Данте горько засмеялся.
– Нет, все гораздо круче. – Он повернулся ко мне и заговорил совсем тихо. – Он умел создавать огонь. Контролировать его. Есть какое-то такое слово… – Данте собрал пальцы горстью. – Поглощал его, вот. Знаю, звучит невероятно. Я бы никогда не поверил, если бы не увидел собственными глазами.
Он снова повернулся к морю, и взгляд стал отстраненным. Его не волновало, верю я ему или нет. Мне захотелось сейчас же рассказать свою сумасшедшую историю кому-нибудь, забыв про опасения.
– Не знал, что такая сила вообще существует, – продолжил Данте. – Мне было всего десять, и я загорелся идеей заполучить такой дар. Каждый раз, когда Никодемо встречался с моим отцом, я ждал возможности увидеться с ним наедине и попросить научить меня его искусству.
– И он научил?
Данте издал смешок.
– Конечно, нет. Он не мог. Он показал мне отметку, такую как эта. – Он поднял запястье и показал мне. – Только та была настоящая, вроде родимого пятна. Он сказал, что лишь настоящие маги огня имеют способность контролировать и создавать огонь. Это генетическое, научить такому невозможно. Это было величайшее разочарование моего детства, – сказал он с горечью. – И все же я скопил карманные деньги и сделал татуировку. Отец чуть не убил меня. В то время я просто хотел выглядеть крутым, но она осталась как воспоминание, что даже со всеми деньгами мира не всегда получаешь желаемое. Вот и вся история, теперь ты знаешь. – Он положил руку мне на плечи.
Я собиралась расспросить еще про Никодемо, но тут мой мобильник завибрировал внутри кеда. Я потянулась и взглянула на экран.
– Черт! – я поднялась. Эльда звонила дважды и написала четыре сообщения после прихода Данте. Я была так увлечена нашими милыми шалостями, что не услышала телефон.
Первое: «Где ты? Я постучала в твою дверь, но ты не ответила».
Второе: «Исайя зовет тебя!»
Третье: «Ты, наверное, не поняла. Он ЗОВЕТ тебя!!!»
Последнее: «Сэксони! Пожалуйста, позвони!»
Меня охватило чувство вины.
– Что случилось? – Данте поднялся и обнял меня за плечи, взглянув на экран телефона и изучив текст. – Это дама, на которую ты работаешь? В такое время? Она же тебе не мать!
– Мне надо идти, Данте. Прости. – Во второй раз я довольно грубо бросала его, но ничего не поделаешь. Я нагнулась и надела кеды. Слово «ЗОВЕТ» гулко отдавалось в мозгу. Неужели Исайя вправду заговорил?
Данте обнял меня, мешая надеть второй кед.
– Нет, ты вовсе не должна. Это твое свободное время. И сейчас ночь.
– Ты не понимаешь. – Я сумела натянуть второй кед, несмотря на державшие меня руки Данте. Я выпрямилась и повернулась к нему. – Исайя, он не разговаривал уже много…
Данте прервал меня, руки его заскользили к моим запястьям.
– Нет, это ты не понимаешь. Это твой шанс показать ей свои границы, или ты все время будешь у нее на побегушках. Я знаю людей, уж поверь.
– Что? – меня так удивило, что он ничего не понял. И я не нашлась, что сказать. – Мне надо идти.
Я повернулась и сделала шаг. Пальцы Данте наручниками сомкнулись на моем запястье. Он дернул меня к себе. Огонь в моем животе сердито вспыхнул. Почему он так сделал? Мы оказались лицом к лицу.
– Ты не слушаешь, – сказал он угрожающим тоном. Глаза его сузились, а челюсть напряглась.
– Данте, что с тобой? – Мои глаза тоже превратились в щелки, и я почувствовала, как к лицу прилила кровь – моя природная вспыльчивость готова была предстать перед Данте во всей своей красе. Одно дело огонь, но сейчас я буквально пришла в ярость. И не смогла сдержать угрожающий тон, прозвучавший в моих словах. – Отпусти меня. Сейчас же.
Я совершила ошибку, сказав ему эти слова. Лицо Данте потемнело.
– Почему, имея возможность показать свое превосходство, ты спускаешь этот шанс в унитаз? Не глупи и послушай меня. Данте сумеет кое-чему тебя научить. – Его пальцы крепко сжались, так что кости моего запястья больно захрустели.
– Данте, мне больно, – просипела я. – Отпусти, пожалуйста. – Страх стал подниматься внутри, а с ним и языки пламени, готовые встать на мою защиту.
Он отпустил мое запястье, но тут же обхватил мне лицо с двух сторон ладонями, сжав его и поймав меня в тиски, словно букашку.
Кем он себя возомнил? Так не пойдет.
– Я делаю это, потому что мне не все равно, – произнес он, с трудом скрывая свой гнев. Мне каким-то образом удалось его разозлить.
– Данте, – заговорила я, и в моем голосе звучало больше строгости, чем я на самом деле испытывала. – Отпусти. Меня. Сейчас же. – Глаза стали наливаться теплом, и я их зажмурила.
Телефон снова завибрировал. Для меня это значило, что Исайя зовет на помощь. Я не могла оставить это без внимания. Огонь возродился к жизни, подпитывая мой страх, гнев и отчаянное желание бежать к Исайе. Свечение появилось между нашими лицами, идущее снизу от подбородка.
Данте замигал от изумления.
– Что за черт?
Порожденный гневом огонь был сильнее меня, я бы не смогла остановить его при всем желании.
– Я же просила меня отпустить! – Едва прозвучало «отпустить», жар взлетел вверх, раздвоился и устремился по моей шее к ушам, остановившись прямо под давящими ладонями Данте.
Данте вскрикнул от боли и удивления и отдернул руки от моего лица. Посмотрел на нервно трясущиеся кисти, на растопыренные пальцы, одеревеневшие от боли. Два полукруглых ожога врезались его в ладони и пальцы там, где он прижимал их к моим ушам. Он ахнул и снова вскрикнул. На его нижней губе появилась слюна.
Гнев мой испарился. Паника и сожаление охватили меня, и голос мой задрожал.
– Данте, я… – приступ тошноты подступил к горлу, когда с ужасом я взглянула на жуткие алые ожоги.
Телефон снова завибрировал.
Данте так посмотрел на меня, что я содрогнулась, и смех, смешанный с болью, вырвался из его горла. Волосы у меня в нижней части затылка встали дыбом.
– Ты, – задыхаясь, выговорил он. – Ты маг! Ты то, что я так долго искал.
Я попятилась.
– Прости, Данте. Мне надо идти!
В последний раз взглянув на жуткие ожоги, я повернулась и умчалась прочь.
Глава 19
Я бежала со всех ног по тихим ночным улицам, шаги мои гулко раздавались на кирпичных и каменных мостовых и стократ сильнее звучали у меня в ушах. Мокрые волосы шлепали по спине как хлыст. Самое то. Я заслужила порку.
Огонь внутри пульсировал с каждым притоком кислорода. Гнев на Данте полностью улетучился. Лицо Джека, фингал под глазом и разбитая губа… все это пронеслось в памяти. У меня хватало ума понять: то, что я сотворила с Джеком, не то же самое, что я сделала с Данте. Поступок Данте граничил с нападением, и у меня было полное право защищаться. И все же моя вспыльчивость оказалась слишком сильна. Снова. И в этот раз последствия были даже серьезнее. Неудивительно: прежде ведь у меня в теле не жил огонь.
Единственное, что помогало мне сдержать слезы, это мерное движение рук и ног. Я ощутила, как скучаю по семье, как мне не хватает болтовни с подругами. Впервые меня охватило сожаление, что я приехала сюда, в Венецию, и я чуть не рухнула под тяжестью этой мысли.
Мне не нужна была сила, которую вручил мне Исайя. Она причиняла боль и заставила меня причинить боль Данте. Сила эта могла убить Исайю. Я о ней не просила – и не приняла бы, если бы ее предложили мне по доброй воле, знай я заранее, какова эта сила на самом деле. Сейчас я больше всего мечтала оказаться рядом с Джорджейной на заднем дворе ее дома, тусоваться с лучшими подругами, смеяться у костра, а не мчаться по темным пустынным улицам, бросив в одиночестве парня, с которым целовалась и которому потом навредила.
Добравшись до дома, я отперла дверь трясущимися руками. Взбежала по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и прямиком отправилась в комнату Исайи. Сердце колотилось как бешеное, и я помедлила пару секунд перед дверью, успокаивая дыхание. Глубоко вздохнув, я тихо постучала и отворила дверь.
– О, слава богу! – вскрикнула Эльда. Она поднялась с краешка постели сына и обняла меня, но тут же отпустила. – Почему ты мокрая?
– Мне не спалось, и я решила пойти поплавать.
– Прямо в одежде?
– Мне жаль, что вы мне не дозвонились – я поставила телефон на вибрацию и не слышала звонка. Исайя в порядке?
– Это самое удивительное! – воскликнула Эльда, забыв про мокрую одежду. Голос ее задрожал. Глаза ее сияли от волнения, и она схватила меня за предплечья. – Он заговорил. Произнес твое имя. Не знаю, почему твое имя – первое слово, что он произнес почти что за три года, но мне все равно. Он заговорил! – слеза покатилась по ее щеке, и она смахнула ее полным нервной энергии движением.
Исайя повернул ко мне личико. Глаза его открылись: два сияющих круга.
– Сэксони, – тихо позвал он.
Я ахнула и прикрыла рот руками, пораженная звуком его голоса. Он был сиплый и обожженный, как и у меня. Я подавила счастливое всхлипывание и улыбнулась ему.
– Посмотри, кто заговорил, – я села рядом с ним на кровать. – Что случилось, милый? Зачем ты звал меня?
Исайя выполз из-под простыней ко мне на колени и обвил мне руками шею.
– Подожди секунду, приятель. Я слегка мокрая. – Я натянула на него простыню, и только потом прижала к себе, как маленький теплый хот-дог.
Он начал что-то говорить на итальянском, но потом вспомнил, что я не понимаю, и начал заново.
– Мне приснился плохой сон, – просипел он.
– Но ничего ужасного не случилось, правда? – спросила я. – Теперь ты знаешь, это был только сон.
Он кивнул.
Эльда села рядом. Положила руку ему на голову.
– Что тебе снилось, родной?
Нам хотелось, чтобы он не замолкал, но Исайя отвернулся от Эльды и не ответил. Лицо ее сморщилось. Ее переполняли эмоции, я это видела. Радость от мысли, что к сыну вернулась речь, смешивалась с болью от того, что он предпочитал ей меня, и с желанием ему помочь.
– Ты не хочешь нам рассказывать? – спросила я.
Он покачал головой.