ты впервые превратилась в птицу. А потом – нет.
Я вскочила и занялась приготовлением чая: насыпала заварку и налила горячей воды в наш чугунный чайник, поставила его и две чашки на стол. И снова села. Мы ждали, пока чай настоится.
– Твой отец нашел Аими в лесу, она была голой, холодной и голодной. Она не умела говорить, и у нее не было ничего и никого.
– Отец догадался, кто она такая?
– Не сразу, – ответила мама, убирая волосы, упавшие ей на лицо. – О кицунэ нам всем рассказывают в детстве: дескать, они либо приносят удачу, либо губят семьи доверившихся им мужчин. Что это? Сказки, легенды?..
– Но легенды откуда-то берутся, – мягко возразила я, повторяя слова отца, которые слышала много раз.
Мама кивнула.
– Большинство людей считают кицунэ вымышленными, мифическими созданиями. Мы с твоим отцом не были исключением. Но, выхаживая Аими, мы наблюдали за ней. Невольно. Она очень быстро научилась говорить, она оказалась невероятно смышленой – и мы с твоим отцом задумались. В то время он не преуспевал, нет! Но вскоре после появления Аими в нашем доме его дела пошли на лад. Мы стали жить достойно. Когда однажды летним днем в саду ко мне подошла большая черная лиса, я улыбнулась ей, я ни секунды не сомневалась, что передо мной наша приемная дочь. Ей ни к чему было тратить слова, рассказывая о себе. Она предстала перед нами в своем истинном облике, когда мы были готовы увидеть и принять ее, не испытывая и тени тревоги. До появления в нашем доме Аими идея породниться с семейством, подобным роду Кито, не могла бы прийти ни твоему отцу, ни мне в голову, она была несбыточной мечтой. Но после…
– После чего? – спросила я, взяв заварочный чайник и принимаясь наливать чай. Исходящий паром настой наполнил воздух ароматом поджаренного риса и зелени.
Мама взглянула на меня.
– Ты помнишь что-нибудь очень раннее – пока была в моей утробе, до того, как появилась на свет?
Я удивленно моргнула.
– Разве дети могут помнить то, что происходило до их рождения?
– Обычные – думаю, нет. А спрашиваю только потому, что испытала настоящее потрясение, когда Аими дала тебе свое благословение. Мои ощущения были настолько сильны, что я подумала, ты тоже это почувствовала и запомнила.
Я села напротив мамы, позабыв о чае.
– И что это были за ощущения?
Она грустно посмотрела на меня отрешенным взглядом.
– Единственное слово, которое я могу придумать, чтобы описать их, – это экстаз, – прозвучали ее тихие слова.
У меня перехватило дыхание, потому что в этот момент лицо моей матери выглядело таким же юным, как и мое. Будто одного воспоминания о том эпизоде было достаточно, чтобы разгладить морщины и стереть следы тревог, оставивших отпечатки на ее нежной коже. Моя мама всегда была красива, даже теперь, когда годы брали свое, но в ту минуту передо мной открылось окно в прошлое. По моей спине и рукам побежали мурашки, я боялась произнести хоть слово, опасаясь разрушить чары.
– Ты росла во мне уже восемь лун и была очень активным ребенком. Всякий раз, когда Аими касалась моего живота, принималась пинаться – наверно, тебя это возбуждало. А в тот день она положила руку на мой живот и наклонилась к нему и прошептала: «Вы подарили мне дом и семью, а я дарю твоей дочери тамаши. Пусть она примет этот дар с благодарностью», – моя мама закрыла глаза, и слеза скатилась по ее бледной щеке. – Это были такие простые слова. Тогда я не знала, что такое тамаши, но в тот момент меня охватило чувство безграничной любви. Оно было повсюду – внутри и вокруг меня. Слова Аими изгнали все плохое – и дурные чувства, и скверные сны, которые когда-либо посещали меня, – и полностью исцелили мою душу. Мои страхи и тревоги, которых было так много, исчезли, я чувствовала только покой и умиротворение, – она смахнула слезу. – С тех пор я мечтаю еще хоть раз в жизни испытать это невероятное чувство. Наверно, именно оно уготовано хорошим людям после смерти. – Взгляд мамы вновь стал сосредоточенным. Она посмотрела на меня. – Мои роды прошли очень легко – все соседки узнали об этом от удивленной повитухи. Я не знала, чего ожидать, но ты оказалась обыкновенным ребенком, только очень милым, с нежной розовой кожицей. И твой отец не был разочарован, что у нас родилась девочка.
– Это тоже был подарок Аими? – поинтересовалась я, и мама кивнула в знак согласия. А потом расхохоталась:
– Мы с отцом были потрясены до глубины души, когда ты впервые превратилась в птицу. Почему ты решила бродить по нашему садику в облике крошечного павлина, было просто непостижимо.
Я подняла уголки губ в слабой улыбке.
– Я видела одного на ярмарке, которая проходила через Фурано. Помнишь? Мне было шесть лет. Я пришла в такой восторг!..
– Ах, вот в чем дело! – мама засмеялась. – Я отозвала Аими в сторонку и спросила ее, что это значит. Она была такой бледной и серьезной, изумленной не меньше нашего! Потом она догадалась, что твое преображение напугало меня, и, чтобы я не волновалась, объяснила: «Твоя девочка приняла мой дар – тамаши – и стала акуна ханта. Она, исполненная светлой силой, – одно из высших существ царства эфира».
Не передать, как я была рада наконец-то услышать ответ на донимавший меня вопрос, почему я такая, какая есть. И еще я ощутила свою ответственность перед Аими, мамой, эфиром – от меня ожидали многого. А не зря ли? Да, мне ничего не стоило обрести крылья, но в остальном я ничем не отличалась от соседок, ничем не примечательных девушек. Я никогда не видела ни акуна, ни демонов и не имела представления, как они влияют на людей, как проявляют себя.
– Я знаю, что ты призвана способствовать благу всего мира, и потому, – нарушила течение моих мыслей мама, – спрашиваю тебя, уверена ли ты, что брак – предел твоих желаний. Жизнь жены и матери – это обычная женская судьба, но кто мы такие, чтобы навязывать ее тебе? – Она поднесла к губам чашку и отпила глоток горячего чая.
– А если, – рискнула предположить я, – узнать, каково это быть женой и матерью, мне необходимо, чтобы развить собственные способности ханта? Я совершенно не знаю жизнь и людей, не представляю, в чем их уязвимость перед демонами. Какой из меня защитник?
Мама, обдумав мои слова, взглянула на меня поверх своей чашки, сделала еще глоток и отставила ее в сторону.
– Полагаю, твоими устами говорит сейчас мудрость ханта, – она наклонила голову в знак почтения, которое матери редко оказывали своим дочерям. – Я принимаю твой выбор.
Глава 10
– Ты опоздал, – сказала я Тоши. Он вынырнул из густого подлеска, окружавшего маковку моего любимого, нашего с Аими, а теперь нашего с Тоши утеса, и оказался на залитых солнцем камнях. Я ждала его на самом верхнем.
– Прости, – повинился он, переводя дыхание после трудного подъема. – Отец обучал меня определять стоимость выкованных нами мечей. И, поверь, это непросто! Мне приходится проверять в деле каждый новенький клинок – зато по результатам испытаний я теперь могу не только установить цену, но и обосновать ее. Отец понимает, что я скоро заживу своим домом, и старается использовать меня на полную катушку.
Казалось, Тоши жалуется на сурового Кито, но в голосе его звучало столько любви и тепла! Он подошел поближе, вежливо склонил голову в полупоклоне, а потом подскочил и поцеловал меня в щеку.
– Да тебе нравится размахивать мечом! – усмехнулась я. – Никогда не видела тебя счастливее.
– Уверяю тебя, мое счастье, твое общество мне дороже самого замечательного поединка. – Тоши смущенно рассмеялся. – А чем последние дни занималась моя пташка?
У меня замирало сердце, когда он называл меня так. Тоши не знал, что я ханта, и все же придумал для меня это ласковое прозвище. Скорее всего, мои тоненькие кости и невпечатляющий рост были тому причиной, но мне нравилось думать, что это еще и потому, что он каким-то образом чувствовал мою истинную природу.
Мы болтали и смеялись, пока тени не стали чуть длиннее. Тоши надо было возвращаться: наши обязанности – его в большей степени, чем мои, – не позволяли нам проводить вместе много времени. Мы поцеловались на прощание и договорились встретиться через несколько дней.
Я смотрела Тоши вслед, пока его силуэт не пропал за деревьями, а затем повернулась к океану и села, скрестив ноги, на разогретый солнечными лучами камень. Птицы заливались трелями и щебетали без умолку. Я заметила спины двух китов, плещущихся у поверхности. Два пеликана, так близко друг к другу, что их крылья почти соприкасались, пролетели над моей головой. Каждое существо на свете стремилось избежать одиночества. У меня защемило сердце. Мы с Аими давным-давно не играли в лесу. Мы почти не разговаривали…