Горничная дала мне одноразовые тапочки и проводила наверх. Мужчина, который принес меня в дом, провожал меня взглядом. Между его бровей пролегала глубокая морщина. Одна из служащих, пожилая дама с суровым лицом и чопорным пучком на голове, что-то сказала горничной. Та кивнула и вернулась на лестницу.
– Доктор, – обратилась она ко мне голосом, в котором слышался тяжелый акцент.
– Пожалуйста, не надо, – взмолилась я. – В этом нет необходимости. Со мной все в порядке. Я замерзла, только и всего. Не вызывайте врача.
– Уже вызвали, – ответила она.
Моя мама никогда не обращалась за медицинской помощью. Она и меня родила не в больнице, а наняла повитуху. Наверное, переживала, как бы врач не заметил, что она не такая, как все.
– Вы не знаете, где моя мама?
– На собрании. Она придет.
Мы пришли в номер. Из ванной доносился шум воды. Да, эти ребята времени даром не теряли. Мои зубы начали стучать, а тело покрылось гусиной кожей. Горничная повела меня в ванную. По дороге мы встретили еще одну горничную. Выходя из номера, она бросила на меня снисходительный взгляд. Мне было все равно. Во мне явно произошла еще одна перемена. Раньше подобный взгляд ранил бы мои чувства или вызвал защитную реакцию, но теперь… Плевать я хотела, что она обо мне подумала. Если она смеет осуждать меня за то, что я попала в беду, что ж, пусть так и будет: это ее проблема, а не моя.
– Эдит, – сказала суровая служащая, в качестве приветствия ткнув себя в грудь. – В ванну, – она указала на нее рукой.
Похоже, она не собиралась ждать, пока я разденусь, да и сама я больше не стеснялась наготы. Мне и впрямь было безразлично, что она увидит меня голой. Поэтому я разделась и залезла в ванну.
И тут же ахнула – до того горячей была вода. Ноги горели, в голове пульсировала боль, а левое запястье сильно саднило в том месте, которое обжег ремень спасательного жилета. Подняв руку, я пощупала шишку на голове. Она по-прежнему зудела, но не так сильно, как раньше. Мама всегда говорила, что гены помогают русалкам легко оправиться от любой болезни. Благодаря наследственности и влиянию соленой воды мама и впрямь выздоравливала быстрее всех на свете. Видимо, я теперь тоже.
Заметив, что я трогаю голову, Эдит отодвинула мою руку, чтобы осмотреть ушиб, и цокнула языком, как наседка. Затем нагнулась и подняла с пола ошметки моей мокрой одежды. Увидев леску, которую я привязала к разорванным шортам, она посмотрела на нее с недоумением. Потом остановилась у двери и сказала:
– Доктор придет. Один час. Сначала мама. Я несу лед.
Я кивнула. Эдит удалилась, оставив дверь открытой. Я опустилась в воду, моля небеса, чтобы мама пришла прежде, чем появится врач.
Я услышала ее еще до того, как она вошла в ванную.
Не прошло и десяти минут с того момента, как я погрузилась в воду, а она уже стояла в коридоре, разговаривая с Эдит. Когда мама наконец появилась на пороге, я заметила, что лицо ее омрачено тревогой.
– Мама! – закричала я, сгорая от возбуждения. Меня переполняло желание поскорее все ей рассказать.
– Тарга! – она обняла меня и крепко прижала к себе. По рубашке с логотипом «Синих жилетов» тотчас расползлось мокрое пятно.
– Похоже, ты ее терпеть не можешь, – фыркнула я. Став русалкой, я наконец поняла, почему мама испытывает отвращение к стесняющей движения одежде.
Она засмеялась, обхватила мое лицо ладонями и посмотрела на меня. Мама казалась очень обеспокоенной, но, увидев выражение моего лица, с любопытством склонила голову набок.
– Что случилось?
Меня захлестнули эмоции. Глаза жгло от подступивших слез, грозящих политься ручьем, но скорее от волнения и радости, чем из-за всего пережитого за этот день.
– Давай я выйду из ванны и все тебе расскажу, – я порозовела и согрелась. Хотя мне не терпелось поведать маме о своих приключениях, на меня неумолимо наваливалась жуткая усталость. Она протянула мне полотенце, я вылезла из ванны и обмотала его вокруг себя.
– Мам, они вызвали врача, – с тревогой прошептала я.
– Ну разумеется.
– Может, ты… По-моему, это не очень хорошая идея, – продолжала я шепотом на случай, если рядом окажется Эдит или еще кто-нибудь другой.
– Да что с тобой, Тарга? Мы одни. Смотри, – она открыла дверь и прошла в гостиную. Я молча поплелась за ней. В апартаментах действительно никого не было. Мы зашли в мою спальню, и мама закрыла за нами дверь.
– Я… – С чего бы начать? Я выпалила первое, что пришло в голову: – Сегодня я умерла, мам. Я утонула, а затем… изменилась. Я воскресла. И теперь я… – Я не могла заставить себя произнести это слово. А вдруг это был сон, который рассеется, стоит мне рассказать о нем вслух? – Теперь я такая же, как ты.
На лице ее промелькнуло сразу несколько разных чувств: шок, осознание и, наконец, сомнение.
– Не понимаю. Разве так бывает? – Мама растерянно положила руку на сердце, что случалось с ней крайне редко. – Что значит «умерла»?
– Я утонула! Это правда. Так случилось. Думаю, мне… – я поискала подходящее слово, но она меня опередила:
– …Пришлось умереть, чтобы превратиться в русалку. – Мы посмотрели друг на друга в полном изумлении. – Иными словами, тебе нужно было вдохнуть море легкими. Видимо, в тебе всегда жили мои гены, но для того чтобы они пробудились, потребовались определенные условия.
Как правило, мама всегда говорила очень быстро, но эти слова она произнесла неспешно: уж очень серьезным был наш разговор.
– Твое тело боролось за жизнь, поэтому гены и дали о себе знать.
Тут она прикрыла ладонью рот, как если бы хотела сдержать крик или слезы, а может, и то и другое.
Я кивнула и засмеялась, чувствуя, что вот-вот расплачусь.
Она вновь нежно обняла меня. Я по-прежнему стояла в мокром полотенце на саднящих ступнях.
– Ш-ш-ш. Все хорошо. Ты в порядке. Прости, что меня не было рядом.
– Не извиняйся, мам. Если бы ты была со мной, я бы не стала русалкой. Ведь ты бы меня спасла.
– Ты можешь сказать, что именно с тобой произошло? Ты все помнишь?
Мы уселись на краю кровати, и я вкратце поведала маме о своих приключениях. Она обдумывала каждое услышанное слово и задавала уточняющие вопросы: как я себя чувствовала в момент перерождения, как научилась управлять моим новым телом, как вспомнила об Антони.
Я рассказала ей все, что помнила, опустив некоторые эмоциональные переживания, ведь скоро должен был прийти доктор и время сейчас было на вес золота.
Мама взглянула на стоявшие у кровати часы.
– Надевай пижаму. Пойду встречу врача. Поговорим позже, – она направилась к двери.
– Мама, – окликнула ее я. – Антони. Можешь узнать, где он? Мне пришлось оставить его на лодочной станции. Я спасла ему жизнь, – я икнула.
– Само собой. Этим мы и занимаемся. А теперь – в постель, – скомандовала она.
И ушла.
Я достала пижаму из комода, надела ее и принялась выжимать воду из волос. В груди моей, словно игривые выдры, резвились два чувства: облегчение и радость. Отдохнуть мне и правда не помешает. Мне ведь пришлось бегать несколько часов на полной дозе адреналина. Кроме того, я с нетерпением ждала новостей об Антони. Нужно выяснить, все ли с ним в порядке, что именно он помнит и как относится к тому, что произошло.
Едва я успела укрыться одеялом, как в комнату вошла мама в сопровождении Эдит и врача. По-английски он не говорил – именно поэтому горничная тоже была здесь. Пока доктор меня осматривал, я так переживала, что постоянно стреляла в маму глазами, пока она наконец не сказала:
– Все хорошо.
Я попыталась расслабиться.
Врач измерил мне пульс, а когда прослушивал сердце, удивленно вскинул седые кустистые брови, до того медленно оно билось. Прямо как у спортсмена-экстремала. Он осмотрел мою голову и послушал легкие. Затем взглянул на мои ноги, очистил и перевязал ранки. В процессе он несколько раз что-то говорил Эдит, но его комментарии она передала мне всего одной фразой: «Все в порядке». Вот и весь перевод. Дав мне лед, чтобы приложить к шишке, доктор еще немного поговорил с Эдит. Беседуя, они по очереди бросали на меня взгляды, которые мне никак не удавалось истолковать. Что же в них было: беспокойство, сомнение, а может, страх?
– Вы голодны? – спросила Эдит.
Я покачала головой. Вероятно, я и хотела есть, но так устала и перенервничала, что меньше всего на свете думала о еде. Горничная похлопала меня по руке и сказала:
– Теперь отдыхайте. Это все.
Эдит и доктор ушли. Подождав, пока дверь за ними закроется, я спросила маму:
– Ты что-нибудь узнала об Антони?
– Да, он здесь, – кивнула мама. – Отдыхает в своих апартаментах. Его осмотрел врач. У него легкое повреждение двух ребер и небольшое переохлаждение. Неприятно, но не более того.
Я облегченно вздохнула.
– Но кое-что меня беспокоит, – продолжала она. – Похоже, твой приятель в полном смятении. Когда его спрашивают, что случилось, он твердит, что не знает. Он помнит, как лазер перевернулся и что его унесло от тебя ветром. После этого он попытался позвать на помощь, но рация оказалась разряженной. Ребята, которые работают на лодочной станции, сами не свои. Они утверждают, что вы даже не дали им времени как следует подготовить вас к поездке. Когда вы ушли, они пытались связаться с вами по рации, увидев, что погода ухудшается.
Я кивнула:
– Да, решение было принято спонтанно. Бедняги. Они не должны ни в чем себя винить.
– Больше Антони ничего не помнит. Ну, только то, как очнулся на причале, – закончила она.
– Потому что он тоже умер, – сказала я. – Мы оба сегодня умерли. Но я превратилась в русалку, и это нас спасло. Я поняла, как вернуть его к жизни. Я действительно слышала воду в его легких. Представляешь?
– Еще как. Я прекрасно знаю, как она звучит, – мама смахнула мои мокрые волосы с лица. – Может, отдохнешь, и мы обсудим это завтра?
– Но… еще совсем рано, – возбуждение было слишком сильным.