– Ты ошибаешься, – ответила я. – Он был озорным и ужасно надоедливым, но я никогда не испытывала к нему ненависти. И он уже не тот маленький мальчик.
– Верно, не тот, – сестра подняла брови и лукаво посмотрела на меня, явно на что-то намекая. Такова уж моя Аими. Все, что она говорила, всегда означало больше, чем сами произнесенные слова. Недосказанность была ее отличительной чертой.
Я легонько шлепнула ее по ноге и дернула уголком рта – хотела улыбнуться, но помешало волнение.
– Ты не единственная в нашей деревне, кто заметил, как изменился Тоши, – произнесла она. – Есть много девушек, которым он нравится, девушек, которые провели последние несколько лет, не игнорируя его, как ты, – таким образом Аими пыталась вложить в мою голову какую-то мысль, которая не пришла бы туда сама по себе.
– Кто, например? – резко спросила я. В тот памятный день, когда мы с Тоши обнимались на утесе, я была уверена, что чувства наши взаимны. Однако теперь у меня начали закрадываться сомнения.
Аими наклонила голову и пристально посмотрела на меня, не отвечая. Ее брови стали медленно подниматься.
– Ты? – я удивленно моргнула. – Но ведь ты никогда не говорила об этом.
– У самых достойных мужчин нашей деревни темные души. У всех, кроме Тоши и его отца. Они единственные хорошие, – ответила она, пожимая плечами.
– У всех? – я даже вздрогнула от удивления. – Не может быть! – Перед моим внутренним взором пронеслись лица молодых неженатых мужчин. В первую очередь на ум приходили самые симпатичные, сильные и с хорошими зубами парни. – А что насчет Мицуо, Соичи и Ёдзи?
– Мицуо эмоционально развит не лучше жука, Соичи – извращенец и лжец, а о Ёдзи я и слышать не хочу. Он помешанный на деньгах негодяй. Он с удовольствием наступил бы на лицо собственной бабушке, если бы это принесло ему расположение его богатого дяди.
От ее убежденности меня передернуло.
– Откуда ты все это знаешь?
– Сестренка, я – создание эфира. Я могу заглянуть в их сердца и увидеть пожирающую его гниль, – со смешком ответила она.
– Я тоже создание эфира. Почему я этого не вижу?
– И ты увидишь, – кивнула она, бросая распотрошенные листья осоки в волны и усаживаясь по-турецки. – Нужно немного подождать.
– И ты можешь заглянуть в сердце Тоши?
– Могу, – сказала Аими, пристально глядя на меня.
– И какое оно, его сердце?
– Сердце Тоши – это редкая белая жемчужина, – ответила она, – которая переливается всеми цветами радуги. Свет льется из эфира и преломляется в нем, словно в драгоценном кристалле. – Всякий раз, когда Аими принималась излагать свои видения подобным образом, я пристально смотрела на нее, пытаясь понять, поддразнивает она меня или говорит искренне. – Есть только одно сердце, которое прекраснее, чем его.
– Чье же?
– Твое, – сказала она, устремив на меня немигающие лисьи глаза и расцветая кривой лисьей улыбкой.
– Это не смешно. Если тебе нравился Тоши, почему ты никогда ничего мне об этом не говорила? – поинтересовалась я, толкая сестру в плечо.
– Не мне решать, на ком женится Тоши, – ответила она. – Тебе это так же хорошо известно, как и мне.
– Значит, ты выйдешь за него замуж, если наш отец и Кито согласятся, что ты больше ему подходишь? – нахмурившись, спросила я. Ярко-зеленая ревность обжигала мое сердце от одной только мысли, что Тоши женится на другой, особенно на моей сестре.
– Как я уже сказала, Тоши – хороший человек. Лучший из всех… – ответила Аими лукавым голосом.
– Фу, – простонала я, – сейчас не время ходить кругами. Ты бы согласилась или нет?
– Кто я такая, чтобы ослушаться наших родителей? – ответила она, пожимая плечами.
– Прекрати! – сказала я, поднимая камешек и швыряя его в океан.
– Что именно прекратить?
– Притворяться, что ты подчиняешься законам людей. Ты кицунэ, и ты совсем не обязана делать то, что тебе говорят. Если только захочешь, ты можешь завтра же исчезнуть и начать совершенно новую жизнь где-нибудь в другом месте, с кем угодно.
– И бросить все это? Наших родителей? Тебя? – Сестра явно не собиралась отвечать на мой вопрос. Такова ее природа. Аими настолько же уклончива, насколько красива, хитра и быстра. Просто со мной она чаще бывала искренней, и я думала, что ее хитроумные приемы на меня не подействуют. И ошиблась!
– Ну же, пойдем! – Аими скользнула прямо с валуна в воду, поплескалась немного и направилась к берегу.
– Ты куда? – Я, перебираясь с камня на камень, медленно слезла на песок. Сестра довольно решительным шагом уходила от меня, временами самую малость увязая в рыхлом песке. – Аими! – пискнула я.
Сестра тряхнула головой, ее темные волосы взметнулись – и вот уже на песке валяется неопрятный узел, которым стало ее платье. Под тканью деловито шевелился, отыскивая выход, довольно крупный зверь.
Я вздохнула.
– Ненавижу, когда ты такое творишь! Это ведь мне приходится проводить массу времени за стиркой твоей грязной одежды. – У младшей в доме девушки полно разных неприятных обязанностей.
Иссиня-черная с блестящим мехом лиса размером с большую собаку вылезла из-под платья и посмотрела на меня через плечо, высунув язык, – она смеялась. Ее глаза были яркими, как лаймы, а острые зубы сверкали белизной. Она взмахнула хвостом и метнулась вверх по пляжу, перемахнула через покрытое мхом бревно и скрылась в кустах.
Я развела руки в стороны и быстро втянула их в широкие проймы платья; мое тело мерцало, как мираж в пустыне. Миг – и у меня появились крылья, когти и невероятно острое зрение. Девушка-подросток превратилась в ястреба, маленькую, но проворную хищную птицу.
Я подхватила когтями свое платье прежде, чем оно упало на песок, и набросила его на ближайший сухой и чистый камень. Потом подобрала платье Аими, кинула его рядом со своим и полетела над лесом, криком давая сестре понять, что охота началась.
В лесу стало тихо, как в могиле. Присутствие крупного хищника заставило затаиться грызунов, птиц и пятнистых оленей – животные не понимали разницы между настоящей лисицей и кицунэ. И что с того, что Аими больше не нравилось выслеживать и убивать животных! Однако в прошлом, до превращения в кицунэ, моя сестра весила почти пятьдесят килограммов, и в облике лисы была достаточно крупной, чтобы охотиться даже на копытных: она старалась измотать жертву долгой погоней, а потом пускала в ход острые зубы и когти. Иссиня-черный густой мех – шею Аими украшало пушистое жабо – позволял ей прятаться в тенях, и ее практически невозможно было заметить. Однако ей время от времени приходилось поглядывать вверх, выискивая меня. Солнечный свет отражался в ее ярко-зеленых глазах, и я, кружа высоко над землей, ястребиным зрением улавливала эти отсветы.
Моя тень темным пятнышком скользила по кронам величественных деревьев. Внизу, посверкивая на прогалинах, по камням и поваленным деревьям к морю бежала небольшая речка. Последний отрезок ее пути пролегал в глубоком ущелье, обломки гранитных плит – напоминания о землетрясениях и обвалах – создали по его краям бессистемные естественные лестницы. Заслышав скрежет когтей о камни, я чуть повернула головку и там, где река впадала в расщелину, сделала поворот налево.
С высоты я могла видеть то, что не было доступно глазам Аими: расстояние между камнями, находящимися впереди нее, едва ли достигало ширины ладони, а она мчалась на полной скорости. Мое маленькое сердечко подскочило к горлу, и я издала предупреждающий крик. Сестра его проигнорировала, и мне пришлось крикнуть снова. Аими лишь ускорялась.
Она метнулась к узкому проходу, на бегу стремительно уменьшаясь, – препятствие миновала черная лиса размером с котенка. Потом Аими немного подросла и разразилась своим неповторимым смехом – отраженный от стен ущелья, он, казалось, звучал отовсюду.
С криком восхищения я взяла ниже, и в тот же миг лиса юркнула под нависающий карниз. Судя по звукам, она некоторое время карабкалась по камням, отыскивая боковой выход из ущелья, а затем тенью скользнула под деревья.
Замедляясь, я поймала восходящий поток и по спирали устремилась ввысь. Расщелина пропала из виду, теперь подо мной простирался бесконечный лес – колышущееся море озаренных солнцем верхушек деревьев. Я устремилась к земле и нырнула в подлесок. Здесь требовались ловкость и внимательность – следя за направлением и силой ветра, я резко поворачивала, огибала стволы деревьев и проскальзывала между их ветвями.
Впереди, залитая солнечным светом, показалась полянка, а на ней – моя добыча. Аими расхохоталась, и я ответила ей пронзительным криком. Преследование вошло в новую фазу. Сестра помчалась во всю прыть и скрылась под деревьями, я последовала за ней поверху, меняя высоту полета, притормаживая и набирая скорость, стараясь не запутаться в листве и не разбиться о какой-нибудь ствол. Лес становился все плотнее и плотнее, ветви касались кончиков моих крыльев. Подо мной мелькали то хвост, то спина черной лисицы. Внезапно мы оказались на прогалине, и я, нацелившись ей в голову, вошла в крутое пике.
Аими отреагировала за доли мгновения. Оттолкнувшись мощными задними лапами, она сделала высокий прыжок – тело ее замерцало, увеличиваясь до реальных размеров, – и встретилась со мной в воздухе. Ударила меня носом в грудь. В вихре перьев я отлетела в сторону под звонкий смех сестры. Казалось, он раздавался одновременно со всех сторон. Пытаясь прийти в себя, я сделала круг над поляной, крича от притворного разочарования.
Аими сидела, как то проделывают все псовые в мире, расстелив хвост и высунув язык, и наблюдала за мной. Яркий свет заставлял ее часто моргать, и дышала она тяжело. Но Аими победила, и мы обе это знали. Я пролетела над самой землей, поднимая пыль, и наконец сложила усталые крылья. Встряхнулась и прыгнула к сестре. Аими легла на живот и положила морду на траву.
Звук человеческого голоса вдалеке заставил сестру вскинуться и настороженно поднять одно ухо. Нас звала мама. Аими посмотрела мне в глаза и, выровняв дыхание, застыла неподвижно, точно статуя. Я дважды кивнула и поднялась в возд