Навигатор провел нас через открытый двор. Мы пересекли небольшую площадь, попали на узкую калле и в конце концов вышли на яркое солнце в самом ее конце.
В тот момент, когда мы достигли границы света и тени, мои грезы прервал звук разбившегося вдребезги стекла. Скрежет покореженного металла эхом разлетелся по улочке. Я поморщилась: резкий звук сильно ударил по барабанным перепонкам.
– Что это было? – спросила я, и мы с Исайей уставились друг на друга, его темные глаза округлились. Я огляделась.
Двое мужчин торопливо свернули за угол. Мелькнула ярко-зеленая футболка с двумя желтыми полосками на спине. Осколки разбитого стекла валялись на каменной мостовой возле табачной лавки. Металлические защитные жалюзи были погнуты и выворочены. Из-за них доносился полный отчаяния голос, кричали по-итальянски. Я понадежнее ухватила узкую ладошку Исайи, и мы направились магазину. Нагнулись и заглянули под жалюзи. На полу лавки валялись в беспорядке растоптанные товары и осколки стекла, а в щели под прилавком – я ахнула, и сердце мое подпрыгнуло – виднелись голова и рука пожилого мужчины. По его лицу струился пот, а глаза были крепко зажмурены от боли. На щеке виднелся рваный порез.
Я оглянулась, чтобы позвать на помощь, но пьяцца выглядела пустынной.
– Держитесь, я вам сейчас помогу. Тэ айуто, тэ айуто[22], – пробормотала я в надежде, что бедняга поймет мой паршивый итальянский. Он открыл глаза. Кровь капала у него с переносицы на пол. Я сглотнула подступавшую тошноту.
Исайя потянул меня за руку и показал пальцем вверх. Я подняла глаза – за прилавком виднелась приоткрытая дверь и из-за нее поднимались струйки дыма. Пожар.
У меня похолодело под ложечкой. Я вынула из сумочки мобильник, чуть не выронив его из дрожащих пальцев, открыла карту Венеции и затребовала в поисковике пункты «Venezia polizia». Высветились три участка, но все за пределами острова, два в Местре и один в Маргере. Я набрала номер ближайшего. Долго звучала итальянская мелодия, потом раздался мужской голос.
– Чао… – я запнулась. – Вы говорите по-английски?
Голос задал вопрос.
– Извините, нон парле итальяно. Парле инглезе?[23]
Голос что-то ответил раздраженно. Так мы далеко не уедем. Я разочарованно покачала головой. И проговорила медленно:
– Если вы понимаете меня, здесь, в Венеции, произошло ограбление магазина. Есть раненый. Мы на… – я осмотрела стену в поисках таблички. – На калле Анджело. В Венеции.
Голос повторил:
– Сей аль калле Анджело? Калле Анджело?
– Си, си, – с облегчением выдохнула я. – Калле Анджело, айута ме. Здесь человек в беде. Ун уомо ин периколозо. И пожар. М-м… фуоко, фуоко.
– Аспетта ли[24], – проскрипел голос. Я согласилась. Он попросил мой нумеро ди телефоно и, выслушав его, отключился.
Меня охватила тревога. Что, если негодяи, сотворившие все это, вернутся? Как долго полиция будет сюда добираться? Я заглянула в магазин и увидела, что струйка дыма за задней дверью стала гуще.
Я села на корточки перед Исайей.
– Подожди, пожалуйста, вон там. – Я заметила скамейки в центре площади. – Я помогу старенькому дяде выбраться и приду. – Мальчик не тронулся с места. Тогда я отвела Исайю к скамейке, что стояла напротив табачной лавки, и посадила его. – Вот. Не волнуйся, ладно? – Он кивнул, широко раскрыв немигающие угольно-черные глаза. – Все хорошо, я рядом, вон лавка. – Я коснулась щеки мальчика. – Просто подожди здесь, чтобы я могла тебя видеть.
Я поцеловала Исайю в голову и торопливо пересекла площадь. Пролезла под раскуроченными жалюзи и протиснулась между осколками витрины, преодолела завал из бутылок воды и шоколадных батончиков, зашла за прилавок. Встала на колени перед стариком – оказалось, что другую, окровавленную руку он прижимал к животу. Вероятно, пытался справиться с грабителями, ворвавшимися в его магазин.
Старик взглянул на меня из-под густых седых бровей, и сердце мое сжалось от жалости. Из пореза на его переносице и щеке текла кровь, на полу уже скопилась целая лужица. Приступ головокружения чуть не сбил меня с ног, и пришлось ухватиться за прилавок, чтобы не упасть. Старик неуклюже привстал, опираясь на локоть, и я помогла ему сесть. Потом открыла упаковку носовых платков. Когда я прижимала платок к его щеке, руки мои тряслись, и я старалась не смотреть на кровь.
– Спасибо, – тихо и сипло проговорил он.
Гнев стал закипать у меня в жилах, и я напомнила себе, что надо рассказать полиции о каком-то типе в зеленой футболке с желтыми полосками. Может, этих негодяев поймают еще сегодня, если поторопятся.
За спиной заскрипело стекло. Я обернулась и увидела, что Исайя зашел в лавку. Лицо его побледнело. Под глазами опять появились фиолетовые круги, щуплая грудь ходила ходуном.
– Нет, милый, выйди отсюда, пожалуйста. Сиди там, – я указала рукой на скамейку. – Я вернусь очень скоро, ладно?
Мальчик покачал головой и шагнул ко мне, обхватив себя за локти. Он не хотел оставаться один, ничего удивительного. Лучше всего было бы взять его на руки, но сначала надо вытащить из магазина раненого старика. И побыстрее.
Запах дыма ударил в ноздри, и я вытянула шею, разглядывая комнату за прилавком. На металлических полках кладовки высились стопки коробок с товарами. Луч света, падающий из маленького окошка под потолком, выхватывал из полумрака только часть помещения. Откуда же шел дым?
Бах! Бах!
От неожиданности я шлепнулась на пол, огласив помещение непроизвольным испуганным криком, сердце дико заколотилось. Две вспышки яркого света озарили кладовку, и перед глазами у меня замелькали мушки.
– Фейерверки, пиротехника, – пробормотал старик и снова попытался встать.
Исайя заплакал. Я в первый раз слышала, как он издает хоть какие-то звуки. Его плечики содрогались, ручки закрывали рот, пытаясь заглушить хриплые всхлипывания.
– Это фейерверки, Исайя. – Я, шатаясь, поднялась на ноги, старательно выравнивая дыхание. – Просто фейерверки. Ты в безопасности. – Мой голос дрогнул. – Но отсюда лучше уйти. Возвращайся на скамейку, Исайя. Мы выйдем следом, ладно? – Я поперхнулась дымом и закашлялась – вот же едкий, зараза!
Я сунула руки под мышки старику. Напряглась, дернула его вверх – не слишком обходительно. Он охнул. Подтянул ноги к себе…
Хлоп! Хлоп! Кс-с-с! Бах! Бах! Бах!!!
Магазин сотрясла целая серия локальных разрывов разной мощности.
Мы все трое втянули головы в плечи. В ушах гудело, стробоскопический эффект от вспышек на пару секунд лишил меня зрения.
Бум!
Порыв горячего воздуха от взрыва, слишком сильного для фейерверка, отправил меня на пол, прямо на груду битого товара. Я вскрикнула, когда старик повалился мне на лодыжки, что-то острое вонзилось в колено, а жгучая боль прорезала левую ладонь. Стены затряслись, с потолка посыпалась пыль.
– Исайя! – крикнула я. Во рту пересохло от страха.
Свалившаяся со стен и сверху мелкодисперсная дрянь залепила мне глаза. Я отчаянно терла их руками. Все попытки притворяться, что я контролирую ситуацию, улетучились. Исайя не отзывался, и от этого кровь застыла в моих жилах. Я едва осознавала, что позади меня мелькают язычки пламени и становится все жарче.
Послышался резкий металлический скрежет. И удар об пол такой силы, что я зажмурилась и прикрыла уши. Лавка погрузилась в темноту – захлопнулись противопожарные жалюзи.
Глава 11
Треск языков разгорающегося пламени раздавался за открытой дверью подсобки. Старик быстро заговорил по-итальянски и потянулся к мобильнику, лежавшему на прилавке.
Жар исходил из кладовой волнами. Что бы там ни горело, оно точно содержало пластик и химикаты. Токсичные вещества постепенно заполняли воздух. У меня отчаянно кружилась голова. Но я неожиданно обрела присутствие духа, перестала тереть глаза и просто помигала – зрение действует, отлично.
Пошатываясь, я поднялась на ноги. Левая ладонь ныла и была мокрой и липкой. Я обхватила старика здоровой правой рукой и потянула его изо всех сил к входной двери. Я жутко боялась нового взрыва. Пот стекал по телу: температура в лавке подскочила раза в два, и адреналин растекся по телу. Ноги подкашивались.
Раздался глухой стук. И скрежет смятого пластика. Я обернулась на звук и чуть не задохнулась от страха.
Исайя упал как подкошенный.
– Исайя! – прошептала я. Губы мои тряслись.
Отпустив старика, я неровными шагами пошла к мальчику. Споткнулась, но не упала. Ноги зарывались по щиколотку в мусор на полу. Я опустилась на колени подле него.
– Исайя? Ты меня слышишь?
В колышущемся свете пожара его глаза блеснули. Я чуть не заплакала от облегчения. Он был в сознании, но худенькая грудь резко вздымалась.
– Исайя, что случилось? – я положила ладонь ему на лоб и отдернула, чертыхнувшись. Лоб был сухой и такой раскаленный, что не дотронуться. Только не это! Я взглянула на старика. Он прижимал к уху телефон.
Я рванулась к двери, глянула в крошечное отверстие в жалюзи – просто белый свет, больше ничего. Потом прижалась к нему губами и закричала:
– Пожар! Фуоко!
Оглянулась. Пламя разгоралось, становясь все выше, черный дым стал скапливаться под потолком. Я тряхнула жалюзи, пытаясь поднять ее, но ухватиться было не за что. Покореженный металл заело в направляющих, нас заперло.
С другой стороны двери появился какой-то мужчина. Я чуть не упала в обморок от облегчения.
– Слава богу! Помогите, пожалуйста! Можете поднять жалюзи?
Мое сердце подпрыгнуло от радости, когда он ответил по-английски:
– Вы не ранены? Внутри еще есть люди?
– Маленький мальчик и старик со сломанным запястьем. Им срочно нужна медицинская помощь. Можете поднять жалюзи? Мне изнутри его не сдвинуть. В здании пожар. Взорвалось что-то в кладовке.
Мужчина позвал кого-то еще, кого я не видела. Только услышала слова «виджиле дель фуоко». Жалюзи стало сотрясаться. Я услышала кряхтенье.