Мама одним глотком допила кофе и сунула кружку в раковину.
– Солтфорд слишком разросся. Надо подумать о переезде в Девон. – Девон был соседним городком с населением 6000 человек. Тихое болотце по сравнению с Солтфордом и его 180 тысячами.
– Мне уже пора бежать, – сказал отец, целуя ее в щеку. – Знаю, ты не всерьез. – Он взглянул на меня. – Чувствуешь себя лучше?
– Мне и не было плохо, – отозвалась я.
В тот момент по лестнице спустился Джек. Взгляд его упал на экран, и глаза округлились.
– У тебя запись к доктору Джейксу сегодня на три часа, – сказала мама, выходя в прихожую и засовывая ноги в черные балетки. – Не забудь. Сходишь одна или мне пойти с тобой? Можем встретиться прямо там.
– Нет, все нормально, – заверила я. – Он просто велит мне пить побольше жидкости и хорошо отоспаться.
– Что-то с тобой не в порядке, иначе твой голос не напоминал бы мне о Леонарде Коэне[51], – возразила мама, опустив подбородок. Спорить с ней было бессмысленно.
Родители попрощались и уехали в минивэне. Агентство недвижимости, где работала мама, располагалось по дороге к банку отца. И он всегда подвозил ее и потом забирал с работы.
Джек пробормотал что-то с кухни, и я пошла туда, готовясь к новой порции немыслимых обвинений.
– Что ты сказал, Джек?
– Я спросил, – повернулся он ко мне с мрачным как туча лицом, – как ты это сделала?
– Сделала что? – мой взгляд упал на экран в тот самый момент, когда изображение горящей яхты сменилось рекламой. Мои внутренности окаменели от страха. – Ты же не думаешь, что я к этому причастна!
– Я знаю, что это ты! – воскликнул он. И уверенность на его лице заставила даже мою кровь заледенеть.
– Как ты можешь знать? – крикнула я, бессильно подымая ладони. – Почему ты так уверен, что это я бегаю где-то в ночи, поджигая чужие вещи? Это сумасшествие.
– Согласен, сумасшествие, – подтвердил он. – Представь, если бы тебя поймали, Сэксони. Я не могу это доказать, но знаю, это твоих рук дело. Ты должна прекратить.
– Ух ты, – пробормотала я. Кухня начала кружиться и расплываться по краям. Мне стало дурно от слов младшего брата. – Ты мне мстишь, верно? Все еще злишься из-за того, что случилось перед моей поездкой в Венецию. И развлекаешься, издеваясь надо мной.
Но глядя в его глаза, я понимала, что дело не в этом. В его убежденности не скользнуло и тени сомнения. Это не был розыгрыш. Что-то другое заставляло его говорить гадости. И Джек должен мне объяснить, что именно.
Он стрелой пронесся мимо, еле слышно пробормотав:
– Даже смотреть на тебя не могу.
Меня охватила приступ паники, и я схватила брата за локоть, когда он выходил из кухни.
– Джек, – голос мой дрогнул. – Я не понимаю. Остановись и поговори со мной.
Он выдернул локоть из моей ладони.
– Не хочу разговаривать с лгуньей. Не верю больше ни одному твоему слову. – Джек сунул ноги в кроссовки и, даже не взглянув на меня, выскочил из дома.
Я опустилась на стул возле обеденного стола, сбитая с толку и уязвленная.
Офис доктора Джейкса, как многие другие важные для нормальной жизни конторы, находился неподалеку. Днем я вывела из гаража велосипед, надела через плечо сумку и поехала на прием. Лето все не отступало: на деревьях зеленели листья, приятно пахла свежескошенная трава, но в воздухе уже ощущалась прохлада, предупреждавшая, что снежная зима не за горами. Но не погода занимала мои мысли. Впервые после произошедшей во мне трансформации меня осмотрит врач. Что он обнаружит? Кроме слегка повышенной температуры. Что еще может меня выдать? Заметит ли он трепыхание пламени?
В воображении предстал доктор Джейкс, этот лысеющий человечек в белом халате со стетоскопом вокруг шеи, с криком выбегающий из смотровой. Интересно, как бы мне избежать этого осмотра, чтобы мама не узнала? Аннет Кэгни была настоящей ищейкой во всем, что касалось ее детей. Мне оставалось только пройти через испытание, и надо признаться, мне даже было немного любопытно.
Я зажала переднее колесо велосипеда в стойке велопарковки и пошла через стоянку к поликлинике, там записалась в журнал, и медсестра проводила меня в отдельную смотровую. Я села на стул, вращая в руке провод от наушников. Внутреннее напряжение росло с каждой минутой.
Казалось, ожидание растянулось на несколько часов, и когда я почти убедила себя, что затея явиться сюда неудачная, и хотела потихоньку улизнуть, дверь отворилась и вошел доктор Джейкс, мой лечащий врач с раннего детства.
– Как поживает мой любимый рыжик? – спросил он с порога. – Твоя мама сказала, тебе нездоровится. Да?
– Вообще-то нет, – ответила я. – Охрипла немного, а мама забила тревогу.
– Да, судя по тому, что я слышу, у тебя что-то происходит в горле или бронхах, – подтвердил он. – Садись на кушетку, я тебя осмотрю.
Я села, и бумага, которой она была накрыта, заскрипела под ягодицами. Нервные мурашки побежали по позвоночнику. Я вдохнула поглубже.
– Открой рот пошире, пожалуйста, – попросил доктор Джейкс и взял в руку маленький фонарик.
Я выполнила его пожелание. Доктор осматривал меня долго. И, кажется, чем-то обеспокоился.
– Хм, – сказал он. – Горло у тебя не болит?
– Угу, – промычала я.
На этом доктор Джейкс закончил, и я закрыла рот. Он не выбежал из смотровой с криками, что уже было неплохо. По крайней мере, пока не выбежал. Он повернулся, взял термометр и сунул серебристый кончик мне в ухо. Я услышала щелчок, через пару секунд – писк. Доктор вынул его и посмотрел показания.
– Температура чуть повыше нормы, – заметил он. – Но ничего, о чем стоило бы волноваться.
Он послушал мои сердце и легкие, попросив глубоко вдыхать и выдыхать. Порядок осмотра был мне знаком, и это успокаивало. Он спросил, не замечала ли я изменений в весе, хорошо ли сплю, как питаюсь и как пищеварение. И не происходило ли в последнее время каких-то серьезных изменений в моем распорядке дня и жизни. Я рассказала, что провела лето в Венеции и мои распорядок дня и рацион претерпели изменения, но это все. Я смотрела в пол, отвечая на вопросы. Доктор пощупал мои гланды теплыми кончиками пальцев и посветил в глаза фонариком.
– Так какой будет диагноз, док? – наконец нарочито весело спросила я.
– Ну-у… – протянул он, глядя на меня поверх очков, – если горло у тебя не болит, то должен признаться, я в некотором замешательстве – не понимаю, что подействовало на голосовые связки. Небольшая температура свидетельствует, что твой организм с чем-то борется, но с чем?.. На этом этапе я не хочу выписывать антибиотики, но придется рассмотреть этот вариант, если она повысится. Все остальное в пределах нормы, хотя осмотреть твое горло оказалось труднее, чем обычно.
– Почему? – спросила я, закручивая прядь волос жгутиком, чтобы хоть чем-то занять руки и внимание.
– Там очень темно. Вероятно, у тебя пищевод более узкий, чем у среднестатистической девочки. Странно, но я не помню, чтобы так было раньше, – пробормотал он и повыше сдвинул очки.
Его слова напомнили мне ощущение, которое возникло у меня после горения: словно внутри у меня теперь вулканическая порода, черная и твердая. Не думаю, что изнутри она так и выглядела, но ощущалась именно так.
– Я посоветовал бы больше пить жидкости и побольше отдыхать. Не перенапрягайся, и давай просто понаблюдаем за твоей температурой. Хорошо?
– Хорошо. – Я вскочила с места. – Мы закончили?
Доктор Джейкс взял свою папку и положил ладонь на дверную ручку.
– На сегодня да. Я днем позвоню твоей маме и скажу, что волноваться не о чем.
Я вздохнула с огромным облегчением.
– Спасибо.
По пути домой я обдумывала сложившуюся ситуацию. Опытный врач не заметил во мне ничего странного, так, мелкие особенности, бывает. И это врач, который знал меня с рождения! Так почему же Джек ведет себя так… неадекватно? Что его раздражает?
Глава 4
Запах свежескошенной травы, попкорна и хот-догов наполнял воздух у входа на футбольный стадион. Когда мы нашли свои места, вторая половина игры уже началась, и победа у команды моего брата была в кармане. На трибунах толпились студенты и их родители, и болельщиков «Лучников» узнать среди них было нетрудно: они находились в приподнятом настроении. Свист и крики наполняли воздух. Зрители топали по алюминиевым трибунам всякий раз, как забивали гол. Воздух гудел от металлического скрежета.
Джек отказался садиться рядом со мной: предпочел место с другой стороны от родителей. Трудно наслаждаться игрой, когда слова и поведение родного брата задевают за живое. Может ли это быть просто совпадением? Я только-только превратилась в мага огня, и тут мой младший брат обвинил меня в поджоге. Что он знал? И почему отказывался разговаривать со мной об этом?
– Ты их сломаешь, если не оставишь в покое, – сказала мама, скосив на меня глаза: я теребила провод от наушников, закручивая его и снова раскручивая. – Тебя что-то беспокоит?
Я вздохнула. Мне трудно было хоть что-то скрыть от семьи. Акико всегда говорила, что я как открытая книга, и советовала не пытаться лгать ни о чем существенном.
– Нет, все хорошо, – ответила я и сунула наушники в карман.
Все на трибунах подскочили, закричали и затопали, когда команда Эр Джея, «Лучники», забила еще один гол. Отец наклонился к маме и прошептал:
– Это просто унизительно. Сочувствую их противникам.
Мама улыбнулась и ответила:
– Жизнь – это борьба. Проигрывать иногда полезно.
– А разве нашему сыну такой опыт не пошел бы на пользу? – поинтересовался отец.
Мама встряхнула рыжими волосами.
– Это игра в футбол, милый. Давай не будем слишком уж философствовать.
Краем глаза я заметила справа парня, который, похоже, наблюдал за мной. Повернув голову, увидела блондина с грязными волосами и высокими скулами. Мы встретились глазами, и я ожидала, что он уставится в сторону или потупится. Но ничуть не бывало. Я тоже не уступала. Еще никогда не проигрывала в «гляделки» симпатичному парню. Его лицо расплылось в широкой улыбке. И он так и не отвернулся. Сердце мое забилось чуть быстрее. Я не узнавала парня: в школе Солтфорд мне не встречался никто, похожий на него. Однако на вид он ненамного старше меня. Должно быть, учится в другой городской школе.