– Вот, – сказала какая-то девушка, взяв меня за локоть и указывая на лейку душа, которая только что освободилась. Другая девушка, выключив воду, заворачивалась в хлопчатобумажное полотенце. Когда мы проходили мимо, она протянула мне скользкий кусок мыла.
– Ты уже бывала здесь раньше? – спросила я третью девушку – та мылась рядом со мной, ее голова была белой от пены.
– Волнуешься? – она приоткрыла один глаз, глядя на меня, а затем снова закрыла его и запрокинула голову под струю, чтобы ополоснуть волосы.
– Немного, – ответила я. На самом деле у меня ноги подкашивались от страха.
– И неудивительно. Раз ты здесь вместе со мной, ты не обученная майко[30] или гейша. Просто тщательно повторяй все за ними, тогда все будет в порядке. Не говори и не делай глупостей и будь в окружении тех, кто много улыбается и смеется.
– Подражать гейше? А кто из них гейши? – я вытянула шею, осматривая душевую.
– Они готовятся в другом здании и хранят свои костюмы в надежном месте. Кимоно гейши и украшения стоят более трех миллионов йен, – девушка понизила голос и добавила: – Они здесь никому не доверяют.
– А кто мы такие? – поинтересовалась я, глядя на собеседницу.
Она выключила воду и схватила полотенце с вешалки у себя над головой. Я сделала то же самое.
– Мы притворщицы, – сказала она удивленно. – Твой дом не очень хорошо тебя подготовил, не так ли? Откуда ты? – Девушка схватила второе полотенце, промокнула лицо и замотала волосы.
– Эм-м, Киото, – я принялась вытираться.
– Я тоже. Из какого ты дома? – поинтересовалась она, направляясь к двери.
От волнения у меня скрутило живот. Что, если эта девушка узнает, что я самозванка?
– В округе Ямасина, – я ответила первое, что пришло мне в голову.
– Не знала, что в этом районе есть дом, – девушка нахмурилась, а потом тряхнула головой – в смысле: какая разница? Она сняла свою сумку с крючка на двери, а я схватила свой черный шелковый халатик, и мы вместе зашагали по прохладному темному коридору: она знала, куда нам надо, а я нет. Мы познакомились, она назвалась Тиёко[31], а я – Йонака[32].
– Настоящие гейши и майко здесь наперечет – мало кто соглашается приезжать, и тогда нанимают нас, – тихонько рассказывала Тиёко, пока мы шли и шли по коридору. Я начала мерзнуть. – Нам выдают похожие костюмы, но есть детали, по которым мужчины понимают, с кем имеют дело. Таким образом, если мы ошибемся, они будут более снисходительны.
– Ошибемся? – спросила я, стуча зубами от холода.
Тиёко решительно распахнула дверь, возле которой мы оказались, и вошла в довольно просторную комнату. В центре ее стоял обогреватель, и я вздохнула, ощутив приятное тепло всей своей покрытой мурашками кожей.
– Подумай сама, мыслимо ли делать все то, что полагается гейше, не обучаясь этому годами? – ответила мне Тиёко на заданный в коридоре вопрос. – Почему бы тебе не занять место рядом со мной? Я прекрасно понимаю, как ты переживаешь. Было время, когда я тоже оказалась тут впервые. Все происходящее немного действует на нервы, но, думаю, все сложится хорошо.
О, как мне бы этого хотелось!
Я покрутила головой, соображая, о каком месте шла речь, и замерла, созерцая зеркало во всю длину стены, а под ним исполинский туалетный столик, оснащенный яркими лампами, – одна сантиметров на пятьдесят столешница. И ряд крутящихся стульев. Похоже, каждой девушке полагалось нанести здесь макияж, пользуясь личной косметичкой. По крайней мере, все, кого я увидела, предавались именно этому.
– Думаешь, они заметят, если я не накрашусь? – сдавленно хихикнув, спросила я.
Тиёко расхохоталась, а потом, взглянув на меня и обнаружив, что у меня нет ничего хотя бы отдаленно напоминающего косметичку, стала очень серьезной.
– Скажи, что ты пошутила! – Она пристально посмотрела на меня.
Я покачала головой и прикусила губу, показывая всем своим видом, как мне нужна ее помощь.
– Мне сказали, что меня накрасят, – жалобно прошептала я.
– Твои сестры по дому, должно быть, ненавидят тебя, – нахмурившись, вздохнула Тиёко. Она положила руку мне на плечо, быстро огляделась, но, к счастью, до нас никому не было дела, и снова посмотрела на меня. – Они сыграли с тобой ужасную шутку, и им должно быть стыдно. Если бы мадам Камейо узнала об этом, тебя бы наказали.
Я широко раскрыла глаза, изображая, как сильно напугана. Тиёко и не подозревала, что меня поджидает ужас, по сравнению с которым мадам Камейо, насколько свирепой бы та ни была, сущие пустяки.
– Не волнуйся, – быстро сказала Тиёко, подводя меня к туалетному столику, – я помогу тебе, – девушка положила свою косметичку между нами. – На самом деле, мы можем какое-то время держаться вместе. Девушка, с которой я была тут в том году, не приехала. Наверно, с ней в прошлый раз случилось что-то такое, что напугало ее. – Она извлекла из косметички баночку с белой пастой и отвернула крышку, порылась еще, вытащила плоскую кисточку с мягкой на вид щетиной, а потом – большую заколку. – Вот, убери волосы назад.
– Ее что-то напугало? Что именно? – поинтересовалась я, закручивая узлом мокрые пряди и закрепляя их на макушке заколкой.
– Я уверена, ты без труда догадаешься, – сказала она, взяв меня за подбородок и поворачивая мое лицо к свету. – Как думаешь, что происходит на мероприятии, где нам не разрешено говорить «нет»? – Тиёко говорила так спокойно, будто подобное отношение к женщине в этих стенах в порядке вещей. Я на секунду засомневалась, правильно ли ее расслышала, не придумала ли чего лишнего. – Ну, – она закатила глаза, – отказывать-то нам можно… только лучше этого не делать, – Тиёко сказала это, бросив на меня многозначительный взгляд. – Мне не хочется проверять, что выйдет, если ослушаешься, – пробормотала она себе под нос, окуная кисточку в пасту.
Тиёко начала покрывать мои щеки прохладной краской. Пальцы немедленно заледенели. Мне хотелось верить, что она говорила не о том, о чем я подумала.
– Сказать «нет»… игре в покер? – я приподняла бровь. – Пиву? Отказаться делать маски из папье-маше?
– Приятно слышать, что ты способна шутить на этот счет, – Тиёко сдержала улыбку. Нахмурившись, отвлеклась от нанесения моего макияжа. – Мне жаль, что твои сестры не подготовили тебя. Насмехаться над довольно неприятными обязанностями – дурно.
– Извини, хотелось разрядить обстановку. А с ними-то я как следует поговорю, когда я вернусь, закачу им хороший скандал! – произнесла я, скорчив подобающее случаю сердитое лицо.
– Не гримасничай, – шикнула она, продолжая красить мне губы и подбородок, – сиди тихо, или я испорчу твой макияж, – Тиёко снова окунула кисточку в пасту и аккуратно покрыла ею мне лоб, мочки ушей, скулы, под носом. Ворс кисти защекотал мне подбородок. – Повернись, пожалуйста, – пальцы Тиёко сжали мои плечи, и я крутанулась на стуле, – нужно накрасить шею, – сказала она.
Я вспомнила, как девушки в Фурано шептались, что гейши оставляют две полоски кожи без макияжа сзади на шее, спустила кимоно с плеч и прижала его на груди. Пальцы Тиёко наклонили мою голову вперед. Кисточка загуляла вдоль затылка и по верхней части спины. Я поёжилась.
– Знаю, – сказала Тиёко, – от этого у меня тоже всегда мурашки по коже, – движения стали медленнее – она аккуратно вычертила стороны двух перевернутых треугольников по обе стороны от позвонков. – Хорошо, теперь повернись ко мне лицом еще раз. – Я еще раз крутанулась, и Тиёко принялась придирчиво осматривать свою работу. – Что думаешь? Достаточно хорошо получилось?
Я взглянула на себя в зеркало и вздрогнула. Призрак, на которого я смотрела, не имел со мной ничего общего. Даже губы и брови были совершенно белыми. Мои светлые, золотистые глаза казались почти черными, они сияли на фоне бледной маски гейши, в которую превратилось мое лицо.
– Выглядит неплохо, – хрипло ответила я, сдерживая желание почесать зудящую щеку, и прочистила горло.
– Прости, но у меня только одна кисточка, – сказала Тиёко, протягивая мне баночку с пастой. – У бедняков небольшой выбор, – она закрыла глаза и подняла лицо к свету, чтобы мне было удобнее наносить ей макияж.
– Спасибо, что поделилась! – Я окунула кисточку в краску. Когда я рисовала лицо Тиёко так же, как совсем недавно это делала она, я поймала себя на мысли, что в другое время, в другом месте, при других обстоятельствах мы с ней могли бы подружиться.
Тиёко на моих глазах превратилась в фарфоровую куклу. Краска нивелировала все: естественный цвет кожи, веснушки, родинки, маленький шрамик.
– Так это мероприятие всегда проводится здесь? – поинтересовалась я.
Не открывая глаз, Тиёко промычала в знак согласия.
– Да, во всяком случае, столько раз, сколько я приезжала, – пробормотала она, стараясь не шевелить губами.
– Я слышала, – спокойно сказала я, – что у господина Юкимуры здесь выставлена целая коллекция самурайских артефактов. Ты видела здесь что-нибудь подобное в прошлом году? – я окунула кисточку в краску, а потом продолжила рисовать, распределяя белую пасту по подбородку, шее, ключицам и губам девушки.
– Повернуться? – спросила Тиёко, все еще не открывая глаз. – Такое чувство, что ты закончила красить эту сторону.
– Да.
Она повернулась и наклонила голову.
– В прошлом году большой зал украшали старинные клинки и доспехи. Не знаю, настоящие они или просто копии… Хотя… Юкимура-сан – щедрый покровитель музеев Киото. При его репутации сомневаться в подлинности артефактов не приходится.
– О, правда? Да это просто замечательно! – Мне удалось ничем не выдать своего волнения. – Это тот зал, где проходит само мероприятие?
– Да, но вообще тут полно всяких залов и разных комнат для частных встреч и прочего, – Тиёко нахмурилась. – По крайней мере, я предполагаю, что именно так используются все эти помещения. На самом деле я не знаю. Я никогда не была нигде дальше центрального зала и нескольких люксов наверху. Эта крепость – настоящий лабиринт, и мадам Камейо не понравится, если мы будем бродить тут просто так.