– Мне нравится твой голос, – заметил он.
Я рассмеялась.
– А мне твой. Рада, что он к тебе вернулся.
Я улыбнулась и почувствовала, как сжалось горло, когда выпрямилась и положила руку ему на макушку. Я с самого начала надеялась встретить кого-то особенного в Венеции. Раф был милым и нравился мне, но надо признаться, именно Исайя стал тем, кому принадлежало мое сердце тем летом.
– Где Пьетро? Он только что был здесь, – обратилась я к Эльде.
– Повел Кристиано в туалет. И очень кстати, потому что у меня не было возможности сказать тебе кое-что, мы не провели и двух минут наедине после нашего возвращения.
– Что такое?
Она вдохнула поглубже.
– Я рассказала Пьетро. Не про огонь, только… про Ника.
Я на секунду задержала дыхание.
– Так ему известно, что Исайя… Что он сказал? То есть… – я кинула быстрый взгляд в сторону туалета. – На вид все между вами хорошо. Как он это воспринял?
– Ну, наш отпуск оказался не самым приятным из всех, но… он признался, что у него были подозрения. Не стану лгать. Ему очень больно. – Она наблюдала, как Исайя бежит к туалету навстречу Пьетро и Кристиано. – Но он полон решимости сохранить наш брак. И я тоже. У меня хороший муж.
Горло мое сжалось, когда я увидела, как Пьетро берет Исайю на руки и без остановки целует в щеки.
– Это так. Тебе лучше теперь, когда он все знает?
Она громко выдохнула.
– Словно тонна груза свалилась с плеч. Мне надо, конечно, загладить свою вину, тут ничего не изменилось. Но, по крайней мере, я больше не буду жить в страхе.
– Кстати, насчет страха, – надо было поторопиться, Пьетро уже возвращался к нам. – Тебе больше не нужно бояться Энцо.
Глаза ее расширились.
– Как ты… – она оборвала вопрос на полуслове, когда подошел Пьетро. Ее сияющий взгляд не сходил с меня, пока я обнимала на прощание Кристиано. Она поняла, что я сделала.
Эльда расцеловала меня в щеки и крепко обняла по-канадски, как я ее научила. И тихо-тихо шепнула мне в самое ухо:
– Мне не хватит слов отблагодарить тебя, Сэксони. За все. Ты ангел, изменивший нашу жизнь.
– А вы изменили мою, – просипела я навсегда охрипшим голосом. – И эти слова – величайшее преуменьшение.
– Пожалуйста, не пропадай. Если мы чем-то сможем быть для тебя полезны, просто дай знать. Только скажи. – Эльда сделала шаг назад. И посмотрела на меня так спокойно, как никогда прежде. Мы с Пьетро расцеловались.
– Возвращайся навестить нас в любое время, Сэксони. Твоей семье мы тоже будем рады, – сказал он.
– Спасибо, Пьетро, – улыбнулась я в ответ.
Супруги Басседжио помахали мне на прощание и пошли к выходу. Исайя бросил на меня взгляд сияющих угольных глаз. Я подмигнула ему, и он улыбнулся, продемонстрировав ямочки на щеках. И наконец все семейство исчезло в дверях аэропорта.
Я пересекла линию паспортного контроля, проверив в сотый раз документы и посадочный талон. По коже поползли мурашки от ощущения, что за мной наблюдают. И я окинула взглядом помещение. Проходя через сканеры, подняла голову и посмотрела на второй этаж. Там, опершись на перила и глядя вниз, стояли Карим и Джованни, тот самый парень, что принес мне визитку Базиля. Оба торжественно кивнули. Волоски на руках у меня встали дыбом. Я не знала, зачем они здесь. Но не сомневалась, что их присутствие связано со мной. Я прошла через зону досмотра и снова посмотрела наверх: эти двое исчезли.
Я покатила ручной багаж к выходу на посадку и села ждать ее начала – приехала рано и была единственной пассажиркой. Отправила сообщения подругам, давая им знать, что я на пути домой. Мы договорились встретиться по возвращении, и колени мои дрожали от нетерпения. Я мысленно потирала руки от удовольствия.
Стюардесса средних лет взглянула на меня из-за стойки регистрации. Она напомнила мне милую даму, которую я встретила в самолете в начале лета. Я моргнула, на секунду погрузившись в темноту.
– Тутто посто? – спросила она. – Все на месте?
Сделав усилие, я успокоила трясущиеся ноги. И бессознательно положила ладонь на нагрудный карман застегнутой на все пуговицы блузки. Ладонь нащупала визитку, и я улыбнулась.
– Тутто посто.
Пиромагия
Глава 1
– Сэксони!
Я повернулась на звук маминого голоса, и лицо мое расплылось в улыбке. Меня окутало облако с ароматом сирени, когда мама схватила меня в объятия и крепко сжала.
– С приездом домой, дорогая. Как перелет? Ты поспала? – она высвободила меня, и на смену пришел отец.
Я встала на цыпочки, чтобы обнять его.
– Мы скучали, – сказал отец. – Даже Юрий.
Я рассмеялась. Юрий был сиамской бойцовой рыбкой Джека.
– Я поспала. Полет прошел хорошо, – пробасила я своим навсегда охрипшим голосом.
Мамина улыбка растаяла.
– Ты больна! Почему не сказала мне, что тебе нездоровится? – ее теплые руки нежно пощупали мой лоб и лицо. Складочка залегла у нее между бровями. – У тебя жар.
После того единственного разговора, последовавшего вслед за происшествием в табачной лавке, навсегда изменившим мою жизнь, я общалась с родными сообщениями и по электронной почте. Знала, что мама преувеличит ситуацию с моим голосом.
– Я в порядке, мам.
Аннет Кэгни была образцовой мамочкой. И могла посостязаться в образцовости с лучшими из них. Тут уж ничего не поделаешь. Мне оставалось лишь твердить, что все в порядке. От одной мысли, что рано или поздно придется рассказать семье о случившемся со мной на самом деле, у меня вспотели ладони. Я к этому не готова. Возможно, никогда и не буду готова.
– Наверное, это просто усталость от смены часовых поясов, Аннет. – Отец положил свою сухую ладонь мне на лоб. – О, ты и вправду горячая. Поедем домой, ляжешь в постель.
Отец ждал багаж, а мама устраивала меня поудобнее в нашем минивэне. Она порылась в сумочке и вынула леденцы от кашля.
– Вот, возьми один. Я принесу чай.
– Я в порядке, мам. Честно. – Дверь минивэна захлопнулась, и она побежала через парковку к терминалу.
Отец как раз появился с другой стороны: вез мой багаж на тележке. Они обменялись парой фраз, мама беспокоилась. Я вздохнула. Жаль маму. С моим голосом ничего уже не поделать. Я уже пробовала. Открылась дверь багажника, и отец сунул чемоданы назад.
– Спасибо, пап, – улыбнулась я ему.
– Мы доедем домой за полсекунды, Сэксони. И сможешь сразу прилечь.
– Я правда… – Дверь багажника захлопнулась. – В порядке, – договорила я самой себе.
Отец распахнул водительскую дверцу, сел и завел машину.
– Итак? Венеция оправдала твои ожидания? – Он проехал через парковку и ждал у раздвижных дверей терминала прилета.
– Более чем, пап, – ответила я. – Мне хотелось бы когда-нибудь вернуться туда. – Вообще-то мне придется вернуться. Я дала обещание Энцо и не могу его нарушить. Лучше подготовить отца к мысли, что в будущем я поеду туда снова. Я не знала, когда меня позовут. Моя рука машинально потянулась к карману блузки и пощупала визитку Базиля Чаплина. Кто бы он ни был, он – моя связь с миром магов.
Раздвижные двери отворились, и вошла мама со стаканом горячего чая из киоска «Тим Хортонс».
– На улице двадцать девять градусов, – поморщилась я. – Горячий чай – последнее, чего бы мне сейчас хотелось.
– Знаю, милая, – отозвался отец. – Но позволь маме тебя поопекать. Она все лето не могла этого делать.
– Знаю. – Сердце мое растаяло, когда мама залезла в машину и протянула мне дорожный стаканчик. Как приятно вернуться домой. Я была так занята с момента отъезда, что не успевала скучать по родителям. Но вернувшись, поняла, как мне их не хватало. Забавно это все устроено. – Спасибо, мам.
– Осторожно. Они всегда наливают кипяток!
Девяносто семь градусов, если требуется точность, подумала я, измерив температуру пальцами, прижатыми к бумажному стакану.
Пока мы ехали домой, родители расспрашивали о Венеции и о семье Басседжио, у которой я жила. Я показала в телефоне фотографии Пьяцца Сан-Марко, Большого канала, водных такси и яхт, пляжей Лидо и ночных видов на каналы, где луна, висящая высоко в небе, освещала веревки с бельем.
Пока мама просматривала снимки, я оглядывала окрестности Солтфорда. Наш квартал не изменился, но теперь казался совершенно другим. Аккуратно вылизанные газоны, одинаковые двухэтажные дома, окрашенные в пастельные и серые тона. Дети, бегающие между поливалками для газонов наперегонки с лающими собаками. Здесь было так безопасно и по-домашнему, в отличие от Венеции.
– Это который, родная? – мама повернула телефон так, чтобы я увидела фотографию Исайи, сделанную в начале лета. – Кристиан?
– Нет, Кристиан – старший. Это Исайя. – Мое сердце радостно заныло при виде бледного черноглазого мальчика. В самом начале я сфотографировала его, когда он собирал самолет «Лего» на полу у себя в комнате. Он не улыбался, а под его глазами залегли ужасные фиолетовые тени. Слезы закололи мне веки при мысли о том, как он страдал в то время.
– Боже мой, он выглядит больным, – ахнула мама, увеличивая изображение. – Сколько, ты говорила, ему лет?
– Шесть.
Она снова ахнула и цокнула языком.
– На вид ему года четыре, не больше.
– Он был не совсем здоров, когда я только приехала, но… – я взяла телефон и перелистнула на снимок семьи Басседжио, который сделала в аэропорту Венеции перед вылетом. – Но к концу лета ему стало намного лучше. Видите?
На том снимке Исайя все еще был маловат для своего возраста, но выглядел загорелым и заметно поздоровевшим. И улыбался во весь рот.
Мама взяла в руки телефон.
– Надо же, словно совсем другой ребенок. – Автомобиль слегка вильнул, и мама воскликнула: – Не своди глаз с дороги, Джеймс.
Отец заворчал и оставил попытки заглядывать ей через плечо.
– А чем он болел? – спросила она.
– Точно установить не удалось, – ответила я. Это ведь не ложь. То, что было с ним, теперь со мной, подумала я. И от этой мысли не почувствовала себя несчастной, как раньше. Вероятно, потому что больше огонь не поджаривал меня изнутри заживо.