– Интересно, что ты выбрал в качестве оружия горелку, Данте, – заметила я с напускным спокойствием. Сердце колотилось так громко, что почти заглушало мои слова. – Так ты сможешь обвинить меня в ожогах твоей кузины.
– В ту дверь справа. И потом вниз по лестнице.
Я положила ладонь на металлическую ручку низкой и широкой деревянной двери. Она распахнулась, и снизу хлынул поток прохладного, сырого воздуха. Я взглянула вниз на ступеньки подземелья.
– Ты, должно быть, шутишь?
– Разве похоже, что я шучу?
Я обернулась и взглянула на их лица позади меня, освещаемые горелкой. Лицо Феди блестело от пота. Лицо Данте оставалось почти безмятежным.
Я вдохнула поглубже.
– Может, вырубишь эту штуку и поговорим как взрослые?
– Слишком поздно, Сэксони. У тебя было множество шансов. Хватит тянуть время. – Он придвинул горелку ближе к волосам Феди и прикоснулся пламенем к паре прядок. Бедняжка вскрикнула, когда они затрещали и вспыхнули. Дым заструился от ее головы.
– Стой! Стой! Я иду, – я начала спускаться.
Глава 33
Первое, что я отметила, когда мы стали спускаться, – звук падающих капель воды. Они мерно стучали, и камни вокруг разносили эхо. Мрак был кромешный, и я боролась с искушением зажечь в ладони огонь, просто чтобы осветить путь. Но Данте, скорее всего, причинит вред Феди, если я это сделаю.
– Налево.
Я повернула. Легкая тошнота появилась в желудке. Каменный пол сменился земляным, пока мы проходили под зданием. Потолки были такими низкими, что приходилось наклонять голову. Мы спускались вниз по коридору с земляным полом и дошли до трех выщербленных ступенек, ведущих еще глубже.
– Что теперь? – спросила я едко. Миллион ругательств и грязных прозвищ вертелись у меня на языке.
Не усугубляй ситуацию.
– Иди внутрь. – Он мотнул подбородком в сторону металлической двери.
Я взглянула на маленькую квадратную дверь прямо передо мной. И сглотнула подступивший комок. У меня в голове промелькнул страшный сценарий. Неужели он собирался запереть меня здесь?
– Не волнуйся. С тобой все будет в порядке, Сэксони.
Ложь.
Он придвинул горелку ближе к лицу Феди, и та издала сдавленный звук.
– Поспеши, – поторопил он. – У меня устают руки. Если не зайдешь внутрь через три секунды, я опалю ей ухо.
Я сглотнула, наклонила голову и, нырнув под косяк, вошла. Металлическая дверь захлопнулась за мной, и звук горелки затих. Я отошла от двери и споткнулась ногой о выщербленную ступеньку. Пошатнулась и чуть не упала на спину. Три низкие ступеньки поднимались к полу комнаты. Я стояла в маленьком углублении перед дверью. Нагнувшись, я заглянула в маленькое окошко металлической двери.
С другой стороны решетки появилось лицо Данте.
– Я скоро вернусь, – пообещал он.
– Феди? – скрипнула я. – Ты как? – Меня обвивали щупальца страха, ноги стали слабеть.
– Ничего страшного, – отозвалась она. – Сэксони, не сдавайся…
– Шевелись, Феди, – огрызнулся Данте, оборвав ее слова. Их тихие шаги быстро зашуршали по коридору.
– Данте? – хрипло крикнула я. В ответ услышала только эхо. Я слушала, как их шаги гулко звенели на ступеньках где-то вдалеке, потом все стихло.
Мысли мои затуманились и спутались. Это не могло происходить на самом деле. Неужели меня заперли в древней тюремной камере где-то под Венецией? Во мне шевелилась и набухала расплавленная лава, прожигающая и поджаривающая мои внутренности. Я просунула пальцы сквозь маленькую решетку. И прокричала имя Данте так громко, как только возможно.
Ответа не последовало. Не доносилось ни звука. Я схватила ртом воздух, и огонь коварно забурлил под ребрами.
Я огляделась. Во рту ощущался отвратительный привкус, а в воздухе пахло застарелой мочой и плесенью. К стене была пристроена деревянная платформа. Кровать. Потолок был высокий. Единственное окно находилось под самым верхом напротив двери. Слишком высоко, я не могла дотянуться до него, а встать было не на что.
Камера походила на те, что я видела во время экскурсии по Дворцу дожей. Низкий квадрат бетона в углу с круглой дырой посередине, должно быть, служил туалетом. Внимание мое привлекла картина на стене: большой круг, заполненный черными и белыми квадратами. Игра? Я заметила несколько уменьшенных копий.
В голову внезапно пришла идея. Я обшарила карманы. Сердце подпрыгивало от волнения, пока я доставала мобильник и включала его трясущимися руками. Желудок сжался, когда я увидела надпись в верхнем левом углу: «Нет сети». Конечно, в этом подвале связь не ловит. Как далеко под землей мы находились? Метров шесть? Вокруг только земля и камни.
«Я же маг огня, – подумала я. – Я ведь могу выбраться отсюда». Расплавить прутья и вышибить их или проломить огненным шаром каменную стену. Ярость закипала внутри, но я старалась держать ее пока на привязи, чтобы не мешала думать.
Заметив подушку на деревянной платформе, я заинтересовалась. Странная вещь для темницы. Я взяла ее в руки: подушка была влажная, но относительно чистая, белая. Я понюхала ее. Ощутила слабый аромат. Лаванда? Губы мои скривились в усмешке при виде единственного предмета роскоши в таком месте. Как приятно, что он подумал о комфорте для моей головы.
Я кинула подушку назад на кровать и подошла к двери. Спустившись в выемку, дернула ручку и потянула. На двери была узкая прорезь окошка с прутьями решетки на ней, а также щель, прикрытая задвижкой. Вероятно, для подачи пищи. Я заглянула сквозь прутья, но ничего не смогла различить в темноте. Я снова прокричала имя Данте. Искры слетели с моих губ, и боль пронзила нижнюю губу.
Ответом мне стал звук падающих капель.
Я стала ходить туда-сюда. Гнев заставлял сердце колотиться, и жар поднимался внутри с ритмичными интервалами. Я пыталась глотать, но в горле и во рту пересохло. Нужно было попить. Жар еще немного усилился.
Глаза мои бродили по стенам. О, тут надписи! Я подошла, чтобы рассмотреть их получше. Процарапано на совесть. Там были обозначены имена и еще какие-то слова – то ли на классической латыни, то ли на народной, я их не различала.
Вернувшись к двери, я стала снова и снова выкрикивать имя Данте. Голос мой хрипел и свистел, с каждым разом становясь все слабее и суше.
Я ахнула, услышав шаги.
– Наконец, – выпалила я, пытаясь сдержать прорывавшийся гнев, но тщетно. – Ты долго отсутствовал.
Его лицо снова появилось в окне.
– Привет, Сэксони. Ты успела остыть?
– А ты? – огрызнулась я.
Он наклонил голову сначала в одну сторону, потом в другую, словно хотел сказать: «Более-менее».
– Данте, что ты творишь? Отпусти меня.
– Конечно. При одном из двух условий, – проговорил он. – Первое – предпочтительное из двух: ты согласишься остаться со мной. Войдешь в нашу семью, будешь находиться подле меня, став моим инферно. Поможешь мне набирать людей, станешь работать со мной. Посодействуешь завоеванию бизнеса отца. А я сделаю тебя счастливой и дам тебе все, чего пожелаешь.
– Что ты можешь знать о моих желаниях?
– Девушки не так уж сложны, – произнес он так, словно разговаривал с ребенком. – Им важны комплименты, нужно, чтобы с ними обращались как с принцессами, дарили подарки, называли красавицами. Они хотят жить в роскоши и любви. Им необходимо восхищение, а еще нужен мужчина, на которого можно опереться.
Я невесело рассмеялась, но резко остановилась, почувствовав жгучую боль, пронзившую грудь.
– Что скрывается за дверью номер два?
Он покачал головой и цокнул языком.
– Тебе она не понравится. За дверью номер два совсем невесело. Невесело для тебя.
Я ждала. По коже поползли миллионы огненных мурашек, когда я увидела выражение его лица.
– Во втором варианте мы дождемся твоего обезвоживания. Когда будешь на грани смерти, ты передашь мне огонь в обмен на глоток воды. Вероятно, ты выживешь. А может, и нет. Будет жаль, если ты предпочтешь этот путь. – Он приложил загорелую ладонь к груди, изображая притворное сочувствие. – Но я готов пообещать тебе, что наилучшим образом позабочусь об огне.
– Ты сумасшедший. Выпусти меня, и я не уничтожу эту клетушку и все вокруг. Ты же знаешь, что не сможешь удержать меня внутри. – В моем голосе звучала притворная бравада. Я вовсе не была уверена, что мне хватит сил выбраться, не сгорев заживо.
– Вообще-то, мне не придется ничего делать. Эта дверь почти в фут толщиной, а прутья из закаленной стали. Тебе удастся их нагреть. Сможешь даже покорежить их, если хватит сил. Но задолго до этого огонь медленно поджарит тебя изнутри. Чем больше ты станешь его использовать, тем быстрее превратишься в жаркое. Ты уже не пила пару часов… может, и больше.
Мое сердце жарко запульсировало, каждое биение отдавалось в ушах.
– Ты не заставишь меня отдать тебе огонь, Данте. Если я все равно умру, зачем мне по своей воле передавать такую власть социопату вроде тебя? Даже если будешь снова угрожать Феди, я тебе его не отдам.
– Я бы никогда не причинил вреда своей кузине, Сэксони, – сказал он, взглянув на меня с жалостью. – Семья для меня все. Для Феди тоже, поэтому она и согласилась мне помочь.
– Ты лжешь, – прошипела я.
– Думаешь?
– И что? – процедила я, сжав челюсти. – Это еще одна причина, по которой я никогда не отдам тебе огонь. Скорее умру.
– И умрешь. Боли от горения хватит с лихвой. Но на случай, если я недооценил тебя, у меня есть пара ребят в Галлиполи. Одно мое слово, и один из твоих мальчиков исчезнет. Кстати, такое случится не в первый раз.
Расплавленная лава взбунтовалась, и горячие зубы впились в каждый нерв. Глаза так раскалились, что я почти слышала их шипение.
– Ты не посмеешь, – проговорила я со свистом.
Он рассмеялся.
– Посмею. Парни наготове. Ты недооцениваешь меня, хорошая девочка.
У меня ничего не осталось. Ни одного козыря. Мысли неслись галопом, отчаянно ища нужные аргументы.
Данте готов умереть ради одобрения отца.