Раф подошел и взял другой рожок из рук парня за прилавком. Протянул его вопящей девочке, и она тут же замолкла. Потом взял у продавца еще один рожок, пока женщина расплачивалась. Раф сунул его в руку мальчишке, который явно готов был забиться в истерике. Тот цапнул рожок и ткнул им себе в лицо с довольным видом. Я улыбнулась, увидев благодарное лицо их матери. Она швырнула кошелек в сумочку, подхватила младшего ребенка, и семейство отправилось искать столик.
– Вот это джентльмен, – заметила я.
Раф обернулся и сверкнул улыбкой.
– Чао, Сэксони. Коме стай?[34] – Он поцеловал меня в обе щеки, положив руку мне на талию.
В ответ я тоже поцеловала его в щеки.
– Сто бене, анке?[35] – сказала я.
– Бене, бене. Рад видеть тебя живой и здоровой. Какой вкус предпочитаешь? – Он указал на прилавок с джелато ярких оттенков. Я выбрала страчателла и бачио, вкус шоколада с фундуком, напоминавший мне шоколадных ежиков, продававшихся у меня дома. Взяла влажную салфетку из мисочки на прилавке на случай, если запачкаюсь. Раф заказал себе мятное в стаканчике и расплатился. Мы медленно направились с нашим мороженым к пустой скамейке в парке.
– Рад видеть живой и здоровой? – переспросила я, лизнув ореховый шарик – на языке стало сладко. Джелато оказалось превосходной идеей. Прохладное мороженое падало в желудок, охлаждая жар.
– Рискую показаться ревнивцем, но Данте не самая лучшая компания. Не могу поверить, что во всей огромной Венеции ты познакомилась именно с ним.
– А ты не ревнуешь? – поддразнила я. – Ни капельки?
На его щеке выглянула ямочка.
– Однажды я пробовал ревновать, и это не сработало. Я просто беспокоюсь. Позволь спросить, что ему нужно от тебя? Не хочу показаться излишне любопытным, но мне тревожно, ведь ты не понимаешь, во что ввязываешься, общаясь с ним.
Говорил он очень серьезно. Я вздохнула. Раз приходится вспоминать про Данте, лучше сразу все прояснить.
– Что ты о нем знаешь? – Я поймала капельку страчателлы до того, как она утекла с моих пальцев.
– Вообще-то, немало. Мы ходили в одну школу. Мы с ним ровесники. И одно время были дружны. Почти как братья. – Раф подцепил мороженое крошечной ложечкой, а я пожалела, что не выбрала стаканчик. Было слишком жарко, и джелато таяло так быстро, что я за ним не поспевала.
– Что же случилось? – я покрутила мороженое, слизывая капли.
– Долгая история. Но я изложу ее краткую версию. Мы с Данте сдружились с первой встречи, в первый день учебы в первом классе. У нас было много общего. Мы вместе играли в футбол, ходили на те же занятия, любили одни и те же видеоигры. Зимой мы часами играли в подвале его дома. Я даже привязался к его отцу, Энцо.
– Ты знаком с Энцо? – я напряглась, услышав имя человека, перед которым Эльда оставалась в долгу.
– Был. Он меня очень привечал, но я не знал почему, пока не стал старше.
– И почему?
– Он видел во мне сына, которым не мог стать Данте. У Данте всегда были дурные задатки.
– И Энцо это не нравилось? – Я считала, что дурные наклонности – необходимая составляющая для сына криминального авторитета.
Раф покачал головой.
– Знаю, звучит нелогично, но это так. С годами Данте стал ревновать из-за того, что его отец так сильно меня любил. Энцо относился ко мне как к родному. Ты должна понять одну вещь: Данте готов умереть ради одобрения отца. В глазах Энцо он никогда не был достаточно хорош. Отчуждение между ними только росло по мере взросления Данте. Энцо могущественный человек в Венеции, и я уверен, что сейчас его власть распространяется далеко за пределы региона Венето.
– Складывается впечатление, что эту власть он получил, не всегда придерживаясь закона, – я хрустнула рожком.
– Да, ты права. Но ты бы удивилась, насколько парадоксальна его личность. – Раф заговорил чуть-чуть тише, и я едва сдержалась, чтобы взглянуть через плечо, не стоит ли кто сзади. – То есть да, он не совсем законопослушный гражданин. Но у него есть свой моральный кодекс. Он живет ради себя и семьи. Но он также живет и ради Венеции. Я видел, как он совершал поистине благородные поступки: жертвовал много денег на благотворительность, помогал другим в нужде. Сострадание – стратегия, позволяющая ему получать то, что он хочет, покупая расположение людей и все такое. Но в ряде случаев, знаю, он прибегает к насилию, чтобы решать вопросы. На него работает много парней. И у них длинные руки, понимаешь?
– Прямо «Крестный отец». – Я хохотнула. И на этот раз действительно оглянулась назад. Разговор стал слишком странным. Я смотрела фильмы о мафии. И имела смутное представление о том, как все это устроено. Но подобные истории казались мне выдумками.
Раф улыбнулся.
– Во многом. Самое грустное, что Данте боготворит отца. И отчаянно хочет пойти по его стопам. Только идет он неправильным путем, и он настоящий тиран. Не знаю, какую Энцо совершил ошибку, воспитывая его. Но если Данте когда-нибудь возглавит семейство Барберини, я уеду из Венеции.
– Думаешь, Энцо понимает, что его сын не будет хорошим… как вы это называете… доном? Это правильное слово?
Раф засмеялся.
– Лучше говорить «босс», а ответа на твой вопрос я не знаю. Я не проводил время в кругу этой семьи лет с двенадцати. Но догадываюсь, что это так. – Он снова заговорил тише. – Это преступный клан, и, я уверен, у Энцо есть представление, какого человека он захочет однажды видеть во главе своего наследия. – Раф доел остатки мороженого и выкинул стаканчик и ложечку в контейнер для пластика, стоявший позади скамейки. Потом положил руку на спинку и повернулся ко мне. – Впрочем, достаточно разговоров о Барберини. Я просто подумал, что тебе лучше знать о них правду.
– Спасибо, ценю твою заботу. – Я сунула последний кусочек рожка с мороженым в рот. Вытерла рот влажной салфеткой и швырнула ее в мусорку. – Когда ты еще общался с Данте, ты не встречался с парнем по имени Никодемо?
Брови Рафа взмыли вверх.
– Откуда ты узнала про Ника?
– Данте упоминал его имя. Ты был с ним знаком?
Раф кивнул.
– Мы с ним встречались. В его компании возникало такое приятное чувство. Чувство теплоты, понимаешь? – Рот у меня дернулся, когда я услышала эти двусмысленные слова. Были они случайностью или… Раф знал, кем был Ник? – Но я мало с ним общался, – добавил он. – Он был одним из лучших наемников Энцо. И всегда уезжал куда-то по тому или иному делу.
– А он… – я раздумывала, как лучше спросить о том, что мне хотелось выяснить. – Он чем-то отличался от других людей Энцо?
Рафа озадаченно посмотрел на меня.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего, мне просто любопытно, – притормозила я. – Не знаешь, что случилось с Ником?
– Без понятия. Единственная из Барберини, с кем я сейчас общаюсь, это Феди. Она говорила мне, что Ник скончался, но не знала подробностей. Это настоящая тайна.
Я остолбенела.
– Феди из семьи Барберини?
– Да, она двоюродная сестра Данте. Ты не знала?
– Нет, но это кое-что проясняет. – Так Феди не ревновала меня к Данте! Ее беспокоило мое с ним сближение. Почему она не сказала, что они родственники? Интересно еще, зачем Феди познакомила нас, зная, как он опасен? Нет, это ерунда: она не могла предвидеть ни его влечения ко мне, ни того, что я стану магом.
– Прогуляемся? – Раф встал и протянул мне руку.
Я тоже поднялась, и мои пальцы скользнули в его ладонь. Его теплые пальцы обхватили мои, и огонь внутри счастливо затрепетал, а я на секунду замешкалась. Иногда мне казалось, что это пламя часть меня, а иногда – что оно паразит, изнутри наблюдающий за моей жизнью.
Пока мы шли вдоль моря, Раф поднес мою ладонь к губам и поцеловал мне пальцы. Потом посмотрел на меня и улыбнулся, положив мою руку на изгиб своего локтя.
Мы прогуливались и наслаждались прохладным бризом, дувшим с моря. Он ласкал мои влажные брови и трепал кудри. Мы поговорили о различиях в системах школьного образования в Италии и Канаде, о наших семьях и планах на будущее. Никто из нас не поднимал тему моего отъезда и не упоминал о том, что наши отношения, вероятнее всего, будут недолгосрочны. Если Раф об этом не заговорит, я тоже не стану. Живи моментом, Сэксони. Просто наслаждайся.
Когда мы подошли к моей двери, близилась полночь. Я повернулась к Рафу лицом. Уличные фонари освещали канал и отбрасывали на нас мягкие желтоватые тени.
– Знаешь, – заговорила я, откашлявшись, – Эльда и Пьетро уезжают на несколько недель в Апулию. Дом будет в моем распоряжении. Может, проведем время за просмотром кино? Не знаю почему, но мне захотелось пересмотреть «Крестного отца». Такое вот странное возникло желание.
Раф усмехнулся.
– Это один из моих любимых фильмов.
Он подошел на шаг ближе. Я подняла к нему лицо.
– С удовольствием, – тихо ответил он.
Я закрыла глаза, а он наклонился поцеловать меня, сначала очень нежно. Когда он почувствовал, что я прижалась теснее и обвила ему шею руками, поцелуй стал более страстным. Огонь зарычал в моем животе и лизнул позвоночник. Его расплавленный жар распространился по телу и стал виться вокруг меня.
Я положила пальцы на затылок Рафа и запустила ему в волосы, наслаждаясь сладостью поцелуя. У него был вкус мятного мороженого. Когда я почувствовала, что жар добрался до моей шеи и стал согревать щеки и глаза, я запаниковала. Что, если я открою глаза, а они светятся? Его это отпугнет.
Я продолжала стоять с закрытыми глазами, а мои мысли неслись вскачь. Я медленно завершила поцелуй, а потом опустила лицо. Сунула голову ему под подбородок и прижалась к его груди, чтобы Раф не увидел моих глаз.
Он поцеловал меня в макушку и смахнул пряди волос с моей щеки, заправив их за ухо. Слава богу, он, кажется, не заметил ничего странного. Я медленно и глубоко дышала, чтобы успокоить колотившееся сердце и укротить пламя. Щеки и глаза охладились, и, когда я обрела уверенность, что зрачки мои больше не светятся, как у больной бешенством собаки, я отошла на шаг назад и взглянула на Рафа.