– Тамаши ханта. – Райден издал изумленный смешок, словно не веря в свою удачу. – Я и представить себе не мог, что его так легко добыть. Подано на блюдечке.
– Нет! – хрипло вскрикнула я. Мое сердце остановилось, мозг отказывался поверить в то, что видели мои глаза. – Райден, не надо!
Оябун опустил мой тамаши в карман своего пиджака и похлопал по нему, словно это была редкая монета или банкнота.
Ярость переполняла меня. Кровь прилила к лицу и загудела в ушах. Я вскочила на ноги и бросилась за катаной. Всего несколько минут назад я сомневалась, смогу ли убить человека, даже если это будет облегчением его страданий. А теперь я думала только об этом. Я не могла смириться с тем, что у меня снова отнимут свободу. На этот раз, вероятно, навсегда. Освобождения из этого плена не будет. Перспектива оказаться под властью они, особенно после всего пережитого, приводила меня в бешенство.
Я схватилась за рукоять катаны обеими руками и вскинула ее, собираясь напасть. Каждый нерв был под напряжением. Лезвие трепетало в воздухе.
– Я лучше умру, чем буду служить тебе, – прорычала я. – Верни мне тамаши. – В голове проскочила мысль, не обратить ли клинок против себя, поскольку мои шансы одолеть оябуна равны нулю.
Райден не выглядел встревоженным – даже скучающим.
– Или что?
Я начала разворачивать клинок для удара, но он был таким длинным и неудобным, а обращение с мечом настолько чуждым для меня, что двигалась я как муха в сиропе. Райден метнулся черным смерчем и ногой выбил катану из моих рук. Боль пронзила правое запястье и огнем поднялась к плечу.
Мои ноги подкосились, и, всхлипнув, я упала на колени. Клинок с лязгом покатился по камням и застрял в расщелине. Пронзительный горестный вопль вырвался из моей груди – я не могла добраться до оружия, я вообще ничего не могла сделать, беспомощная, одинокая и в вечной власти своего злейшего врага.
О как я желала умереть на этом самом месте!
– Прекрати, – огрызнулся Райден. – Замолчи. И вставай.
Гневный крик застыл в моем горле, и я была вынуждена подняться на ноги. Слезы застилали глаза, сквозь них угадывалась бескрайняя синева океана и озаренное восходящим солнцем небо. Я уставилась на край обрыва, желая броситься вниз.
– Даже не думай об этом, – рявкнул Райден. Он подошел к месту самоубийства Даичи, поднял край кимоно, запятнанного в районе колен побуревшей кровью. Взметнулась и закружилась в воздухе пыль. Вакидзаси выпал из складок ткани и упал на скалу. Райден наклонился и поднял его. Осмотрел лезвие – чистое и блестящее, ведь кровь Даичи обратилась в прах и осыпалась.
Я хотела крикнуть предводителю якудза, чтобы тот не смел трогать клинок, но горло словно сдавил стальной капкан. Мысль, что Райден прикоснется к чему-то из вещей Даичи, была мне отвратительна. Странно, ведь старик обошелся со мной ничуть не лучше проклятого оябуна. И в тот момент я призналась себе, что, несмотря ни на что – стокгольмский синдром? – заботилась о нем.
– Стоило ли оно того, детка ханта? – спросил Райден, убирая вакидзаси в ножны и мерзко хихикая. – Теперь ты принадлежишь мне… – Внезапно он перестал смеяться и насторожился. Я повернула голову.
Из-под деревьев на скалу вышел молодой мужчина. Длинные черные волосы, на затылке собранные в хвост, простая рубашка на пуговицах, штаны-хакама и поверх них широкий тканый пояс. За него заткнута катана в ножнах из красной кожи. Мужчина выглядел точно так, как в прошлый раз – в последний раз, когда я его видела, такой же красивый и такой же сильный. Я поняла, что грежу наяву, что сошла с ума, не в силах справиться с обрушившимся на меня ужасом. И это – прекрасная галлюцинация. Ведь Тоши давным-давно мертв.
Глава 24
Мое сердце замерло, а затем заколотилось, как в лихорадке. Мне хотелось пошире раскрыть глаза и вдоволь насмотреться на любимого. Но я потрясла головой и зажмурилась, решив изгнать из моего беспросветного будущего эту сладкую галлюцинацию. Но, когда я открыла глаза, Тоши никуда не исчез.
– Она не твоя, – тихо сказал он, не сводя глаз с Райдена. – И никогда не будет твоей.
Райден обнажил зубы в том, что на любом другом лице сошло бы за улыбку.
– Кто ты такой? – рявкнул он. – Деревенский дурачок?
Тоши не шелохнулся. И, хотя это было немыслимо, невозможно, он не являлся призраком или галлюцинацией – красивый загорелый парень, каких можно встретить в десятке университетских городков или баров Киото, только те не носят расшитые пояса с заткнутыми за них клинками.
– Верни ей тамаши, – приказал оябуну Тоши, сохраняя смертоносное спокойствие. – И сделай это быстро. – Его ладонь лежала на рукояти катаны.
Невозмутимость Тоши заставила Райдена серьезнее отнестись к вероятному противнику. Я взглянула на оябуна, оценивая его шансы. Он выше, шире в плечах, сильнее Тоши. Его сердце черно, он убивал и готов убивать и глумиться.
Улыбка Райдена стала шире, его лицо исказилось и обрело демонические черты, памятные мне по той ночи в крепости. С быстротой, свидетельствующей о многолетней практике, оябун выхватил из наплечного крепления под пиджаком пистолет. Дуло маленького орудия убийства, механического воплощения якудза из стали и полимеров, уставилось на Тоши из руки своего хозяина.
– Или что? – буркнул Райден, свободной рукой снимая солнцезащитные очки и убирая их в нагрудный карман пиджака. Без придающих ему сходство с человекоподобным насекомым стекол на носу оябун все равно выглядел жутко. Я хотела крикнуть Тоши, чтобы он бежал. Каждая жилочка в моем теле напряглась в ужасном ожидании грохота выстрела и последующего глухого удара о камни бездыханного тела моего любимого.
Тоши с нарочитой медлительностью занял боевую позицию, расставив ноги и переместив вес тела вперед, на пальцы. Выровнял угол наклона катаны – так на лодке мастер-рулевой поправляет румпель. И слегка наклонил голову. В каждом его движении читался вызов.
Переводя взгляд с одного мужчины на другого, я почти подслушала их безмолвный разговор. Тоши бросил перчатку непобедимому якудза, и смыть с себя оскорбление, просто нажав на курок и прикончив противника, Райден уже не мог.
Он глухо зарычал. Прицелился раз, другой, третий, покрутил пистолетом, выписывая его дулом знак бесконечности – смертоносные восьмерки. Тоши не двигался, казалось, даже не замечал, что смерть готова вылететь из своего голубого стального улья.
Райден рассмеялся, и магазин пистолета полетел в одну сторону, а сам пистолет в другую. При падении они неприятно брякнули.
– Повеселимся, – сказал Райден, и я снова услышала голоса они. Шипением и низким гулом они наполнили воздух. Оябун скинул пиджак и наплечную кобуру. Не торопясь, расстегнул белоснежную рубашку. Татуировки они ярко и грозно засверкали в лучах утреннего солнца.
Я смотрела на валяющийся на камне пиджак Райдена, напрягаясь изо всех сил, но ноги отказывались мне повиноваться, как и голосовые связки. Я взглянула на Тоши, пытаясь привлечь его внимание, сообщить ему глазами, всем лицом, что я приду на помощь, если только доберусь до того, что спрятано в кармане пиджака.
Не знаю, заметил ли Тоши мои гримасы. Наверно, нет. Спокойный, даже безмятежный, он стоял и ждал. Мое сердце пело от любви к нему, от восхищения его мужеством, проявленным перед лицом смертоносного противника.
Райден нагнулся и подобрал выбитую у меня катану Даичи, взвесил ее в руке, оценивая. Взялся обеими руками за рукоять, вскинул руки и устремил клинок вертикально вверх. Длинное лезвие торчало над его вдовьим пиком, как сверкающий стальной рог. Выставленные напоказ татуировки, казалось, ожили. Тела кои, извиваясь, поплыли по широкой груди оябуна, они принялись корчить рожи и скалить зубы. Обычный человек счел бы все это иллюзией, вызванной движениями накачанных мышц, но демонические образы на коже Райдена жили своей собственной жизнью. И сами по себе могли обратить в бегство слабого духом противника.
На Тоши отвратительное зрелище не произвело никакого впечатления.
Райден взревел и с разбегу бросился в атаку. Тоши не стал ничего предпринимать – не отклонился, не шагнул вперед, вообще не сдвинулся с места.
Мое горло вздулось от слов, которые пытались вырваться наружу, и давление все нарастало. Я не могла смотреть на то, что сейчас произойдет, и не могла отвести глаза.
Каждый шаг Райдена эхом отдавался в моих ушах, его кожаные туфли разбрасывали песок и камешки. Пространство между противниками казалось непреодолимо огромным, но в одно мгновение Райден обрушил на Тоши удар, который должен был рассечь его от плеча до паха. В одно мгновение все было бы кончено. Но там, куда опустился клинок, Тоши не оказалось. Он, согнув колени, отклонился назад настолько, чтобы лезвие катаны прошло в безопасных нескольких сантиметрах от его лица.
В глазах Райдена мелькнуло удивление, но его репутация грозного бойца не была дутой, и с нарастающим «Ки-ай!» он швырнул клинок снизу вверх, исполняя смертоносный «ласточкин хвост». Тоши резко развернулся на пальцах выставленной вперед ноги, и лезвие, не встретив никакого препятствия, раздирая воздух, устремилось вверх, к безмятежному небу.
Не успел оябун излить свой гнев, как катана Тоши, покинув наконец ножны, пришла в движение. Райден в последний момент сумел отвести клинок от собственного горла.
Снова на краткий миг противники застыли лицом к лицу и вновь как будто обменялись безмолвными репликами. Полный огня взгляд Тоши и игравшая на его губах легкая улыбка гласили: «Моя очередь!»
Райден с рычанием оттолкнул клинок Тоши подальше. И тот не возражал, а, используя энергию удара, развернул свою легкую катану и затем бросил ее вниз, целя по голеням противника. Габариты Райдена сработали против него – ему пришлось в своеобразном танце отступать, оберегая ноги от змеиного языка яркой стали. Тоши не стал его преследовать – не продвинулся ни на шаг. И лицо его осталось спокойным и сосредоточенным, что, должно быть, уязвило главаря якудза больше тысячи оскорблений.