Темные глаза Райдена полыхали. Он нервно переступал с ноги на ногу в нескольких шагах от противника, держа катану наготове. Внезапно оябун скинул роскошные кожаные туфли, нагнулся и сорвал носки. Его голые ступни погрузились в мягкую лесную почву.
Райден распрямил спину и набычился, готовый продолжать поединок. Теперь он воспринимал Тоши всерьез. Катана Райдена полыхнула на солнце – он бросился вперед. Орудуя более длинным и тяжелым мечом, оябун начал серию прощупывающих уколов и ударов. Имея преимущество в росте, Райден целил в уязвимые места – горло, подмышки, пах, – всякий раз надеясь достичь успеха, но Тоши уворачивался, ловко отводя клинок противника. Теперь они синхронно, как танцоры, двигались по вершине утеса. Райден все больше сил вкладывал в удары, используя немалую мощь плеч и спины. Татуировка краснокожего демона на его позвоночнике гротескно выгибалась и корчилась, зеленые глаза они мигали, губы, жаждущие крови Тоши, кривились.
Под натиском оябуна Тоши легко, экономно расходуя силы, переступал с ноги на ногу, отклоняясь то в одну, то в другую сторону от клинка, который, словно металлический язык голодного демона, отчаянно стремился испробовать вкус его крови. Из-под ступней Тоши разлеталась мелкая галька, они скользили по большим камням и траве…
В какой-то момент диспозиция изменилась: теперь Тоши оказался спиной к обрыву, недалеко от меня и места, где лежала одежда Даичи. Райден счел это благоприятным и сделал молниеносный выпад. Но его босая нога скользнула по краю расколотого камня. И Тоши отреагировал стремительно и точно, будто с самого начала поединка ждал этого момента. Его катана со свистом рассекла воздух и ушла, оставив за собой кровавый след. Это произошло так быстро, что я не видела сам удар, а лишь догадалась, что клинок Тоши достиг цели, когда Райден вскрикнул и отшатнулся, прижимая раненую руку к груди. Теперь оябуну пришлось орудовать тяжелой катаной Даичи только одной рукой, и удары его стали медленными и случайными. Тоши бросился на противника, словно атакующая кобра. Его поющий в воздухе клинок погнал Райдена к лесу. Якудза пока парировал все быстрые плавные удары, отпрыгивая, уклоняясь и стараясь при этом удержаться на ногах, но атаковать был уже, кажется, не способен. Вот он замешкался, горячий и красный, и кончик бритвенно-острой катаны Тоши выпил еще пару капель его никчемной жизни. Лицо они на животе оябуна потеряло глаз. Райден сдержал крик и, вне себя от ярости и страха, оскалившись, отчаянно рванулся вперед. Схватил клинок Тоши за гарду и использовал рукоять, словно кистень. На рубашке Тоши появилась прореха, и кровь окрасила разорванную ткань. Оябун немедленно развил успех – провернулся на пятке одной ноги и нанес сокрушительный удар в бок Тоши другой.
Я беззвучно заорала во все горло, которое отказывалось мне подчиняться.
Тоши отлетел к деревьям и сложился пополам, задыхаясь. Но он все же сумел выпрямиться, прижимая руку к животу, и вскинул меч. Лезвие его заметно дрожало.
Однако Райден даже не думал возобновлять поединок – он торопливо поднимался к обрыву, поскальзываясь на камнях. Тоши – его лицо раскраснелось от гнева на трусливого и вероломного противника – двинулся следом, хотя и более осторожно, чем раньше. Но когда он понял, что цель негодяя – выброшенный пистолет, Тоши прыгнул, словно большая кошка, мгновенно сократив расстояние.
Райден подобрал пистолет, но, пытаясь дослать обойму раненой рукой, оступился. Тоши надвигался на него, словно тайфун, замахнувшись для последнего, освобождающего удара. Слепой инстинкт спас предводителя якудза – он бросился на землю, и катана Тоши пронеслась над головой.
Райден схватил кимоно Даичи и с силой швырнул его в лицо Тоши. Плотная ткань, пропитанная прахом старика, обмоталась вокруг головы Тоши, он отпрыгнул, одновременно срывая ее. Пыль взметнулись в небо. Тоши отбросил кимоно, явно испытывая смущение, что попался на глупую уловку трусливого противника, замер на миг, протирая глаза, и сплюнул.
– Косинукэ![48]
Оябун сумел-таки сладить с обоймой и, рыча проклятия, дослал патрон в патронник. Тоши кошкой развернулся к лежащему на земле противнику, который вскинул пистолет.
Пистолет рявкнул, катана запела. Я содрогнулась от грохота выстрела, словно в меня ударила молния. Райден закричал, увидев кровоточащий обрубок чуть ниже запястья. Вдохнув, он снова закричал, но катана Тоши сверкнула на солнце, и крик превратился во влажное бульканье.
Райден схватился за горло слабеющей рукой – кровь пузырилась, воздух пополам со стонами ускользал из-под его пальцев. Несколько ударов сердца, и тело оябуна обмякло. Его открытые глаза уставились в небо.
Тоши тяжело вздохнул, прижав свободную руку к красному пятну на рубашке, которое стало стремительно алеть и расползаться. Он содрогнулся от боли, но, хватая губами воздух и опираясь на катану, устоял на подкашивающихся ногах.
Со смертью оябуна мое тело вновь стало мне повиноваться, и из горла вырвался крик, сотканный из всех звуков, которые я пыталась издать с тех пор, как увидела Тоши. Я прыгнула к нему, и Тоши, с усилием повернувшись ко мне лицом, раскрыл свои объятия.
Он захрипел, когда наши тела столкнулись, но его руки нежно обняли меня. Он был настоящим. Он был жив. Он был здесь, со мной. В моем мозгу воцарился хаос, он приноравливался к этой новой реальности.
– Акико, – пробормотал Тоши, преодолевая очередной приступ боли. Я отстранилась и посмотрела на его промокшую от крови рубашку и мой черный свитер в свежих алых пятнах. Подняла взгляд на любимое лицо и трясущимися губами прошептала:
– Ты ранен. – Меня начало колотить, я судорожно втягивала в себя воздух, стараясь не прикусить язык.
– Ничего страшного. – Тоши разжал объятия и медленно, опираясь на катану, пошел к пиджаку Райдена. Шевельнул его ногой, сунул руку в карман и достал мой тамаши. Пару секунд свет играл на его лице, и Тоши забавно щурился. Потом он сомкнул пальцы вокруг сияющего белого шарика и двинулся назад. Когда оказался рядом, протянул руку пальцами вниз.
– Подставляй ладонь. Я знаю, это часть тебя.
Глава 25
Я протянула дрожащую левую руку, и Тоши вложил в нее мой тамаши. Тот сверкал, словно крошечная звезда, ярким бело-голубым светом. Я, задержав дыхание, накрыла тамаши правой ладонью. Он проник под мою кожу, и – мы с Тоши следили за этим удивительным зрелищем – поднялся по моей правой руке и скользнул в грудную клетку. Мое сердце полыхнуло нестерпимо ярким чистым огнем, когда тамаши вернулся в свой законный дом после сотни лет тягостного плена.
Слезы радости текли по моим щекам. Я сбросила с плеч годы рабства, словно тяжеленный рюкзак со всяким дерьмом, и теплое, бодрящее чувство свободы заполнило все мое существо. Впервые чуть ли не с рождения я принадлежала только самой себе. Я посмотрела на Тоши. Боль туманила его взгляд, но сквозь нее сияла любовь. Он тихо и светло улыбнулся мне.
– Но как? – вздохнула я.
Его взгляд остановился на чем-то позади меня, и я обернулась – из леса, неуверенно ступая, к нам шла грязно-серая лиса. Ее голова была низко опущена, глаза цвета окислившегося свинца смотрели прямо на нас. Не доходя совсем немного, она села и обернула облезлым хвостом лапы.
Я оглянулась на Тоши, мои глаза расширились от удивления и растерянности.
– Ты не узнаешь ее? – сказал он, и уголки его рта слегка приподнялись.
– Ее? – Я уставилась на лису. Наконец смысл слов Тоши проник в мое сознание. Я пискнула, голос сорвался: – Аими? Невероятно! – Лиса наклонила голову и взглянула на меня. Потом легла на живот, положила голову на камень и тяжело вздохнула. Перед ней поднялось облачко пыли. – Но Аими черная, и у нее зеленые глаза. Это не может быть она. – Мое представление о сущности кицунэ разлетелось, как картинка из пазлов.
– Кицунэ без тамаши выцветает и становится серой, – пояснил Тоши. – И не только она. Вспомни, какого цвета были те птицы, облик которых ты принимала, оставаясь во власти своего похитителя. Ты не заметила, что все они имели серое оперенье?
Я покачала головой, собираясь высказать свои возражения. Но… Тоши был прав. Образы хранились в моей памяти: серый сокол отражается в озерной воде, серый голубь степенно бродит под окном торгового центра в Киото, серый воробушек скачет по балке среди зеркальных ламп. И сова, и зяблик с орлом, летавшие по крепости якудза, тоже были серыми.
Я повернулась к лисе, захлебываясь от переполнявших меня чувств. Восторг, стыд, облегчение.
– Аими, – сказал я, опускаясь перед ней на колени и протягивая руки. Серая лиса бросилась ко мне и с разбегу врезалась в мою грудь. Мои руки сомкнулись вокруг ее теплого тела, и слезы снова полились из моих глаз. Мой радостный стон превратился в едва сдерживаемый горестный вой. Аими потерлась о мое лицо мордочкой и лизнула меня в ухо. Я покрывала поцелуями ее мохнатый лоб и ушки, гладила ее по голове. Она слизывала слезы с моих щек, тихонько хныкая и посвистывая. Ее исхудавшее тело трепетало, как и мое.
– Я хочу обнять тебя и поговорить, – сказала я. – Прими человеческий облик, дорогая моя старшая сестра.
Лиса жалобно заскулила. Ее серые глаза смотрели на меня с бесконечной печалью.
– Она не может, – вздохнул Тоши за моей спиной, – пока я не верну ей это. Насколько я понимаю, отдать свой тамаши – подвиг для кицунэ. Ей пришлось бегать по лесу с 1923 года.
Я обернулась и увидела, что он протягивает мне сияющий желтым светом маленький мешочек из красного шелка. Конечно. Кровь отхлынула от моего лица. Нынче день бесконечных потрясений. Но как иначе Тоши мог остаться в живых? Аими отдала ему свой тамаши.
– Зачем вы это сделали? – спросила я их обоих, переводя взгляд с одного любимого лица на другое, пусть и скрытое серым мехом. Мое сердце прижалось к позвоночнику, словно оно боялось услышать ответ.
Тоши улыбнулся.